Орех

Щелкунова улыбнулась, взяла с подоконника свою сумку, застегнула её и набросила на плечо. Кац кивнул и отправился к своим.

– Ну что? – вытянулись в его сторону лабораторные головы, когда он вернулся.

Кац молча подошел к сейфу, достал из брюк ключ, открыл дверь и вытащил на свет канистру со спиртом.

– Ты хоть скажи что-нибудь, – несмело пробасил Вовка.

– А чего говорить-то? По мелочи вызывали. Завтра надо кента одного пощупать.

– И всё?

– И всё.

Коллектив переглянулся.

– Так что повода проставляться нет, – продолжил Кац, но канистру, тем не менее, на ближайший стол водрузил. – Значит, вы думали, меня вызывают, чтобы попросить отсюда?

– Честно говоря, думали, – ответил за всех Вовка. – И переживали. А ты бы не переживал? Уйдёт начальник такого… топового уровня, душа-человек – а кто придёт? И во что это выльется? Подумай! Сколько лет мы вместе? Вот то-то и оно!

Семён Ефимович почесал затылок.

– Значит, вы все переживали…

Воцарилась пауза. В лаборатории слышен был только гул кондея. Карпов, Васин и ещё двое коллег Ефимыча – Овечкин-Портнов и Зиден – бросали обречённые взгляды то на спирт, то на начальника, а сам Кац, прекрасно понимая, что люди остались специально из-за него, уже прикидывал, что скажет жене, объясняя задержку и «факел» изо рта. И, как уже бывало не раз, принял решение в пользу дорогого коллектива. Кивнул на канистру и сказал:

– Тогда поехали, чего уж. Только по чуть-чуть. Мне – так вообще с напёрсток. Я машину здесь оставлять до утра не собираюсь. Закусывать-то чем будем?

И сразу в лаборатории начался радостный ажиотаж. Витя Зиден, немец, чьи предки обрусели ещё в начале прошлого века, взял с полки одноразовые стаканы и налил в них воду из кулера, чтобы запивать спирт; Овечкин-Портнов открыл ящик своего стола, выудил оттуда несколько крупных яблок и начал нарезать дольками; Васин вытащил из лотка принтера стопку бумаги и разложил её на столе, где стояла канистра, чтобы не заляпать рабочую поверхность.

– Кому помочь? – спросил Вовка.

– А из чего спирт пить будем? – парировал вопросом на вопрос Овечкин-Портнов, занятый яблоками.

– Так на полке же стаканы одноразовые были.

– Были да сплыли, один только остался, – сказал Зиден. – А из этих – он показал на наполненные водой – только запивать.

– Да вы что, на рауте, что ли? – вмешался Кац. – Из чайных кружек выпьем. Или вы здесь гламурных репортёров ждете?

Он подошел к входной двери и запер её на ключ.

– На всякий пожарный.

Когда всё уладилось, коллектив расселся вокруг стола. Гудели недолго, причём Кац строго дозировал содержимое канистры. Расход спирта у них никто не проверял, однако завтра всем надлежит явиться на работу в нормальном состоянии, да ещё этот новенький… Не хотелось дышать на него со всех сторон перегаром, и вообще в таких случаях надо держать марку. Разговаривали ни о чём: подчинённые порадовались, что их опасения насчёт вызова Ефимыча в кадры не подтвердились. «Я, ребят, честно говоря, слегка забздел», – лаконично прокомментировал этот случай Кац. А слегка забалдевший Вован, когда сбор подходил к концу, изрёк: «Короче, ложная тревога, пацаны! Будем жить!»

Было полседьмого вечера. Позвонила жена и спросила, где он и почему не едет домой. Кац сослался на занятость. Настало время закругляться. Заперев лабораторию и миновав проходную, Кац поручкался с сотрудниками и пошел на заводскую автостоянку, где с утра оставил свой видавший виды «пежо».

