Доминирующая раса

Мальчикам было очень хреново. Хоть они и мины, но все же живые.

– Слопали ррит и пошли жрать команду, – с удовольствием сказал Макс. – Те в рубке забаррикадировались, но переборки ж тонкие…

Он набрал код, и тяжелые створки разъехались, в последний момент тошнотворно скрежетнув.

– Старые, – повинился Макс. – Давно сюда не заходил. Вот они.

Он хмыкнул, окидывая взглядом контейнеры.

Я сделала несколько шагов между рядами. Огромные квадратные соты, десять ячеек в высоту, десять в ширину. Дверцы были открыты. Я заглянула внутрь одной клетки. Специальный сплав казался совсем новым. Фиксаторы. Я прикинула: для лап, шеи, хвоста, а этот? Посередине брюха, наверное. А, понятно – чтобы нукта не ударил спинным гребнем в потолок. «Соты» были сборными, из отдельных ячеек. Те нанизывались на длинные трубки с отверстиями по всей длине. Видимо, через них и шел, при надобности, SSH.

Размер клетки – компактный до предела. О кормежке речи нет. В фиксаторах нельзя шевельнуться. Раз в три часа пускают отравляющий газ.

Рай.

– Ну вот, – Макс решил досказать историю. – Сидит команда, дрожит. Благо, уже подлет к Терре-1. Плачут в передатчик – у нас в коридорах сто тридцать мерзких тварей, гибнем! А им отвечают – спокойно, солдаты, без паники. Сейчас к вам челнок прилетит. А они – гибнем, говорим! Какой челнок? Сожрут же всех! А им – отставить сопли в эфире, принимайте стыковку, к вам мастер летит. Сейчас все будет путем.

Я представила себе это. Как пилоты дрожащими руками выстукивают разрешение стыковки. Как из шаттла появляется мастер. И шагает сквозь разъяренную стаю, сосредоточенный и безмятежный. Море смерти расступается перед ним.

Мастер.

Умиротворение силы.

Величественная картина. Но совершенно неправдоподобная. Сверхъестественные способности мастеров заключаются всего лишь в умении разговаривать – и уговаривать. Уговорить полубезумных от гнева и страдания нукт вряд ли возможно. Даже модифицированных, лояльных к человеку боевых. А уж тем более – диких. Я думаю, если история и имела место, то в первом варианте. Хотя не исключено, что все это просто выдумка.

– Он их успокоил и обратно в клетки загнал. Велел больше газ не пускать, – говорил Макс. – Пилотов на почву отправил, смену вызвал. Ну и все. Полетели родимые дальше к Ррит Наирге.

Макс перевел дух и довел до моего сведения эпилог истории.

– А команде впендюрили по первое число за утрату груза. И из зарплаты удержали.

Вот это похоже на правду.

Три недели пути прошли скучно и мирно. Ксенолог играл со вторым пилотом в шахматы. Вася просто любил шахматы, а Бен утверждал, что его бедным мозгам необходима терапия земной логикой. После совмещения должностей врача и консультанта в посольстве ему полагалось два года оплачиваемого отпуска, но не дали отгулять даже четырех месяцев. Еще он утверждал, что на треть русский. Это когда они с Васей над шахматами упились в лежку. Впрочем, Макс, который русским не был ни на какую часть, тоже упился. Эндрис попросил меня выйти, закрыл дверь и что-то с ними сделал. Наутро опухший Макс злобно рявкал, что всю жизнь пьет под автопилотом, и ничего еще не случилось. Вася был спокоен и непохмелен. Сказывалась порода. Бен спал до вечера, а потом радостно объявил, что логика почти восстановилась, за что спасибо родине самогона, русских и слонов – планете Урал.

Я подолгу спала. Что-то читала, что-то смотрела. У Макса обнаружилась комната с несколькими тренажерами, он в нее не заходил года два, но я заставила его отпереть. Мы с Эндрисом поддерживали форму.

Несколько раз я пыталась собирать паззл. Как Дитрих.

Некие люди построили базу на Фронтире. Большую. Одной из их целей был собственный питомник боевых нукт. Только одной из многих. Они хорошо и надолго устроились там у себя. Чем занимались – я не знаю. Все, что я могла рассказать – Экмен собирался убивать людей. Я помню. Именно этим был ценен для него мой Аджи.

