– Но это тоже антропоморфизм, только не в отношении животных, а явлений природы.
– Питекантропы боялись молний, но они не считали их живыми…
– А тотемы?
– Тотемы жили чьей-то душой… Работай, Баньша, читай и думай! Кофе у нас есть?
– В термосе. Только осторожно, при тряске он разливается, такие у нас термосы.
– Чорт, в "Магнит" надо сходить, сигарет мало.
– Я с тобой…
– Не советую…
– Мне… в аптеку надо, сам понимаешь. Я маску надену, прямо сейчас.
– Не теряйся.
– Лич, где здесь теряться!
– "Из логова змиева, Из города Питера Я взял не жену, а колдунью…" – пробормотал Лич. **
– Ты что-то сказал? Смотри, доиграешься!
Они вышли на солнце, в горячий воздух.
– Аномальная жара. Погода тоже меняется, сезоны сдвинулись. Когда в Питере было такое лето?
Он оглянулся на девушку, встретил взгляд блестящих глаз над маской, посмотрел по сторонам. Людей почти не было, пару человек курили у почты, сдвинув маски на шею, вдали, на стоянке такси переговаривались таксисты, несколько человек ждали автобуса. И все были в масках. Вздохнув, Лич достал из кармана свою, скорчив недовольную мину, напялил, и они пошли по Вокзальной в сторону "Магнита".
– Сначала в аптеку?
Там тоже был карнавальный паноптикум, Баньша пристроилась за спиной обширной тётки, которой маска мешала болтать, и ждать долго не пришлось. Она скоро вернулась с пакетом женских снадобий, в которых Лич совершенно не разбирался:
– Я взяла перекись, йод, бинтов, хорошо-бы всё это не пригодилось. А сигареты сейчас здесь продают, киоск переехал, по коридору направо.
Здесь никого покупателей не было, и Лич сразу обратился к продавцу:
– Блок "Фараона".
– Тысяча.
– Месяц назад было шестьсот.
– Было. А новости смотрите? Подорожание акцизов.
– Подорожание у нас не новость. – Лич положил на прилавок банкноту.
– Зайдём в "Магнит"?
– Деньги есть, почему не потратиться? Бывает акции, дешёвый кофе, ещё что-нибудь.
– Угощаешь?
– А, то!
Магазин располагался в этом-же здании, в полуподвале, довольно просторный, ярко освещённый, удобный. Пакеты свои они оставили в камере хранения и пошли в лабиринт стеллажей. Сразу-же находился отдел чай – кофе и кондитерский. В самом деле присутствовал кофе по акции, стоил терпимо, даже с подорожанием, и Лич взял три банки. С полки в корзинку также пошли по упаковке пастилы и мармелада.
– Я сладкоежка, – грозно сказала Баньша, и Лич довольно улыбнулся:
– Выпадут зубы, кусаться не сможешь.
– Ничего, вставлю челюсти из нержавейки, помнишь, как в "Джеймсе Бонде"?
Во фруктовом Баньша положила глаз на арбуз и груши. Пришлось Личу покряхтеть. Ещё взяли кусок сыра и пластиковую бутылку ряженки, банку шпрот, свежий батон и плоскую бутылочку коньяку.
– Давай на ужин возьмём готовые бизнес-ланчи, чтоб с готовкой не возиться?
– Хочу гуляш и… и харчо. И надо кваса взять. Остановимся ночевать где-нибудь у воды, искупнёмся и закатим пир! Что ты ещё грузишь, не утащить уже!
– Баночку печени трески. Очень вкусно.
– Там сальмонеллы попадаются.
– А мы их коньячком!
– Ладно! Хватит, нам ещё месяц жить, надо и домой денег оставить.
– А у меня ещё зарплата не получена!
Очереди на кассу почти не было, человек пять в масках, как в чумном бараке. Маразм!
Расплатившись, они прошли к камере хранения и стали выгружать корзинку. Всё было хорошо, только он вдруг подумал, что на станции они вообще не видели людей в форме. В этом было что-то не нормальное, не соответствующее моменту, и эту тему надо было просветить. Спросить у кого-нибудь? И тут Лич вдруг почувствовал угрозу. Не себе, или Баньше. Что-то происходило за спиной, у касс, какое-то напряжение. Он обернулся – на кассе расплачивалась весёлая группа молодых людей, из тех, кто в магазин ходят только за пивом и водкой. И что-то там было не хорошо, это чувствовалось по вдруг похолодевшим лицам, неуклюжим репликам, и потом вдруг тишина кончилась. Кассирша, совсем молоденькая и обильно раскрашенная, взвизгнула, кто-то из женщин в очереди закричал, всё смялось, падали на пол жевательные резинки и зажигалки, мелькали руки и пакеты, Лич увидел спешащих охранников.
– Говорю тебе, падла, завтра занесу, получку обещали, – взревел пьяный голос. – Русского языка, сука, не понимаешь?!
– Верните товар!
Откуда-то возник прилизанный человек в белой рубашке, при галстуке, он говорил уверенным голосом, но чувствовался в нём страх. Он встал перед группой, спиной к Личу, слышалось "полиция" и "протокол", "хулиганство" и "статья"… Потом кто-то завизжал, и Лич было рванулся туда, в суматоху, но Баньша повисла на руке, и её лицо было похоже на японскую маску, белую, с чёрными щелями глаз.
– Не пущу! Пойдём отсюда! Бери пакеты, НЕМЕДЛЕННО!
И он не мог не подчиниться, они медленно пошли к выходу, и он старался не смотреть на свалку у кассы, только краем глаза увидел, что человек в белой рубашке лежит на полу, по белому расползается что-то красное – может быть, томатный соус? – и в возникшей вдруг тишине тот-же хамоватый голос медленно, с издёвкой выговорил :
– Денег хочешь, петух? На тебе денег, засунь их президенту в… ! – по полу рассыпались смятые купюры, и сильные молодые руки уже пихали в пакеты дребезжащие бутылки и банки с пивом…
А на улице по-прежнему палило солнце, и тени бежали справа от них. В машине было прохладно, Баньша молча перекладывала покупки в сумку-холодильник, потом села и расплакалась.