«Выходит в тамбур человек…»
Выходит в тамбур человек —
с лицом угрюмым, с тусклым взглядом
из-под опухших красных век —
сопит, встает со мною рядом.
И курит, и глядит в окно —
бегут столбы, несутся дали…
Я с ним знаком был, но давно.
Давно друг друга не видали.
И вот – увиделись. Молчит.
Не узнаёт. И мне неловко.
И встреча кажется на вид
нелепой, как инсценировка.
Каким же сам я стал, когда
судьба его так изменила?
Не знаю… Вытерлись года.
Бесследно выцвели чернила.
Стоит, как контрабас в чехле.
Молчит. Могло ж такое статься!
В его глазах, как на стекле,
написано: «Не прислоняться»…
1986
Тюльпан
Купил тюльпан в киоске. Сел в вагон.
Тюльпан был вял, простужен, потому что
зима еще не кончилась, а он
к нам прилетел из города Алушта.
Мой взгляд, слегка сощурясь на соседке —
студентке, – погулял под потолком
и, завершив гуляние цветком,
привычно ограничился газеткой.
Но что-то мне мешало без конца,
мне сбоку что-то красное мигало,
звало и от газетного столбца
намеренно и нагло отвлекало.
Поднял глаза – и что же? Мой тюльпан, —
согревшись и раскрывшись ненароком,
и подбоченясь, словно польский пан,
к соседке повернулся – карим оком!
И видимо от этой ерунды
студентка засмущалась, а виновник
весь изогнулся – страстный, как любовник! —
и жарко,
знойно выдохнул:
«Воды…»
Я отдал ей его, как бы шутя.
И долго думал вечером за чаем:
«Мы все великих ждем чудес, хотя
и маленьких
порой не замечаем…»
1983
Возвращение
В полночь, за полночь чай. Поцелуй на прощанье в дверях.
Уговор, чтобы нам обязательно встретиться в среду.
Вы постель разберете, а я на вокзал второпях
прибегу, вы погасите свет – от перрона отъеду…
Стану думать о вас – в электричке на полном ходу…
Первый сон к вам придет – я черту городскую миную.
Сон второй к вам придет – после Колпина в тамбур пройду
покурить, погрустить, позаглядывать в темень ночную.
И когда третий сон вам настроит свои бубенцы,
я в Поповке сойду и – для вашего сна нереален —
по аллее пройдусь, где кузнечики, как кузнецы,
все на свете забыли у звонких своих наковален.
И увижу окно, где неяркая лампа горит,
где за форточкой штора колышется, словно живая, —
это мама моя снова, значит, над книжкой сидит,
или гладит белье, или дремлет, меня ожидая…
1983
Книжный киоск
В стеклянном скворечнике мама сидит.
Ей дождь застарелую хворь бередит.
И в каплях стекло, и прилавок пустой…
Лишь «звезды экрана» слепят красотой.
А утром к скворечнику книжки хватать
валил покупатель – орлиная стать.