Люди построили базу на FGR-99/9. На анкайской Таинриэ – это я узнала от Эндриса. По всему выходит, тоже хотели завести питомник. Они продвинулись дальше, получили самку. С ними расправился Центр без всякой случайной помощи. Интересно, после моего отчета разгромили фронтирскую базу? Думаю, да.

Это были одни и те же люди? То есть, под одним командованием?

Возможно.

Кто они? Чем они занимались? Чего хотели?

Я не знаю. И Дитрих не знает. Он полагает, что это хорошо организованная и очень богатая группа. Социально альтернативная. И попытки будут еще. Обладает информацией разве что Центр, но от него ответов не ждут.

Мне плевать на всех социально альтернативных, равно как и на социально адекватных. Я, если хотите знать, вообще антисоциальна, и на этом основании казнена. Но мне заведомо не нравятся люди, на которых работали Хейнрри и Экмен.

И мне не нравится, когда обижают моих любимых драконов.

6

Ветер пронизывал до костей. Биопластиковый контур начал меня греть. Камни, камни, лишайники, кое-где приземистые кусты, что-то вроде причудливо искривленных деревьев. Тускло-синий, белесо-желтый, коричневый, серый. Желтое небо, похожее на чье-то брюхо. На Таинриэ можно дышать, можно жить; холодно потому, что мы сели в зиму средней полосы. Да и местность здесь не самая цветущая, все-таки нелегальные базы строят на отшибе. Но небо Таинриэ – желтое.

И поэтому люди оставили ее анкайи.

Он стоял на тряском железном мостике, большой, с виду добрый и простодушный. За ним возвышался белый прямоугольник корпуса со слепыми окнами. Дальше виднелись еще корпуса. Унылый и страшный пейзаж. Здесь делали смерть. На Таинриэ это почему-то открывалось явственнее, чем на Ррит Кадаре.

– Эй, мужик! – по-русски окликнул Вася. – Где фуфайку брал?

– Дедова, – солидно, тоже по-русски отвечал «мужик». – С дому привез.

Последняя версия переводчика на моем браслетном компьютере работала отлично. Даже особенности речи сохраняла. Помимо классического SE, на ней стояло четыре диалекта.

– Это грамотно, – одобрил Вася.

«Мужик», на самом деле бывший полковником войск стратегического контингента, поскреб щетину. Его безобидный вид был такой же насмешливой маской, как тихая задумчивость пилота Васи. Не знаю, как земные русские, а уральские – страшные люди. По сведениям реестра, колония на Урале меньше восьмисот тысяч, но уральские почему-то обнаруживаются буквально везде.

Полковника звали дядя Гена. И никак иначе. Он настаивал. Когда я попыталась назвать его «местер Гена», меня беззлобно подняли на смех. Еще полковник настаивал на спирту травяные сборы с семи разных планет. По отзывам, чудодейственный эликсир лечил все болезни, исправлял недостатки характера и удивительно поднимал настроение. Даже Эндрис приложился и оценил.

– Андрюша! – сказал дядя Гена, аккурат в момент, когда Эндрис оценил. – Ты когда пойдешь Горынышну утешать? Ты сюда целебный настой пить прилетел?

Мастер поперхнулся. Я тоже. Хотя пила чай.

Мой браслет высветил: «Gorynyshna, вер. трансформ. Gorynychna, т.е. «дочь Горыныча». Горыныч – хтоническое чудовище славянской мифологии, гигантский рептилоид, обладатель трех голов. Подробнее см. «Змей Горыныч».

Эндрис сжал пальцами переносицу и поднялся из-за стола. Вид у него был удрученный. У меня, наверное, тоже. Гостеприимство дяди Гены было навязчиво, но мы и впрямь повели себя странно. За три недели порыв к действию утонул в ожидании.

– Янина, – вполголоса попросил Эндрис, – пожалуйста, пойдем вместе.

Дядя Гена скосил на меня глаза и пожевал губы.

Я кивнула. Бедный Эндрис… не привык, должно быть, к уральским настоям.

– Где она? – спросил мастер.

– Раньше в загоне сидела. Тут сопки рядом. Загон сволочи построили – стены в пятиэтажный дом. А я ее в третий корпус отвел. Там большой зал есть. Тепло, и крыша над головой. У нее ж детки.

Зря Эндрис встал. Его качнуло.

Меня, честно скажу, тоже.

– Как?! – выговорил мастер. – Как – отвел?