Шпилька

– Спасибо, Саш! А то я вижу, ты такой скромный парень, даже как-то неловко нарушать твоё личное пространство.

– Что ты, Ева! Это не так! Пиши и обращайся в любое время!

Вот сейчас створки раковины открылись, осталось только припасть к ним губами и высосать оттуда сладковатую мягкую плоть моллюска.

В коридоре слышится гвалт и шум множества шагов. Дружный коллектив возвращается из курилки.

– Спасибо, Саш! – Она улыбается и бросает взгляд на дверь.

«Сядь на место, чтобы не было лишних разговоров» – красноречиво вещает её виноватая улыбка.

Всё оказалось проще простого. Маленький невербальный канальчик, соединяющий её и главного снабженца теперь у неё в телефоне. Через этот канал она вытянет из него всю интересующую её информацию.

Ещё на одной бумажке изображено что то вроде помидора, с торчащим вверх кривым отростком. Помидор обладает огромными овальными глазами, маленьким, обозначенным короткой чёрточкой ротиком и совсем не имеет носа. Вместо зрачков в каждом глазе по символу, обозначающему доллар.

Синьор Помидор это зам по финансам Сергей Бурунов. Этот краснощёкий, пухлый зазнайка тридцати лет, похоже болен звёздной болезнью. Всё что ей пока известно это то, что его перекупили на какой-то фирме и то, что он отучился заграницей в престижном ВУЗе. С такими работниками возятся как с малыми детьми. Потакают каждой прихоти и капризу щекастого карапуза, который в любой момент может застучать ногами по полу и заорать в истерике «Хочу двойной окла-ад! Не дадите, буду искать других родителей!». Сложность с фиником состоит в том, что обычные методы, которыми она привыкла пользоваться, на него не подействуют. Дело в том, что Сергея не интересуют женщины. Нет, он не гомик. Он женат и имеет двоих детей. Верный муж? Может быть. Только разве верный и любящий муж будет допоздна просиживать на работе, а по пятницам бухать до утра со своим дружком Димкой, закрывшись с ним в кабинете. Дело тут совсем не в половой ориентации и не в верности. Голова пухлого финика забита цифрами. В его мозгах происходят постоянные вычислительные процессы, там подсчитывается рентабельность, вычисляются варианты увеличения маржи и уменьшения затрат. В его речи постоянно есть много точных цифр, и он всегда что-то с чем-то сравнивает. В голове, донельзя натрамбованной цифрами нет ни малейшего места для таких пустяков, как флирт. В этом случае, чтобы войти, нужно стучаться не в сердце, а в голову. Чтобы залезть в это вместилище цифр, графиков и формул нужно знать пароль. С помощью пароля она вскроет черепную коробку и заберётся в его мозг. Никакие взломанные файлы, или электронные базы не сравнятся с ценностью той информации, которая находится под лысеющим квадратным черепом Серёжи.

Пароль это вопрос времени. Она соберёт его из кусочков информации полученных от Димы и Саши. Не зря же она прокладывала к ним эти маленькие каналы, через которые вскоре потекут ручейки информации.

Глеба она изобразила в виде квадратных очков в очень толстой оправе. Вместо линз в очках два огромных знака вопроса. Этот человек, который, по сути, является её работодателем, пока ей не совсем понятен. А нужно ли ей его понимать? Нужно ли гвоздю понимать принцип действия молотка, который забивает его в доску? Задача гвоздя быть настолько острым, чтобы пробить вязкий слой древесины и достаточно длинным, чтобы скрепить две доски между собой. Но Ева не гвоздь. Она не бездушный инструмент, не рядовой исполнитель, который за большие деньги выполняет любую предложенную роботу. Гвоздь не может проделать той объёмной аналитической работы и добиться нужного результата в короткое время. Гвоздь не умеет думать. Он действует стандартно. Все её методы не являются стандартными. Да и профессия у неё мягко сказать не стандартная. И до Глеба она обязательно доберётся. Она узнает, что скрывается под этими толстыми очками.

Алексея она изобразила в виде члена. Не то, чтобы она думает о его члене, но всё-таки Фрейду надо отдавать должное. Вообще все рисунки она придумывает в одну секунду. Они рождаются сами, когда она подносит маркер к очередному листику. Уже потом, она задумывается, почему этот помидор, а тот очки, и всему находится объяснение. В этих рисунках чётко выражены и черты характера, внешность, привычки и устремления объекта. Изображая человека в виде простейшей схемы, она ищет самый простой путь подхода, ключ. Главное понять принцип действия этой схемы и то, как она взаимодействует с другими подобными схемами. Только изучив все эти маленькие схемы, и расставив их по местам, она сможет увидеть и понять, как устроена большая и сложная.

