Мимолетные встречи

Такие вечера у нас дома стали частыми – по праздникам, да и просто так. Интересы всех в нашей группе сходились очень во многом – больше, чем то было, скажем, в школе, или студенческих группах. На такие языковые курсы приходили, по большей части, молодые люди по окончании вузов: аспиранты, как Миша, или уже начавшие работать их выпускники. Были также и студенты вузов, и школьники старших классов. В общем, на них приходили те, кому хотелось расширить свое представление о мире, и кто мечтал о новых горизонтах… Эти встречи стали душой наших курсов, а наш дом – частицей самой Франции с ее обычаями, праздниками, и безусловно, особенностями ее кухни…

Что касается Миши, то его математическая логика оценок окружающего мира, меня все больше очаровывала. Она дополняла мою эмоциональную составляющую восприятия всего окружающего…

Моя же эмоциональность, я знал, дополняла его аналитическое видение мира.

И еще, я полагал, что в такого симпатичного парня, с головой будущего Эйнштейна, должна влюбляться каждая девчонка – что мне весьма импонировало, находясь рядом с ним…

Его же привлекала моя контактность – с девушками, конечно… Ведь в отличие от меня, до того, как что-то сказать, ему нужно было сначала точно просчитать ход своей мысли, и предвидеть последующий ответ. Поэтому в контактах он был очень собранный и, соответственно, не самый быстрый.

Но однажды он представил мне девушку, такую же, тонкую, как он сам. И когда после этого он спросил меня, «…и как она тебе?», я ответил, что – очень даже в моем вкусе.

В то время Оля, так звали девушку, была студенткой факультета журналистики МГУ. Уже само слово «журналистика» означало для меня что-то возвышенное и избранное…

В общем, Оля в дальнейшем, стала Мишиной женой. Возможно, тот мой положительный ответ на вопрос о ней, сыграл свою роль…

После аспирантуры Мишу взяли в один крупный институт разработок на оборонку. Он занимался методикой обнаружения подводных лодок «противника», был «невыездным».

А с началом семейной жизни он, по подсказке и примеру своего начальника, решил приобрести загородный домик в русской глубинке, неподалеку от Суздаля, – домик-сруб умершего лесника, куда однажды мы всей компанией отправились на Мишино новоселье.

Дорога по Ярославской трассе была не ближний свет, но живописная, особенно во Владимирской области. Силуэты то голубых, то золотых маковок церквей пробудили во мне воспоминания о памятной поездке студенческой группой в Суздаль. Как тогда, я с благоговением созерцал пейзаж истоков земли русской.

Немало фотографируя в пути, я добрался до места уже затемно. Пир был в разгаре. Пылала жаром русская печь. Мне налили стакан. Всю ночь мы праздновали Мишино новоселье.

Такие поездки в деревню на выходные стали частыми. Я любил этот переход всего за несколько часов машиной, от шумной Москвы – к девственной природе. Эта свежесть и яркость деревенского цветения меня невольно переносила ощущением в далекое прошлое, когда на детсадовских клумбах, детворой, мы рассмат ривали удивительных форм и раскрасок цветочки – будто видели в них живые существа. И это ощущение «родом из детства» мне возвращалось с каждым новым приездом в Мишину деревню.

Уезжая после десяти лет московской жизни в Париж, я с тяжестью на душе думал о том, что таких как он, да и других – появившихся у меня в Москве друзей, там уже не будет.

Друзьями мы с Мишей, конечно, оставались – хоть и на расстоянии. Но в каждый мой приезд в Москву я останавливался у них, и непременно, совершал с ними «паломничество» в их деревенский дом.

А в начале девяностых, мы снова с ним, географически сблизились: Миша получил контракт на работу во французском городе Брест – по его же научной тематике.

О Франции он всегда мечтал, французский он знал досконально, с тонкостями, и на работе его ценили. Однако с продлением контракта после двух лет работы ему не повезло: ужесточились правила на продление виз, и он должен был вернуться в Москву.

Но это возвращение оказалось временным…

Дело в том, на Мишу с Олей выпала нелегкая доля: у сына, вскоре после рождения, выявилась серьезное неврологическое заболевание. И хотя после операции болезнь стабилизировалась, гемипарез оставался. В это сложное время перехода России к рынку нужно было серьезно думать о будущем ребенка. От кого-то они узнали, что во франкоязычной Канаде, для детей-инвалидов созданы особо благоприятные условия. Вот, они и решили, ради будущего их сына, попытать счастья там. И судьба им благоволила: ситуация с Даниилом, складывалась позитивно, а чуть позже у них родилась дочка. Сейчас Лизе уже десять лет.

С Мишей мы продолжали время от времени встречаться – то в Москве, когда наши поездки туда совпадали то когда он ездил с нами кататься на лыжах в Альпы. Но я у них в Монреале никогда не был.

