Руна смерти

Минут через десять им удалось выбраться на достаточно свободную и довольно широкую улицу. Правда, и здесь кое-где возле стен домов и в небольших сквериках сидели и лежали группки людей вперемешку со своими вещами. Рядом бегали дети. Попавшийся навстречу патруль военной полиции козырнул Ротманну и, скользнув тремя парами глаз по фигуре Антона, проследовал мимо.

– Если будут проверять, вы мой знакомый. Мы ищем моего брата. Больше ничего не говорите. Главное, не перепутайте, как вас зовут и кто вы вообще такой.

– Разве можно в такой суматохе еще кого-нибудь искать?

– Они ловят дезертиров, – Ротманн размашисто шагал в сторону какой-то церкви с колоколообразным куполом. – Некоторые хотят, сняв с себя форму, дождаться здесь врага и быть паиньками. Скоро сюда придут русские?

– Я точно не знаю. Месяца через два.

– Ладно, неважно.

Еще через несколько минут медленно проезжавшее мимо них такси или просто старый, много повидавший на своем веку частный «Мерседес» дал короткий вопросительный гудок, и Ротманн махнул рукой. Они уселись на заднее сиденье, и очень пожилой, добродушного вида шофер, старательно вертя головой, стал выруливать на центр улицы.

– Хороший будет денек, – сказал он, довольный не то пассажирами, не то просто жизнью. – Куда прикажете?

– Нам нужен госпиталь на Эльфенкенигштрассе. – Шофер несколько секунд сосредоточенно крутил руль, как видно, что-то усиленно припоминая, потом переспросил:

– Как вы сказали?

– Эльфенкенигштрассе, – неуверенным голосом медленно повторил Ротманн.

Старик сбросил скорость и, подрулив к обочине, остановился. Обернувшись, он сказал с удивлением:

– Что-то я не припомню такой улицы, господин офицер. Где это?

Ротманн посмотрел на Антона взглядом, говорившим «Ну, я так и думал», и вздохнул.

– Мы приезжие и, вероятно, что-то путаем. Нет ли здесь улицы с похожим названием ?

– Есть отдельно Эльфенштрассе и отдельно Кенигштрассе, – задумчиво произнес водитель, – а так, чтобы вместе? Нет я никогда не слышал о такой улице. Хотя постойте! Ведь Эльфенштрассе пересекается с Кенигштрассе! И там на перекрестке недавно открыли новый военный госпиталь.

– Вы уверены?

– Конечно.

– Что ж, тогда едем на этот перекресток.

Старик снова вырулил на середину улицы, и они покатили в сторону показавшейся вдали большой, сверкающей на солнце реки и переброшенных через нее мостов.

– Что творится! Настоящее переселение народов. Между прочим, в цирке сегодня, несмотря ни на что, праздничное представление. Вы знаете, что завтра День святого Валентина ?

Они сделали поворот и выехали к набережной.

– Эльба! Наша красавица! – гордо произнес старик, осторожно ведя машину и часто подавая короткие сигналы. – Нигде она так не хороша, как в окрестностях Дрездена. На севере она, конечно, полноводнее, но зато здесь чиста и свежа, как юная девушка. Я ведь коренной дрезденец. Помню прекрасно, кажется, это было 30 июля, как в нашем Гросс-Гартене зачитывали указ императора о мобилизации. Через месяц и я уже был в учебном лагере под Фрейбургом. Прошел почти всю войну, а летом восемнадцатого был ранен в ногу и с тех пор не могу не то что маршировать, а просто красиво ходить. А какой ты солдат, если не можешь красиво ходить и прямо держать голову? Хотя и насиделись мы тогда в окопах…

– Давно вы работаете таксистом? – поинтересовался Ротманн.

– Восемь лет, – водитель коротко обернулся, – нет, такой улицы здесь никогда не было. Можете мне поверить, господин офицер.

Через минуту он уже снова рассказывал о своем житье-бытье и, как заправский гид, не забывал обратить внимание приезжих на какой-нибудь примечательный дом или церковь. Было видно, что он влюблен в свой город и счастлив, что является его частицей. «Через несколько часов этот добрый старикан лишится своей гордости и отрады, где прожил всю свою жизнь, – с грустью думал Антон. – И тут ничего нельзя доделать». И он, Антон, со своими знаниями будущего, которым могли бы позавидовать все оракулы и Нострадамусы мира, был бессилен что-либо изменить.