Почему член? Наверное, потому, что для неё это символ мужества. Это сила, это ось, вокруг которой всё вращается. Он абсолютно непривлекателен внешне. Сухощавый, маленький, близорукий человек больше похож на пресловутого ботаника. Но Ева умеет видеть людей, как никто другой. С первой встречи взглядами она ощутила исходящую от него мощную энергетику, и ей захотелось ощутить в кулаке эту твёрдую бугристую мышцу, которую он из себя представлял. Алексей это человек паровоз. Без сомнения он тянет на себе всю эту фирму. Ценой его трудолюбия и концентрации «Олимп» до сих пор держится на плову. В первую очередь ей нужно разобраться в истоках его конфликта с Глебом и Тимуром. Раз они не посвятили товарища, что внедряют в фирму ищейку, значит в первую очередь подозревают его. Пока она не видит никакого резона разваливать фирму, у человека, который её уже двадцать лет выстраивает по кирпичику собственными руками. Ну ничего, скоро всё прояснится. Она берёт бумажку с членом, и подымает её на уровень глаз.

– Ну вот и настал твой черёд!

8

Он умеет ждать, когда это необходимо. В большинстве случаев, цель, которую ты очень сильно желаешь заполучить, сама плывёт тебе в руки. Нужно лишь сидеть и спокойно смотреть на поплавок. Эта новая секретарша, как раз тот случай. Он игнорирует её уже целую неделю. Их общение ограничивается сухими служебными заданиями, которые он чаще всего отдаёт ей через селектор. К себе он её почти не вызывает, даже когда она приносит кофе, он сосредоточенно таращится в монитор компьютера, или тут же начинает набирать кого-то в телефоне. Она сама навязала ему эту игру, и он играет точно по правилам. Навязчивые мысли о ней глушит работой, благо её всегда навалом. Внешне ничего не поменялось и он всё так же занят управлением огромной машиной. Единственное, что появилось в его голове вместе с этой рыжухой это постоянный фон. Не было ни одного часа в сутках или минуты в часе, чтобы он не думал о ней.

Вот и сейчас, когда она в очередной раз заносит в кабинет поднос с чашкой кофе, он подавляет в себе желание, посмотреть на неё хоть краешком глаза. Он крутит колёсиком мышки, пытаясь сосредоточиться на цифрах сметы.

«Оконные блоки, по пять тысяч каждый…хмм…не дороговато? По-моему, в прошлый раз была другая цифра». – Он водит курсором по большому экрану, пытаясь найти среди множества жёлтых папочек нужную.

Бац!

– Ой!

Звук бьющегося стекла и звон скачущей по паркету ложечки, заставляют его оторвать взгляд от монитора.

– Извините, Алексей Фёдорович! Я вашу чашку разбила. – Виновато улыбаясь, как провинившаяся школьница, она присаживается на корточки и начинает складывать на поднос мелкие кусочки фарфора. Он заворожено смотрит, как тонкие пальчики с длинным маникюром проворно собирают стёкла. Рыжий хвостик лежит на плече, которое оголилось под свободной белой блузкой. Чёрная юбка задралась, обнажив глянцевые фигурные коленки. Такая маленькая и доступная, такая невинная, как школьница. Теперь он уже не может отвести от неё глаз.

Алексей встаёт, обходит широкий стол и оказывается возле неё. Она поднимает голову и смотрит на него снизу вверх. На тонких губах школьницы игривая усмешка, в глазах вопрос – «Ну что, так и будешь стоять?».

Он берёт её за маленькие острые локти и поднимает вверх. Теперь их лица в считанных сантиметрах друг от друга. Он пожирает её взглядом. Так смотрит лев на окровавленную плоть только что убитой лани. Она хочет что-то сказать, но он впивается в её губы. Она не отстраняется и отвечает, играя языком у него во рту. Он хватает её за бёдра и сжимает так, словно хочет выжать весь до капельки сок из налитых спелостью фруктов; прижимает к столу, задирает юбку, водя жадной рукой по глянцу бёдер. Рука ползёт выше, и кончики его пальцев погружаются во что-то влажное и горячее. Его крайняя плоть мгновенно откликается на эту горячую влагу и теперь стремится вырваться из своего плена, разорвав пуговицы на ширинке. Он подхватывает её за бёдра и усаживает на стол, продолжая жадно целовать. Трясущиеся в горячке руки скользят по ногам, рвут блузку, хватают и гладят круглые налитые соком груди. Он опускает голову и лижет её упругие соски, а она издаёт низкий стон, от которого он вот-вот взорвётся. Скрип открывающейся двери. Кто-то зашёл.