Решение

Договорившись об их будущей поездке к нам в Париж, мы уже почти попрощались с Мишей, как он задает мне встречный вопрос:

– А вы-то сами, не хотите к нам приехать? Осень здесь – очень красивое время года! Пофотографируешь!.. Да и мой день рождения, заодно, отметим…

Я не был готов к ответу – слишком неожиданной мне показалась идея нового для меня отпускного направления. Однако, вспомнив о необходимости «добить» остающиеся дни отпуска этого года, я подумал, а почему бы, в самом деле, не воспользоваться представившимся случаем – съездить в гости к Мише и увидеть новый мне континент?

В общем – ответил, что подумаю.

С каждым днем, идея увидеть осень в Канаде, и встретиться с Мишей, все больше овладевала мною.

Спросил на этот счет у Анн.

– Почему бы и нет? – говорит. – Поезжай! Увидишь там, за одно, и свою мечту – Америку…

Сама Анн, вот уже несколько лет, не может уезжать из Парижа – разве, что на пару дней – из-за необходимости ухода за своей девяностотрехлетней матерью. Таким образом, я был волен выбирать любое на свой вкус направление моих отпускных поездок.

Миша советовал мне приехать в первые две недели октября, – самое подходящее, на его взгляд, время для фотографии осени в Канаде. Он даже гарантировал это, – ведь все его дни рождения, приходящиеся на этот период, проходили, с его слов, при исключительно хорошей погоде.

Дело с поездкой начало продвигаться: на работе, хоть и не совсем уверенный, что поеду, я все-таки, поставил себе в графике отпуск на первые две недели октября.

Я убеждал себя в том, что нет смысла отправиться в традиционном для меня направлении – Курск, или Москву, – ведь я уже побывал там этим летом на 35-летии выпуска института, и впечатления были еще свежи. Я настраивался на Канаду.

Правда, мои девчонки хотели, чтобы остающиеся до конца года отпускные дни я провел у них в Берлине. Только оказалось, что одной из них в этот период там вообще не будет, а у другой – работа. То есть, я видел бы из них только одну, и лишь вечерами. Но оставаться в Берлине целыми днями наедине с собой не очень хотелось – ведь я его уже достаточно исходил – в то время как, если поехать в Монреаль – оттуда, можно будет добраться и до Нью-Йорка… Ведь это всего в шести сотнях километров – вроде, как до моего Курска от Москвы, что – так просто. К тому же, в это время в Нью-Йорк приезжает Нина, моя приятельница по взаимному интересу к творчеству Анны Нетребко… Нина следует за всеми выступлениями певицы – где бы то ни было. И на этот раз она приезжала в Нью-Йорк на «Аиду» – с Анной на сцене Метрополитен-Опера.

Когда я написал Нине, что подумываю о поездке, она, чтобы подтолкнуть меня к решению, пообещала раздобыть мне билет на спектакль, при содействии ее приятелей Анны и Юсифа.

«Ко всему прочему, Нина – не новичок в Нью-Йорке, знает его, – и с нею мне будет интереснее, чем одному, знакомиться с городом» – рассуждал я.

В общем, аргументы в пользу проездки к Мише и затем в Нью-Йорк, перевесили – идея захватила меня окончательно.

Оставалась лишь неделя до октября. Надо было решаться. Я начал анализировать варианты авиарейсов. Прикидывал, каким образом буду добираться из Монреаля в Нью-Йорк: автобусом – чтобы заехать на Ниагару, или же прямиком – на самолете? Рассудил, что если поеду через Ниагару, то у меня останется совсем мало времени на Нью-Йорк, – ведь в Канаде, кроме Монреаля, мне предстояла еще и поездка в гости к квебекской подружке моих девчонок Елене, которая с своим парнем собиралась организовать мне небольшой поход в горы.

В общем, вернувшись однажды с работы в более решительном расположении духа, я поставил точку над «i», купив билет на самолет до Монреаля, с обратным вылетом домой из Нью-Йорка.

Теперь надо было всерьез взяться за подготовку к поездке.

Я рассматривал карту Канады, Америки, план Нью-Йорка.

Надо было решить, сколько дней я пробуду в Монреале, и сколько в Нью-Йорке.

Миша, побывавший с семьей в Нью-Йорке год назад, утверждал, что более трех дней там делать нечего. Нью-Йорк ему не понравился. Но я сомневался в объ ективности его суждений. В итоге я решил: пять дней – на Монреаль, и пять – на Нью-Йорк.

Далее, нужно было искать жилье в Нью-Йорке. В Монреаль-то я ехал на все готовое. Меня там ждали, но – не в Нью-Йорке.

«Хотя…»

Я вспомнил о моих юношеских связях с Америкой. Я вспомнил о Лорри, об Эмили, подумал, что если бы я поехал туда в те времена – меня бы и там наверняка ждали…

Надо сказать, что несколько лет назад я нашел их странички Фейсбука.

Тогда, я так и не решился дать им о себе знать, посчитав неуместным сделать это без особого на то повода.

«Однако, сейчас ситуация была иная. Первая поездка в Нью-Йорк, в Америку – это значительное событие, что вполне могло объяснить проснувшуюся память…», – думал я.

Все более проникаясь идеей встречи, я вновь разыскал их странички Фейсбука.

На фотографиях Лорри выглядела вполне той же, какой я её знал: худощавая, с короткой, как и в те годы прической, и даже без морщин.