– У вас есть родственники где-нибудь за городом? – спросил неожиданно Ротманн.

– У меня сестра живет совсем недалеко. Во Фрейтале. У нее там свой домик – остался после мужа. Это двенадцать километров от южной окраины. – Машина сбросила ход. – Вот ваш госпиталь, – сказал старик, аккуратно припарковываясь у тротуара. – Если это не тот, что вы ищете, то уж извините. Никто в Дрездене не отвезет вас на улицу Короля Эльфов.

Ротманн расплатился со стариком и, перед тем как выбраться из обшарпанного «Мерседеса», сказал:

– Советую вам сегодня же собрать всю вашу родню и отправить на ближайшие дни за город к сестре. Есть сведения, что на Дрезден готовится налет. Возможно, уже сегодня.

Когда Антон выбирался следом, старик вдруг задержал его, схватив за рукав пальто, пошарил у себя в кармане и протянул что-то вроде визитной карточки.

– Если вам еще понадобится такси, звоните в любое время. Спросите папашу Ремера. Меня позовут.

Трехэтажное здание, стоявшее на углу, действительно оказалось госпиталем. Это было видно по белым занавескам на окнах, выглядывающим из-за них на улицу людям в больничных халатах, стоявшим у подъезда «санкам» и курившему у входной двери молодому врачу, вероятно, хирургу, в длинном белом халате, завязанном сзади на тесемки. Под его подбородком висела марлевая повязка, а на халате поверх застиранных были видны свежие пятнышки красно-бурого цвета.

Стоя на противоположном углу перекрестка, Антон с Ротманном молча курили, погруженные каждый в свои мысли. Было одиннадцать часов утра. Спешить, казалось бы, некуда. Если Антон и ошибался с точным временем первого удара, то был совершенно уверен, что это может случиться лишь затемно. А возможно, что и вообще не сегодня, хотя число 13 как нельзя лучше подходило для такого события.

– Не нравится мне такое начало, – резко сказал Ротманн, отшвырнув сигарету. – Ну что, пойдем? Другого адреса всё равно нет.

Перейдя улицу, они вошли вслед за докурившим парнем в белом халате в просторный вестибюль.

– Простите, господин доктор, – обратился к нему Ротманн, – где мы можем найти медицинскую сестру Магду Присс?

– Я здесь недавно и не всех еще знаю, – отвечал тот, – обратитесь вон в то окно. Постучите, там должен кто-нибудь быть.

Они подошли к окошку «Справки», и Ротманн постучал в закрывавшую его фанерную шторку.

Посетителей в вестибюле почти не было. Только в дальнем углу у окна на скамейке сидела женщина в расстегнутой шинели и армейском кепи с орлом люфтваффе над козырьком. На ней были штаны, заправленные в большие солдатские ботинки. «Зенитчица», – подумал Антон. Рядом сидел пожилой человек в больничном халате и с забинтованной головой. «До госпиталя здесь, наверное, была школа», – размышлял Антон, оглядываясь кругом. Высоко на стенах еще висели портреты писателей и поэтов (он узнал Шиллера), ниже располагались стенды, сколоченные из деревянных реек с обрывками каких-то объявлений или расписаний. «Совсем как у нас».

Он упустил разговор Ротманна со служащей госпиталя из окошка.

– Ну что? Что они говорят?

– Пойдемте на улицу, – Ротманн направился к выходу. На крыльце он остановился и спросил:

– Вы хотите есть? Нам нужно убить целый час, потому что как раз в это время у них начинается врачебный обход.

– Так это тот госпиталь, что нам нужен?

– Похоже, что так. Хотя никакой Магды Присс здесь нет и не было.

– Да?

– А вот Эльвира Шнайдер работает, и больной по имени Зигфрид Ротманн лежит в четвертой палате. Как вам нравится такая половинчатость? Нужной улицы нет и вроде бы есть. Номер госпиталя не тот, хотя и похож. Про одну из медсестер, ту, что написала письмо, здесь никогда не слышали, но вторая, упомянутая в нем, существует.

Ротманн нервно усмехнулся и кивком предложил следовать за ним.

– Пойдемте поищем какую-нибудь забегаловку, если в этом городе еще осталось съестное.