Штабс-капитан

Мы долго двигались по едва заметной тропе. Двое конвоиров-китайцев дышали мне в спину, а шествие замыкал рыжий красноармеец с конём на поводу.

– Твоя направо…, – раздалось сзади и между лопаток меня ткнул приклад винтовки, сообщая нужный вектор движения.

Вскоре наша группа вышла на просторную поляну. Здесь раскинулся большевицкий лагерь. По моим прикидкам, отряд был небольшим, примерно полсотни штыков. Горели костры, возле которых расположились красноармейцы. Среди них было много китайских добровольцев, а в двух местах чернели бушлаты революционных матросов.

Интересно, что делает здесь этот интернациональный отряд? В глубоком германском тылу, да ещё на территории, контролируемой самостийниками и махновцами…

Меня повели в середину лагеря. Вкусный запах готовящейся на кострах пищи щекотал ноздри, в животе у меня заурчало. Ещё бы с утра не евши. К моему удивлению, в центре бивака, по всем правилам полевой фортификации, была разбита большая палатка. Мне оставили ждать снаружи под охраной китайцев, а рыжий красноармеец нырнул внутрь. Через пару минут он вернулся, отдал приказание одному из конвоиров, после чего тот убежал в лагерь. Поглядывая на меня, рыжий долго, о чём-то инструктировал второго китайца. Я прямо чувствовал исходящие от него волны ненависти. Закончив инструктаж, рыжий снова скрылся в палатке, а через минуту раздался его сердитый голос.

– Заводи контру!

Выполняя полученную команду, конвоир толкнул меня навстречу судьбе.

2

И кого вы думаете я увидел внутри? Лёньку Пантелеева – моего однокашника по кадетскому корпусу. Наши койки стояли рядом, и мы, бывало, допоздна рассказывали друг другу разные истории, по большей части выдуманные. На моём друге детства был военный френч, в руке карандаш. Лёнька о чём-то задумался, склонившись над картой, лежавшей на шатком столике. Лоб товарища прорезала глубокая складка, он покусывал нижнюю губу, как делал всегда в минуты сосредоточения. Вспоминаю, когда мы учились в кадетском корпусе, он на уроке естественной истории с таким видом описывал картинку динозавра:

– Перед нами, господа, удивительное создание природы, жившее многие тысячи лет назад. Его длинная шея говорит о гибкости характера и умении приспосабливаться к поиску плодов на высоких деревьях…

– А о чём говорят его мощные лапы? – вопрос учителя – строгого Аристарха Ивановича Семицветова.

– Об умении… э-э-э…

– Громко топать в минуты гнева! – это мой выкрик.

Все в классе весело засмеялись, даже Лёнька.

– А ну-ка тихо! – быстро тогда навёл порядок учитель, но его модная бородка дрожала от едва сдерживаемого смеха. Эх, где те беззаботные юные года?

***

Рядом с Лёней стояла симпатичная стройная девушка в кожанке. Её внешность, на мой взгляд, сильно портила красная косынка, повязанная на голове. Большевицкая активистка. Когда я вошёл, девушка окинула меня сердитым взглядом. Наверняка, сразу записала в классовые враги. У советской власти это быстро. Кто не с нами – тот против нас… Ну и ещё здесь был рыжий. В руке он держал наган, которым тыкал в мою сторону.

– Ну что, пустим офицерика в расход? Или как?

Лёня оторвался от созерцания карты и поднял взгляд на меня. В глазах друга мелькнуло узнавание. Он поправил пенсне, а скулы напряглись и закаменели.

– Семён, где вы его поймали? – спросила активистка.

– Ты, Маруся, не влезай, когда командиры совет держуть!

– А я, как секретарь партячейки, имею право знать обстоятельства пленения офицера!!! – взъерепенилась девушка. На её щеках вспыхнул алый румянец. – И ты, Сеня, как беспартийный, должен прислушиваться к словам члена партии, а не вставлять разные шпильки!

Лёня тем временем пристально смотрел мне в глаза, а я не мог понять, как мой близкий друг оказался во враждебном лагере. Что могло его на это подвигнуть? Заставили силой оружия?

Худощавый, невысокого роста, Леонид Пантелеев тем не менее обладал завидной физической силой и упорным характером. В Константиновское артиллерийское училище в Петрограде мы поступали вместе и легко прошли по баллам. Здесь мы оставались неразлучными – напросились в один взвод.