Разблокировав сигнализацией двери и открыв свою, водительскую, Кац в который уже раз подумал: «Надо выбрать время и обновить к зиме тачку. Башли-то есть, надо, надо». Семён Ефимович хотел было бросить сумку на пассажирское сиденье – и тут его взгляд застыл. На правом кресле, бросая по салону блики от солнечных лучей, лежал предмет, по форме похожий на миндальный орех, только большего размера – с косточку манго. Кац нагнулся и взял орех в руки. Да, форма миндалевидная, металлический отлив, идеально отполирован. Для своих габаритов тяжёлый, словно из свинца, но пока непонятно, что за материал. Как он сюда попал? Семён Ефимович проверил все пассажирские двери: следов взлома нет. Осмотрел стёкла – тоже полный порядок. Может, кто из салютовских пошутил? Да, но как они могли подсунуть в салон эту штуковину, не имея ключей? Кац поднёс орех к лицу, понюхал даже. Нет, из таких материалов у них на заводе ни одну деталь не производили, это он знал абсолютно точно как начальник лаборатории по исследованию свойств металлов, сплавов и композитов. Чувство было неприятным: ясно, что в машину кто-то проник извне и оставил – или выронил – этот странный предмет. Кац залез в бардачок: всё, что там лежало, осталось нетронутым. Да и брать-то было нечего: китайский фонарик размером с ладонь, отвёртка и початая пачка сигарет. Кац не поленился, вылез и открыл багажник. И здесь всё на месте: запаска, электронасос, щётка для стекол и тряпки разного назначения, чистые и грязные. «Вот херня!» – негромко ругнулся Кац, завёл машину и поехал домой.

Ольга Валентиновна после двадцати с лишним лет совместной жизни давно уже в подсознании прочитывала причины задержек мужа на работе, какой бы характер они ни носили. Семён Ефимович, если случался аврал, сам загодя звонил ей по телефону и предупреждал. Если спонтанная пьянка и его нет дома до шести – она трепетно звонила сама, и он докладывал, что к чему и по какому поводу сборище. Если день рождения у кого-то из подчинённых – он предупреждал её накануне, и утром отправлялся на работу на общественном транспорте. Сегодняшний случай не подпадал ни под какой из перечисленных. Муж сказал, что задерживается по делам, а сам вернулся с запахом перегара, причем выпивши сел за руль!

…Ольга и Семён познакомились при весьма пикантных обстоятельствах в пору, когда у обоих за плечами уже было по одному неудачному браку. Это произошло в Серебряном бору в разгар купального сезона. Выходной, жуткая жара: немудрено, что зона отдыха, где оказались обе их компании, буквально кишела народом. Семён приехал туда с двумя друзьями, единственными, с кем он поддерживал отношения после МИСиС, а Ольга – как член большой разношёрстной компании, куда её чуть ли не силком затащил тогдашний бойфренд, можно даже сказать – жених. Накануне она категорически не хотела ехать, потому что это были его знакомые, которых она вообще не знала, – а компании, где она никого не знает, Ольга не любила и старалась всячески избегать. Но Вадик в конце концов её уговорил, и, как выяснилось, себе во вред.

Если Семён и его друзья находились у самой воды, попивая бутылочное пиво и время от времени охлаждаясь в водоёме, то компания Ольги подготовилась к поездке капитально – с мангалом, шашлыками и крепкими напитками, – и потому расположилась в зоне лесопосадок. Пока разжигался костёр, события для Ольги развивались ещё туда-сюда: она знакомилась, стараясь запомнить новые имена, участвовала в беседах ни о чем и пару раз сходила окунуться. Мясо сделалось быстро, и с момента, когда выпили по третьей-четвертой, начался кошмар. Друзья и бабы, прибывшие с ними, стали в открытую обсуждать внешность Ольги, спрашивать Вадика о том, как они познакомились, кто Ольгины родители и давали ему советы – большей частью идиотские – насчёт развития отношений. К тому же Вадик, захмелев, всерьёз впрягся в разговор, кому-то поддакивал, кому-то возражал, – одним словом, вёл себя так, будто Ольги рядом и не было. Закончилось всё тем, что она психанула, собрала вещи и покинула тёплую компанию. А пьяный Вадик, решив показать, что он тоже крут, не стал её удерживать. Так она и оказалась рядом с Семёном и его друзьями. Оставив на песке верхнюю одежду и босоножки, Ольга решила напоследок ещё разок искупаться. Никто из бывших мисисовцев и внимания на неё не обратил: троица беседовала о чём-то своем. Всполошились они только тогда, когда Ольге свело в воде ногу и она истошно завыла. Семён первым подоспел на помощь, и с тех пор они не расставались.

