Деньги, Куба и литература

– Это макулатура за полгода. И это я вам скажу не самые урожайные полгода. Назвать это рукописями у меня не поворачивается язык. Сейчас пишут все от политиков до домохозяек, выручает интернет с его блогами, но все равно, вы сами видите, сколько людей хочет поделиться своим бредом с миром.

– И?

– И я повторяю, что я могу сделать из любого человека известного, узнаваемого, читаемого автора, конечно, при определенных затратах с его стороны, но обещать сделать хорошего писателя я не берусь.

– И как это происходит?

Коротышка лукаво улыбнулся. Он быстро вернулся за стол, открыл дверцу, и выложил на столешницу стопку в полтора десятка папок.

– Это то, что достойно чтения. То есть вся та тонна макулатуры в шкафу выливается в такую небольшую стопочку. Это произведения начинающих авторов. Если бы у них было уже имя, то эти произведения после небольшой редактуры могли легко конкурировать с маститыми писателями, но увы… Никто не станет покупать книгу Васи Пупкина, пусть даже это шедевр мировой литературы. Люди покупают не шедевры, а имена, бренды, скандалы, лица, которые они видят на экране телевизора или на страницах интернета. Поэтому эти папки пылятся тут.

– И вы предлагаете выдать любое из произведений под моим именем? – заговорила девушка.

– И да, и нет, – улыбался толстяк.

– Вы купите права на это произведение, купите за копейки – это я вам гарантирую, можете его изменить, можете сразу передать мне. Над ним поработают мои редакторы, а затем я нажму нужные рычаги, и механизм запустится. Несколько отзывов в прессе, несколько рекламных роликов по телевидению, пару приглашений в ток-шоу. А затем, когда интерес у публики достигнет апогея, мы выложим книгу на прилавки! И все! Вас будут узнавать на улице, вы писательница!

Девушка вопросительно посмотрела на отца. Тот улыбнулся и ответил тем же вопросительным взглядом. Толстяк, сложив на груди руки в замок, ждал. Он был профи в умении заставить людей желать славы. За его долгую трудовую деятельность ни один клиент не отказался стать знаменитым.

Виолетта кивнула головой. Идея ей понравилась.

– Мы согласны, – подытожил Соломахин.

– Вот и чудненько, – толстяк хлопнул в ладоши. – Рекомендую вам прочесть вот эти три рукописи.

Мужчина проворно спрятал остальные папки в стол, оставив на столе только три рукописи.

– На мой взгляд, это идеальные произведения под ваш образ. Как определитесь с выбором, то звоните, и мы запустим машину известности в действие.

Вениамин Павлович протянул девушке папки. Наверное, во взгляде змия, искушающего Еву, было меньше лукавства, чем в глазах толстого редактора.

Они вышли на крыльцо. Отец, гордый за свою дочь, и дочь, довольная подарком отца.

– Виолетта Соломахина?! – произнес вслух Игорь Викторович. – Звучит!

– Ага, – ответила дочь.

Мыслями она была где-то далеко. То ли на будущей пресс-конференции, то ли сидящей в каком-то книжном супермаркете и раздающей автографы, но уж точно не на острове свободы. Виолетта вздрогнула, вспомнила о своем образе равнодушной дочери и нахмурила брови.

– Отпразднуем начало карьеры великого писателя? – Соломахин не заметил возвращения дочери в обычный образ.

– Когда продадим первые десять тысяч экземпляров тогда и отпразднуем, – отрезала девушка.

Мужчина вздрогнул, весь радостный запал от близости победы над чудовищем под названием «бывшая жена» улетучился. Он по-прежнему был еще далек от контроля над дочерью.

– Верно, – спрятал обиду за равнодушием Игорь Викторович.

– Ну, я побежала читать?

– Конечно, выбирай. Может подбросить домой?

– Не надо, я возьму такси, пока па-па.

Девушка сбежала с крыльца издательского дома, оставив разочарованного отца одного.

***

Виолетта открыла двери квартиры. Сбросила босоножки, прошлепала по паркету в кухню, сделала несколько бутербродов с колбасой и сыром, налила в огромный стакан сока. Держа еду в руках, а рукописи подмышкой, пошла к себе в комнату. Включила кондиционер, разложила на покрывале три папки, и, откусив большой кусок бутерброда, залезла на кровать.

Две папки были одного объема, и толще за третью. Девушка раскрыла самую толстую. На первом листе было написано:

«Из прошлого с любовью…»

270 страниц

Виолетта начала читать. Прочла десять листов и фыркнула. Писала женщина. Писала о героине, которая нашла в собственной квартире проход в параллельное измерение. Проход был в старом чулане, где покойный муж хранил рыболовные снасти. Параллельный мир был точной копией мира настоящего, только сдвинутым во времени на тридцать лет назад. И женщина могла переживать моменты своей прошлой жизни, переходя через эти двери.

