Лисьи байки: современные рассказы

– Тяжелые времена, дед. Рубль этот, вирус опять же. Кто знает, сколько осталось. Пожить хочется.

– В вашем случае, недолго, – пробубнил Егор Трофимыч, но его уже не услышали. Хлопнула дверь.

Старик дотянулся до трости в углу, опираясь на нее поднялся. Дождался, пока утихнет шум в голове, почувствовал, как трещит над поясницей.

Лидия Ивановна жила через дом. Хорошая была женщина, никогда не унывала, к старости относилась легко. Когда Егор Трофимович узнал о ее смерти, впервые за двадцать лет выпил водки. А потом полез на антресоли доставать забытый чемоданчик – так и хранил его все эти годы, сколько раз намеревался утопить, сжечь, избавится, но каждый раз опускались руки. Пригодился.

Старик спрятал его под кровать, недалеко, чтобы нашелся без труда, и стал ждать. Ждать он теперь умел. Благо, пришлось недолго.

Сейчас следует выпить еще и позвонить участковому, сказать, что никого искать не надо. Сами объявятся через несколько часов, в крайнем случае, завтра.

Егор Трофимович сделал пару шагов и потянулся тростью, закрывая чемоданчик.

Две комбинации на замке. Первая открывает без последствий. Вводишь вторую, и хитрый механизм давит спрятанную капсулу с коричневым порошком, легким, как пудра.

Зараза не передается от человека к человеку, и Егор Трофимович не волновался, что пострадают невинные. Активный возбудитель живет в ампуле до шестидесяти пяти лет.

– Вируса они боятся, блять, – усмехнулся старик.

И ударом ноги отправил обратно под кровать чемоданчик с сибирской язвой.

2020

Шутка

– … А потом у них вакцина от несуществующего коронавируса появится, так ведь? А там уже и чипики, раз! Вышечкой пять “джи” облучили, кого надо запрограммировали, кого не надо – в расход. Правильно? Во-о-от!

Я облокачиваюсь на столешницу и даже не пытаюсь делать вид, что слушаю. Листаю накладные на мониторе. Колесико мышки вверх. Колесико вниз.

– Гейтс-то давно продался. Кому? Британскому правительству, конечно, никак им величие былой империи покоя не дает. Вот лишних человечков с шарика земного и сотрут, так ведь? А на оставшихся будут как на сафари охотиться, с джипов, с вертолетов. Развлечение такое, да? В леса надо уходить уже сейчас, готовиться.

– Чего ж ты не в лесу-то? – бормочу еле слышно.

Колесико вверх.

До перерыва почти два часа, а мой крошечный павильон по ремонту бытовой техники как подводная лодка – никуда с него не деться. Карантина в Минске нет, но ТЦ в последний месяц заметно опустели, заказов почти не стало и о премии можно забыть.

Еще и этот прицепился со своей шарманкой на полдня.

– Да вы сами можете всё это узнать, в архивах Ютуба информации хватает. Надо только уметь искать!

Криво улыбаюсь с “архивов Ютуба”, товарная накладная ползет по экрану вниз. Скучно сидеть без клиентов, но не настолько, чтобы сейчас выслушивать. Хочется послать любителя поболтать нахер, но бейджик на груди не позволяет.

Мимо проходит охранник ТЦ, кивает мне сочувственно.

Дядька напротив продолжает молоть. Его здесь все знают давно, высокого, с аккуратной рыжей бородой и тонкой оправой очков. В своем клетчатом костюме он сам кажется потомком старинного британского рода. Пока не начнет говорить.

Обход по павильонам и “островкам” ТЦ он делает раз в неделю, вынуждая продавцов и консультантов прятаться по подсобкам да прикрывать ладонью бейджи.

Я вот сегодня не успел.

– … как было? РАЙисполком, РАЙцентр, РАЙоно. А теперь как переиначили? АДминистрация! Понимаете?

Спорить бесполезно, пытаться перевести тему тоже. Я почему-то думаю, что его елейным голоском хорошо зазывать школьниц в фургон. Все эти вопросительные интонации, уменьшительно-ласкательные словечки…

Я смотрю мужику в лицо и говорю:

– А вы можете всё это рассказать еще раз, только подробней и моим друзьям?

Одновременно тянусь к рабочему телефону, продолжая смотреть в карие глаза.

– К-конечно, – он улыбается, растерявшись.

Я несколько раз тыкаю в экран не глядя, подношу трубку к уху.

– Алло, это шестьсот шестьдесят шестой. Ребят, у нас тут еще один, кто знает, – молчу, наблюдая за реакцией рыжебородого. – Да, всё знает. Подойдите.

Улыбка мужика тает постепенно.

– Подождёте? – теперь улыбаюсь я. Кладу телефон на стол.

Взгляд болтуна лихорадочно бегает от старенького самсунга к моей улыбке. Вверх-вниз, вверх-вниз. Мужик несколько раз оборачивается вокруг своей оси, будто собака перед сном, и бросается к выходу, едва не теряя очки.

А я продолжаю лыбиться своей маленькой шутке.

***

Помню, как мы с Викой не могли нарадоваться квартире. Пускай даже съемной, зато просторной, в новостройке и с видом на лесопарк. Пять минут до метро, десять до моей работы. Красота!

Жить отдельно от родственников было первым в нашем списке молодоженов.

Из мебели в однушке хозяева оставили лишь самое необходимое, но мы и не планировали захламлять пространство сервантами да прочими “пылесборниками”. Меня смущала лишь входная дверь: застройщик явно не заморачивался и поставил самую дешевую деревянную, едва ли толще межкомнатных. В кино такие выбивают ударом ноги с первого раза.

“Как у комнат в нашей общаге”, – сказала тогда Вика.

Странное это чувство, вернуться с работы и обнаружить дверь в свою квартиру приоткрытой. Есть в этом что-то неправильное. Мозг отказывается верить в увиденное и перезагружает изображение снова и снова, надеясь, что это всего-лишь сбой. Так мы по пять раз лезем в один и тот же карман, словно забытые на прикроватной тумбочке ключи или документы волшебным образом там окажутся.

Я пялюсь на свою дверь несколько секунд, словно она волшебным образом может стать целой. Похоже, ее действительно выбивали с ноги, на серой древесине остался отпечаток подошвы. Замок торчит под углом, на полу валяются крупные щепки.

– Ви-и-ика, – тяну я негромко, войдя.

Из прихожей видна комната и часть кухни. Пусто. Двери в ванную и туалет закрыты, но я вижу, что свет не горит. Всё-таки заглядываю в санузлы, выхожу на балкон, зачем-то делаю еще один круг по квартире. В комнате на столе Викин ноутбук, к нему подключена камера из черного матового пластика, синяя лампочка горит непрерывно.

У нас не было вебки.

Рядом с компьютером недопитая чашка чая, надкушенная печенька раскрошилась на развернутой салфетке.

Всё, поверил, осознал, осмыслил, дошло. Хватит!