Наша дружба держалась до одного случая. Как это бывает, разлучницей стала особа женского пола. На новогоднем балу мы познакомились со смешливой девицей с русой косой. И как водится оба в неё втюрились по самые уши. Верочка Смирнова была генеральской дочерью, что само по себе накладывало определённый отпечаток на наши взаимоотношения. Умная девушка училась в частном пансионе и не отдавала предпочтение ни одному из кавалеров. Ей нравилось наблюдать за нашими душевными терзаниями, а может просто не могла выбрать достойного кандидата…

Тогда мы с Лёней заключили пари. Пригласили Верочку на свидание в два разных места на одно и то же время. Я пригласил её на вечерний сеанс синема, а Лёня – на премьеру в театр. Верочка выбрала драматическую пьесу. А я остался с разбитым сердцем. У Лени и Верочки дело начало двигаться к свадьбе, и я тактично отошёл в сторону.

Похожая история произошла с нами в детстве. Но тогда итог был другим. Наш объект чувств, девочку Киру, родители увезли из Петрограда в провинцию.

Вскоре друг Лёня женился. Потом его повысили по службе, и он стал портупей-юнкером. Мы стали меньше общаться и вообще как-то охладели друг к другу. Учились мы весьма усердно, получали высокие баллы на занятиях. В результате оба окончили артиллерийское училище по первому разряду и получили хорошее распределение. Лене здесь даже больше повезло. Видимо, сказались генеральские связи. Он остался в столичном гарнизоне, а я отправился служить на юг России. Изредка мы с Лёней обменивались письмами. Из них я узнал о болезни и смерти от туберкулёза его жены Верочки. Детей у Пантелеевых не было. С началом Великой войны наша переписка прервалась. Последняя новость, которую я узнал, была о том, что Лёня поступил в академию Генерального штаба.

– Так что вы скажете, товарищ военспец?

Это рыжий красноармеец обратился к Лене.

– Семён, а ты не дави на товарища Пантелеева! – снова взвилась девушка-активистка. – Тебе уже было сказано, что у военспецов нет права отдавать приказ на расстрел. Вот вернётся наш командир, тогда и решим. А пока, как секретарь партячейки, предлагаю пленного офицера допросить, а потом посадить под замок.

Поигрывая наганом, Семён обошёл меня кругом. Лёня продолжал хранить молчание, пристально глядя на меня, лишь желваки на скулах шевелились.

– Ну что, контра, говори, от кого тикал и куды намылился?

Что сказать? Что я пробирался по лесам в надежде попасть на Дон, где ещё остались верные присяге части? Как меня в очередной раз предали, на этот раз простой крестьянин, которому я не сделал ничего плохого? Как я чуть не попал в лапы к махновцам, и сбежал только благодаря жене крестьянина, разбудившей меня на рассвете и предупредившей о приехавших бандитах. Как я выбрался через кухонное окно и ускакал на коне одного из махновцев? Ну расскажу и что это изменит? В пышущих злобой глазах рыжего я уже прочитал свой приговор.

Решив молчать, я отвернулся и посмотрел в окошко палатки. Там маячила чья-то тень.

– Я с тобой разговариваю! – Семён ткнул меня наганом в бок, и я невольно сделал шаг назад.

В этот момент снаружи сухо щёлкнул выстрел. Я почувствовал резкую боль в руке. Ниже локтя выступила кровь. «Похоже касательное», – подумал я.

– Что за…!!! – разразился бранью Семён и выскочил из палатки. За ним устремилась Маруся.

Пантелеев мгновенно оказался рядом.

– Саня, я здесь не по своей воле. Позже все объясню. Давай помогу…

Военспец достал из полевой сумки медицинский пакет и принялся перевязывать рану.

– Немного шкурку попортили, – подтвердил Лёня мои ощущения.

– Ничего она у меня толстая, как у динозавра…

Друг детства с усмешкой добавил:

– А ещё у тебя лапы мощные…

Когда Семён и Маруся вернулись в палатку, товарищ военспец уже снова изучал карту, а я сидел на деревянном ящике в углу.

– Сбежал в лес, зараза! – подытожил поиски Семен.

– Очень интересно! – у Маруси блестели глаза. – Часовой видел, как неизвестный в форме красноармейца пробрался в лагерь и хотел убить нашего пленника. Вопрос – зачем ему нужно было так рисковать?

Взгляды присутствующих обратились на вашего покорного слугу. Мне кажется, я знал разгадку этого эксцесса…

Бить меня не били, не позволили Маруся и товарищ военспец, хотя у рыжего явно чесались кулаки. Ничего не добившись расспросами, меня посадили под арест в соседнюю палатку.