Один день неизвестного поэта. Поэма

снова работу: заказ получил на главбуха из банка.

Главный бухгалтер – заказ очень сложный, но платят за эту

должность прилично, поэтому я, потирая ручонки,

стал в базе данных искать подходящих для них кандидатов.

Саша и Юля, и Таня работали каждый отдельно,

каждый вел несколько банков, как, впрочем, и я. Потому-то

каждый свободу имел, что касается выбора банка

или вакансии. Здесь мы навязывать с Сашей девчонкам

(так мы зовем их, хотя сорок лет уже Тане) не вправе.

Каждый и так понимает, где выгода есть, – ведь проценты

Юля и Таня у нас получают с проделанной сделки.

Тут захотелось мне снова отвлечься, поскольку глазами

я пробежал десять строчек последних и снова сомненье

ум посетило: о том ли пишу? И достойна ль поэта

скучная эта материя: банки, компьютер, главбухи?..

Думаю так: это тоже часть жизни. А значит имеет

право она на фиксацию, пусть это я с отвращеньем

иль с холодцой буду делать, но надо ее узаконить.

ГЛАВКА ШЕСТАЯ

Вот, наконец, на обед я собрался: сходил помыть руки,

в офис вернулся, чуть-чуть постоял, чтобы руки обсохли,

вынужден был подойти к телефону, – звонили из банка,

чтобы я вызвал для них кандидата на должность кассира

(пять резюме на кассиров отправил недавно по факсу), —

взял аккуратно я трубку, не пальцами, а лишь ладонью

крепко сдавив, и поднес ее к уху, другою рукою

взял карандаш и фамилию кратко пометил, а после

шарф свой зеленый набросил на шею, в пальто сунул руку,

после другую засунул в рукав, запахнул, не желая

в эту теплынь застегнуться, полу на полу, аккуратно,

только ладонью касаяся ручки, открыл дверь и вышел.

Мимо охранника, что над газетой склонился, прошел я

к общей двери и, ладонью засов открыв, вышел, захлопнув

дверь за собой и по лестнице вниз стал спускаться. Навстречу

женщина мне подымалась, глазами ища нужный офис.

Целый подъезд занимают тут офисы. Разные фирмы

их арендуют. Я шаг свой ускорил и через ступеньку

вниз поскакал, как подросток, но вскоре, себе подивившись,

пыл свой умерил и стал равномерно спускаться, подумав

с грустью о детстве. Прошло оно, черт с ним, но все-таки жалко.

Солнце меня ослепило на пару секунд, когда вышел

я из подъезда, где мрачно и сыро, а уши заполнил

гул проезжавших машин, в нос ударил мне запах бензина

и выхлопные его испаренья. Блеснуло напротив

в доме высоком и мрачном стекло, отразившее солнце, —

форточку или окно открывали хозяева верно

и на мгновенье меня ослепили лучом отраженным.

Тут повернул я налево и шаг, не спеша, свой направил

вниз, к Малой Бронной. Опять эти мерзкие рожи увидел,

что промышляют обманом: дают проходящим старушкам