Наверное, это было и интересно, но текст был перенасыщен размышлениями о жизни дамы почти двукратного бальзаковского возраста. Размышлять она любила много и обо всем, начиная о том, правильно ли она лизала мороженое на первом свидании с покойным мужем, до разговора с первой учительницей своего сына. Размышляла над тем, что как было бы здорово что-то изменить в своей жизни, но каждый раз останавливалась, боясь тем самым чересчур изменить будущее, то есть свое настоящее.

Роман чем-то напоминал песню акына – что вижу, про то и пою, но гораздо нуднее и замысловатее. Да и сама идея очень напоминал помесь фильма «Назад в будущее» и сериала «Скользящие». Виолетте стало скучно. Она догадывалась, что книга закончится каким-то глупым выводом. Наверное, героиня так и не рискнет что-то изменить. А в конце успокоит себя тем, что прожила интересную и счастливую жизнь, которая была полна и радостями, и печалью, и которую она не хочет менять.

Виолетта достала последние листы рукописи и улыбнулась. Автор заканчивал именно так, вот только этот вывод, упакованный Виолеттой в три предложения, в оригинале растянулся на десять страниц.

Девушка аккуратно сложила рукопись в папку и завязала тесемки.

Второй роман был тоньше, и назывался «Сказ про гламур». Двести страниц из жизни одиннадцатиклассницы, ищущей себя в этом безумном мире. Из десяти прочитанных страниц одну занимали цитаты романа «Над пропастью во ржи». А описание гламурной жизни чем-то напоминало рассказ доярки Фроси, которая была направлена на животноводческую выставку в районный центр, и там попала в дешевый ночной клуб.

Виолетта даже пару раз улыбнулась. Но на этом вся ценность прочитанного заканчивалась, поэтому девушка отложила и эту папку.

Настроение, с которым она вышла от редактора, ухудшалось. Произведения хоть и были написаны грамотно, но не цепляли. По крайней мере, не цепляли ее. Ей хотелось прочесть то, что чуточку отражало бы ее саму. То после чего она бы поверила, что написала это произведение сама. Виолетта даже целую минуту была охвачена порывом действительно написать что-то свое. И даже открыла ноутбук, но…

Девушка улыбнулась, отложила компьютер и открыла третью папку. Это была самая тонкая рукопись. Не больше восьмидесяти страниц. Виолетта скептично прошелестела страницами, вздохнула и начала читать.

Текст назывался «Эклер в сахарной глазури». Хотя повествование шло от героини, в авторах стояло имя мужчины. Виолетта переворачивала страницы, жуя бутерброды, и остановилась, когда поняла, что прочла половину. Но главным было другое, ей хотелось дочитать до конца.

Это был не шедевр, и конечно, далеко не классика отечественной прозы, но рассказ цеплял, как говорится, за остатки живого. В нем было много цинизма, но это не портило его, а добавляло реалистичности, и Виолетта ловила себя на том, что примеряет поведение героини к себе. Это было удивительно, но за многие эпизоды она с уверенностью могла сказать да! Она могла так поступить, такое могло быть сказано нею, да она была там, да она написала эти слова.

Виолетта вздрогнула. Она нашла строки, под которыми хотела бы поставить свою фамилию. Девушка улыбнулась. Она автор этих мыслей.

***

Виолетта вошла в кафе, пробежала взглядом по посетителям и увидела Вадим за столиком в углу. Зачинатель Общества свободных людей сидел, развалившись на диване, и что-то рассказывал двум незнакомым Виолетте девушкам. Еще за столиком сидел давний друг Вадика Вася.

Друг Вадима был его полной противоположностью – толстый с испуганным взглядом карих глаз, и вечно потными ладошками. Василий считал Вадика своим наставником, учителем, гуру. Вадиму же льстило такое отношение, а платежеспособность толстяка делали их лучшими друзьями.

Василий был неплохим парнем, когда оставался с Виолеттой один на один. Он был робким, и от этого милым. С ним было весело и очень уютно. Однако как только появлялся Вадим, Вася превращался в нечто среднее между зомби и тряпичной куклой. Он с трепетом аборигенов заглядывался на белого худого человека, а из его рта текли слюни.

Вот и сейчас он с приоткрытым ртом смотрел на развалившегося Вадима и даже не моргал. Две девушки одна, из которых была пухлой блондинкой, а вторая крашеной рыжей, сидели к Виолетте спиной, поэтому степень интереса оценить было трудно.