Земляки по разуму. Книга вторая

– Почему? Неужели ты её потерял?

– Нет, но… – На Семёна нахлынули воспоминания.

Берег проклятой речушки и Тохиониус со своей изуверской «защитной реакцией». Кем ему только не доводилось быть после этого?… И инопланетянином, и милиционером, и козлом… Призрачным духом и даже своей женой! И после всего пережитого снова предлагать ему это? Ни за какие деньги!

– Что?

– Я поклялся, что никогда больше не буду этим заниматься, – твёрдо ответил он и улыбнулся, довольный своей удивительной бескорыстностью.

– Подумаешь, – презрительно протянул Длинный. – Плюнь ты на все свои клятвы ради святого дела.

– Нет, не могу.

– Наверное, тебе нужно помочь. – Приятель подался вперёд и проникновенно спросил, сверля взглядом: – Кому ты поклялся?

– Марии, жене…

– Ты бы ещё тёще поклялся! А лучше бы ей одной.

– Почему?

– Так было бы безболезненнее.

– Ты это о чём?

– Я имею в виду, что смерть человека, которому имел неосторожность дать клятву, автоматически от неё избавляет. Надеюсь, ты клялся только на время совместной жизни, а? Вспомни, это, скорее всего, звучало так: «Клянусь тебе никогда не пытаться жить в чужом теле и буду верным своему слову до гроба», не так ли?

– Ты не должен был этого знать! – Семён был потрясён, потому как именно такими были слова его клятвы.

– Мало ли чего я не должен! Вопрос в том, что тогда ты меньше всего задумывался над тем, до чьего гроба твоя клятва будет в силе, наивно полагая, что, согласно статистике, умрёшь первым. Неужели ты думаешь, что Машка будет благодарна тебе, если умрёт раньше и нищей?

– Я не думаю, что она скажет мне спасибо и в том случае, если умрёт богатой… – задумчиво проговорил Саньковский и вдруг до него дошёл весь кошмарный смысл слов приятеля. – Я сам убью тебя!

– Боже, какие мы темпераментные! Перестань петушиться, я просто пошутил. – Длинный снова закурил.

– Шутки у тебя людоедские… – Семён сел на стул, с которого вскочил в порыве праведного гнева.

– Дело не в шутках, а в том, что тебе предлагают. Подумай!

Эти слова были не лишены смысла, и Саньковский начал думать. В процессе этого чисто психологического явления он неожиданно для самого себя пришёл к потрясающему новизной выводу, что всё течёт и всё меняется. Знать бы тогда, что времена изменятся не в лучшую сторону, то вряд ли пришло бы в голову бросаться словами…

– Слово не воробей, а скорее синица в небе, – словно прочитал его мысли Самохин. – Тут же тебе предлагают такого увесистого воробья, что редкий аист с ним сравнится! И суют прямо в руки! К тому же мы должны помочь другу в беде!

– Но только один и последний раз, – с облегчением капитулировал Семён и тут же поёжился. Однако и небеса не разверзлись, и огненный дождь не пролился на клятвопреступника. Зная о существовании бога, он расценил это как знак того, что тот всё ещё бродит по своим неведомым тропкам и мешать не собирается.

– Я думаю, что больше и не понадобится! – довольным голосом проворковал Длинный. – Не могу же я требовать от своего друга слишком многого и слишком часто…

Семён посмотрел ему в глаза и словам не поверил, наткнувшись на взгляд фанатика. «У преступников не бывает друзей», – мелькнуло у него.

– В кого я должен «переселиться»?

– В охранника, например.

– Ничего не выйдет, – радостно покачал головой Саньковский. – Он запомнит меня.

– Даже под наркозом?

– Слушайте! – Димка хлопнул себя по лбу. – Разве обязательно меняться телом с человеком?

– А с кем? С котом, что ли? – встревожился Семён, вспомнив «деталь» плана.

– Ну зачем же утрировать! Нужно мыслить масштабнее! Представляете, что будет, если в банк зайдёт, например, слон? Народ ударится в такую панику, что любо-дорого! К тому же хоботом удобно хватать сейфы!

– Ну, ты загнул! Слон! Не посудную же лавку собираемся грабить! Да и где ты его в нашем городе раздобудешь?

– Вот! – Самохин с победоносным видом бросил Длинному газету. – Читай!

– Так, криминальные новости «У нас за решёткой». В ночь с пятого на шестое мая были задержаны граждане Х. и У., пытавшиеся…

– Да не то! Вот здесь!

– Посетите зверинец! О! Ты думаешь, что…

– Почему бы и нет! Выберем зверя пострашнее, а Семёну всё равно кем быть… или не быть. Вопросы есть?

– Но ведь здесь сказано, что зверинец приезжает только через неделю!

– Тем лучше! Всё это время народ будет нести в банк наши денежки!

– А это идея! Семён, как ты на это смотришь?

Саньковский обречённо пожал плечами. Ему уже достаточно ясно дали понять, что свободы выбора у него не больше, чем у Длинного интеллекта. Сейчас он готов был рвать волосы по всему телу за то, что сбежал тогда с Понго-Панча. Ну и что, что небо там зелёное, зато здравствовать желали каждые пять секунд. И звереть никто не заставлял. Дурак ты, Сеня, ой, дурак! И самое печальное, что лысым дураком помрёшь. В любой шкуре…

* * *

Покинув планету предков, Фасилияс взял курс на Понго-Панч. План был прост, как таблица умножения. Он собирался ознакомиться с физиологией других рас, а что может быть более подходящим местом, чем планета, где разнополых туристов шляется раза в два больше, чем не менее полисексуальных туземцев.

Фасилияс провёл несколько первых дней в информатории Понго-Панча и был поражён сексуально-политической системой правления планетой. Даже его передовые и революционные взгляды были покороблены тем, что физиологии отводится такое ведущее место в общественной жизни.

«Чем они думают, тхариузок их побери?!» – терялся в догадках Фасилияс, уже имея представление об основных признаках различия полов. К тому же чем глубже он зарывался в дебри местного секса, тем менее понятными становились роли гильдий, а взаимоотношения между ними в период циклов половой активности приобретали совсем уж маниакальный характер. Максимализм молодости натолкнулся на железобетонные реалии жизни, какой понимали её аборигены.

Поразмыслив над этим грустным фактом, Фасилияс пришёл к выводу, что для начала необходимо разобраться в чём-то более элементарном. Наиболее подходящими для этого поначалу показались псевдомурашки с Беты Мандигулы, но жёсткий монархический матриархат тех не мог прийтись по душе настоящему мужчине.

Именно так он привык думать о себе, несмотря на то, что толком не знал, считать ли себя самцом, самкой или особью одной из гильдий Понго-Панча, от названий которых туманилось в голове. Вероятно, тут сказалось влияние вождя. Воспоминание о нём и натолкнуло на новую идею.

Стоя у знаменитого Обелиска, Фасилияс внимательно изучал то, что осталось от схемы. Несмотря на то, что родитель славно поработал над ней бластером, а также благодаря великолепной памяти, ему удалось её правильно прочитать. Бросив на артефакт последний взгляд, он с трудом удержался, чтобы не раскрыть жгучую тайну его происхождения неуклюжему андроиду, выражением лица и строением фигуры очень похожего на бывшего гида и майора Вуйко А.М.

– …чудовищный акт вандализма… – вещало вслед чучело, когда Фасилияс уходил.