– Выйди во-он! – орёт он не оборачиваясь и снова припадает к этим волшебным плодам. Его нос утыкается в ложбинку между грудей. Он что есть силы вдыхает этот запах, запах женщины и чувствует, что ещё немного и потеряет сознание. Она откликается на каждое его движение, извиваясь в его крепких объятиях. Она словно бывалая танцовщица, помогает раскрепоститься неумелому грубому партнёру. Она помогает ему решить проблемы с ширинкой и своей рукой вводит в себя его раскалённый агрегат. Он вжимается в неё что есть силы и замирает, боясь пошевелиться. Но всё уже случилось. Сладкая волна током спускается сверху позвоночника и находит выход в самом его низу. Он стонет, его ягодицы сводит судорогой, а горячая струя толчками брызжет куда то вглубь раскалённого лона. Наверное, он на секунду потерял сознание. Когда дымка рассеивается, перед его глазами возникает тёмно красная вся в мелких пупырышках пирамидка её соска. Агрегат, словно разрядом тока снова приводится в боевую готовность, и теперь он готов работать по-настоящему. Он размашисто качает бёдрами, вжимая её тело в столешницу. Лоток с бумагами с грохотом падает на пол. Бухгалтерские отчёты, ведомости, сметы, заявления, приказы, всё это веером рассыпается по паркету. Её голова лежит прямо на клавиатуре ноутбука. С каждым его движением личико, запутанное в рыжих волосах издаёт томный стон и на экране появляется множество символов. Он ускоряет темп, её вздохи становятся чаще, с задранной на плечо ножки спадает туфель. Её стоны отражаются от стен полупустого кабинета, проникают в приёмную, а оттуда уже в коридор, где гремят гулким эхом. Сейчас работа всех офисов на этаже парализована. Как можно продолжать работать, когда сбрендивший директор пялит секретаршу у себя в кабинете прямо в разгар рабочего дня. Отвисшая челюсть бедного Димы Иванова вот-вот упадёт на стол, а Саша Ивлев неосознанно черкается на страничке блокнота. Стержень шариковой ручки прорезает одну за другой страницы, и уже через минуту, Саша поймёт, что его рабочий блокнот с нужными контактами и телефонами безвозвратно испорчен. Теперь у незадавшихся кавалеров надолго опустятся руки, зато ещё долго при одной мысли о рыжем хвостике и зелёных глазах будет подниматься кое-что другое.

Несколько финальных рывков и он снова утыкается носом в розовый сосок. Где то, за её головой слышится непонятный шум, а потом раздаётся грохот. Массивный ноутбук падает на пол, и его крышка отлетает в сторону. Напряжение копившееся целую неделю, спадает; шарик постепенно сдувается. Обмякший и потяжелевший он лежит, вдавливая её хрупкое тело в дубовую столешницу, и сопит, уткнувшись носом ей в шею.

– Вы меня сейчас раздавите, Алексей Фёдорович. – Она кряхтит, пытаясь выползти из-под придавившего её тела.

Он наконец то приходит в себя, сползает вниз, садится на пол, облокотившись спиной на ножку стола.

Она приподнимается и остаётся сидеть на столе. Её свисающая со стола ножка оказывается в сантиметре от его лица. Он обхватывает ладонью миниатюрную щиколотку и прижимает её к своей щеке. Какое-то время оба молчат. Там снаружи звенящая тишина. Там ещё продолжают прислушиваться, не понимая, что спектакль окончен и пора переходить к бурным овациям.

– Есть сигарета? – спрашивает он, продолжая сжимать её ногу.

– Только там, в приёмной. Вы же не курите?

– Может хватит уже? Мне кажется, что теперь можно перейти на «ты». – Его голос уставший, вялый, как у шахтёра, который неделю провёл в забое. – Ева, там в верхнем ящике стола лежит коробка с сигарами. Ты бы не могла…

Она ложится на стол, переворачивается на живот, тянется к ящику, который находится с противоположной стороны и достаёт оттуда жестяную коробку.

– Эта?

– Да, спасибо! – Он достаёт из коробки сигару и позолоченные щипчики, заправски отрезает кончик, долго раскуривает еле помещающийся во рту рулон из листьев от бензиновой зажигалки. Густой белый дым окутывает его лицо и поднимается вверх.

– Будешь?

– Не-ет! – смеётся она, – не мой размер…

Он смотрит на неё снизу вверх и чувствует накатывающую волну возбуждения. Рука ползёт от щиколотки вверх по голени, направляется к бедру.

– Алексей, хватит! Смотри, какой разгром мы здесь устроили. Надо прибрать.

Он стаскивает её со стола, усаживает на колени, крепко прижимает к себе.

– Обожаю, когда от мужчины пахнет табаком! – она трётся носиком о его щетинистый подбородок.

– Пойдём куда-нибудь, пообедаем?

Она разворачивает позолоченный браслет, находящийся у него на запястье и смотрит на огромный квадратный циферблат золотых «Rado».

– Уже три часа. Тут ближе к ужину…

– Какая разница! Пообедаем, заодно и поужинаем. Из меня сегодня всё равно работник так себе.

– А на кого мы всё это оставим?

– Ты о чём? – из его рта вылетает белое облачко.

– Я о том, как фирма может остаться без управления, посреди рабочего дня.

– Пусть уже привыкают к самостоятельности, чай не детишки.

– Да уж, здесь и правда атмосфера как в детском саду. Всё держится на одном воспитателе, хотя вокруг одни директора и замы.