Ольга, эффектная блондинка, оказалась младше Семёна на пять лет и работала главврачом районной поликлиники, что для её возраста в ту пору считалось огромным, почти нереальным достижением. Во время их букетно-конфетных отношений сей факт подстегнул Каца работать ещё упорнее и хотя бы немного приблизиться к ней по статусу; при всём при том следует ещё раз напомнить, что за руководящими постами он никогда не гнался. Несколько лет спустя у пары родился сын Сергей; на момент описываемых ныне событий он проходил службу в армии.

Ольга только-только вышла на пенсию, и пребывание в новой ипостаси оказалось для неё необычным. Она ещё не свыклась с тем, что по утрам не надо больше вставать на работу, а вернувшись домой, нахрапом браться за готовку, стирку, глажку, уборку и так далее. Дни теперь тянулись медленно, под аккомпанемент бесчисленных телесериалов, и единственной настоящей радостью для неё теперь стало дождаться вечера, встретить мужа, узнать, как у него дела на работе и провести с ним время после ужина. Вот почему она реагировала крайне болезненно на его задержки. А сегодняшняя просто ввела её в ступор. Претензий она высказывать не стала, но ей было неприятно осознавать, что муж ей наврал, сославшись на то, что занят. Тем временем Семён Ефимович, молча повесив в шкаф свои брюки, пиджак и рубашку, накинул домашний халат и проследовал на кухню ужинать.

Ольга Валентиновна вошла, когда Кац уже закончил трапезу. В руках он держал странный предмет, похожий на железный орех, и крутил его и так и эдак, изучая блики, которые орех отбрасывал в свете кухонной люстры. «Вишь, какая хрень!» – раздались первые его слова после появления дома. Ольге Валентиновне, несмотря на обиду, стало интересно. «Что это? Из лаборатории спёр?» – спросила она. – «В машине нашёл – на сиденье. Ума не приложу, как она там оказалась». – «Может, из ваших кто пошутил?» – «Исключено, – жёстко сказал Кац. – Во-первых, у нас на заводе такой материал не используют. Я даже не понимаю, металл это или что-то ещё. А во-вторых, чтобы эту штуку подбросить, надо попасть в салон. Я проверял: все замки были закрыты, никаких следов взлома».

Ольга Валентиновна взяла со стола пустые тарелки и поставила их в раковину.

– Ты бы хоть сказал, по какому поводу гуляли.

– Да, ты меня извини, как-то спонтанно всё получилось, – начал объяснять Кац. – Меня в конце дня в кадры вызвали: наши подумали, да и я тоже, что хотят на покой отправить, а оказалось – ерунда. Завтра новый спец придёт, просили посмотреть, что он умеет. Ну, а когда всё выяснилось, я разрешил потревожить запасы. Они же меня ждали, никто не ушёл, так что…

– А зачем за руль пьяный сел? Оставил бы машину на стоянке.

– Я её никогда не оставляю, ты знаешь. Да и не пьяный я.

– А запах? Если б тормознули – не отмазался бы.

– Ну что теперь рассуждать? Как получилось, так и получилось. Главное – продолжаю работать. А эту херацию я завтра нашим покажу. Очень мне интересно, из чего она сделана.

Так обсуждение событий вечером и закончилось.

По утрам, собираясь на работу, Семён Ефимович не будил жену. На завтрак ему никаких особенных блюд не требовалось. Он ограничивался чашкой кофе и бутербродом, вот и кулинарные изыски ни к чему – это раз. А два – это то, что он любил посидеть на кухне один, поразмышлять за первой сигареткой, как сложится день, перечислить в уме дела, ждущие в лаборатории… Присутствие жены в такой ситуации просто неуместно. Вот и следующим утром он проснулся по расписанию, сделал несколько приседаний и отжиманий от пола. Неприятных последствий от вчерашнего спирта не ощущалось, да и выпил-то он всего ничего. Итак, ближайшие дела. Сегодня он ждал новенького с «Агата», после него надо показать сотрудникам орех и услышать их мнения. «Где я его вчера оставил? – попытался вспомнить Кац. – На кухне, что ли?» Точно: орех лежал на кухонном подоконнике и, что странно, цвет его изменился. Если вчера он был металлический и отражал свет, то сейчас превратился в красноватый матовый. Семён Ефимович взял его в ладонь. Орех был тёплый, чуть ли не горячий. В голову полезли мысли об инопланетянах и внеземных технологиях, и вместе с этим вдруг ниоткуда появилось раздражение, хотя в кухню Кац входил в очень благодушном настроении. Семён Ефимович бросил орех на стол и начал готовить завтрак.

Перед выходом из дома Кац положил орех – тот так и не поменял цвет и температуру – в правый карман брюк. Когда он сел в машину и выехал на дорогу, он понял, что эту штуковину лучше было убрать в сумку: орех стал ещё горячее и чуть ли не жёг ногу через карман. Доставать его сейчас уже поздно: правая рука, которой он только и мог это сделать, постоянно манипулировала с переключателем скоростей из-за утренней пробки – десяток метров вперёд, и стоп. Ещё десяток метров – опять стоп… «Ладно, доеду как-нибудь, – напряг волю Семён Ефимович, – а как доберусь, первым делом покажу ребятам». В пути его подводило самообладание: он пару раз обложил матом водил, которые тискались по бокам, а подрезавшую его на светофоре бабу, как только зажёгся зелёный, обогнал и показал ей из окна левый средний палец. Всё это казалось странным, ибо за рулём Кац всегда вёл себя спокойно. На заводской стоянке его любимое место было занято. «Скоты!» – выпалил Кац, припарковался в дальнем – невыгодном – углу и переложил, наконец, орех в сумку.

Из-за огромных размеров территории «Салюта» проделать путь до лаборатории требовалось немалый. Раздражение не покидало Семёна Ефимовича, и, когда встречные ему улыбались, поднимая руки в дружеском приветствии, Кац отвечал на всё это лишь сухим кивком. Несмотря на ранний час, солнце уже припекало. Кац понял, что день будет такой же жаркий, как вчера. Дверь в лабораторию была заперта. «Надо хоть видимость порядка создать, а то придёт этот… с «Агата» – подумает, что тут алкаши работают», – поставил себе задачу Семён Ефимович. Из головы вылетело начисто, убрали они вчера со стола стаканы с кружками или нет. Он достал ключи и открыл дверь. В лаборатории было прохладно, хоть кондиционер и не работал, а на столе чисто, и листы бумаги, что они стелили, убраны. «Слава богу», – констатировал Кац, врубил кондей и сел за свой стол. Тут же дверь отворилась, и в проёме показался Вовка Карпов.

–Здоров, Ефимыч! Ну что, где твой новенький?

– Новенький… А-а, позже будет. Ему должны ещё пропуск оформить. Со стола вчера кто убирал? Что-то я не помню.

– Из нас никто, – сказал Вовка. – Уборщица, небось. У них же вечерняя смена с полвосьмого, кажется.

– Ну и ладненько. Слушай, Вован, я вчера в машине такую хрень обнаружил… Смотри.

И Кац достал из сумки красноватый горячий орех и протянул его дружку. Вовка взвесил орех в ладони, посмотрел на него с разных углов и тихо вымолвил, почти прошептал:

– Однако… Это где ж такое делают?

– Я и сам бы хотел узнать. Как понимаешь – не у нас, это точно. Принёс вот вам показать, выслушать мнения.

– А откуда взял?