Алан Уайт. На грани

– Послушай, Виктор, кто все эти люди на плантации и почему они не бегут, если такие же заложники, как и мы?

– Тут работают разные люди, – ответил Виктор, который старался как можно быстрее обработать кусты, которые входили в зону ответственности Алана.

– Что значит разные, ты хочешь сказать, что тут работают люди и по собственной воле, зачем им это все?

– Алан, ты сейчас рассуждаешь, как глупец, – резко ответил Виктор. – В твоей стране люди не работают на плантациях, потому как полно работы в офисах, где надо перекладывать документы и говорить по телефону, а в моей стране люди, живущие в глубинке, выживают лишь за счет коки, которую они могут собрать, а потом продать. Вышло так, что в твоей стране очень много наркоманов, готовых платить за дозу, а соответственно есть и люди, готовые предоставить им товар. Вот эти люди и скупают почти все листья коки, чтобы приготовить это мерзкое зелье, которое сначала подчиняет себе волю людей, а потом их убивает.

– Я знаю, что из листьев коки делают наркоту, я лишь хотел понять, тут работают только пленники или свободные люди тоже. Ты тут что делаешь?

– Я задолжал денег, поэтому отрабатываю долг трудом. Тут есть захваченные люди, а также люди, которые по собственной воле устраиваются на работу к Хесусу, ведь кроме сбора листьев коки тут нет работы. Люди просто вынуждены этим заниматься, даже целыми семьями. Своих кустов никто не имеет, так как Хесус вместе с Монтегро все держат под контролем и перечить им никто не хочет, ведь жизнь дороже.

– А кто такой Монтегро?

– Это глава районной полиции, Рудольф Монтегро. Люди его ненавидят и боятся, ведь он в сговоре с бандой Хесуса и доходы делят почти пополам. До этого у нас был другой глава – Хорхе Анчос, но однажды он вместе со всей своей семьей сгорел в доме якобы из-за неисправной проводки. Все, конечно, догадываются, что их сожгла банда Хесуса, но никто не рискнет об этом говорить вслух, так как все боятся за свои жизни и жизни своих близких. После смерти Анчоса на его место при помощи Хесуса был назначен Монтегро, который сразу же начал работать на благо преступности, из-за чего многие хорошие копы уволились, а те, которые открыто выступали против его назначения, внезапным образом погибали.

– Ей, Альварес, а где твой гринго, он что, убежал? – неожиданно раздался крик.

– Черт тебя дери, Тодо, – прошипел Виктор и, выпрямившись, как ни в чем не бывало ответил, что гринго настолько бестолков и слаб, что, споткнувшись о куст, свалился на землю, рассыпав при этом все собранные листья.

– Алан, перевернись на живот и поднимайся, будто продолжаешь искать листья на земле.

Тодо уверенным шагом приближался до того самого момента, как увидел Алана, поднявшегося с земли и начавшегося отряхивать колени, а также театрально извиняться перед Виктором за свою нерасторопность.

– А, вот и этот придурок, – немного разочарованно сказал Тодо. – Ладно, если у вас все в порядке, я пойду к себе на участок.

– Да, иди, Тодо, у нас все хорошо, работаем в поте лица, – ответил Виктор, после чего немного тише добавил: – придурок.

– Ты что-то сказал? – спросил Тодо, который уже разочарованный возвращался на свой участок.

– Нет, Тодо, тебе показалось, – наигранно доброжелательным голосом сказал Виктор.

– Нам надо быть очень осторожными, иначе Тодо найдет повод нажаловаться, и тогда нас ждут не очень хорошие последствия.

– Какие последствия? – поинтересовался Алан, распрямив спину, которая начинала болеть после пяти минут работы согнувшись над кустом.

– О, у них много вариантов, от простого избиения до убийства. Ты ведь уже удивился, что им проще убить, чем тратить время и ресурсы на лечение.

– А почему же тогда меня не добили, а лечили, меняли повязки на ранах и все такое?

– Во-первых, потому что ты белый, а значит у тебя водятся денежки, которые можно будет выручить за тебя, если ты вдруг окажешься плохим работником, и к тому же я попросил за тебя. Я заверил, что ты скоро поправишься, если я присмотрю за тобой, а потом будешь хорошим и выносливым работником.

– Еще раз хочу поблагодарить тебя, Виктор, если бы не ты…

– Тихо, работай давай, едет надзиратель! – прервал его Виктор, после чего Алан начал усердно работать, чтобы у подъезжающего к ним на коне человека не возникло вопросов.

Наездник проехал вперед, а потом, развернув коня, направился прямо к Виктору.

– Ола, Виктор, – произнёс подъехавший к ним человек. Это был полный старик с бородкой, которую часто называют «эспаньолкой».

– Ола, – ответил Виктор, подняв голову.

– Виктор, помоги, пожалуйста, старику по старой дружбе. – произнес наездник, после чего спешившись подошел ближе к Виктору и шепотом стал что-то рассказывать. Алан не понимал, о чем они еле слышно говорили, поэтому продолжил работать, думая о семье и о том, как ему выкрутиться из сложившейся ситуации. Он старался думать трезво, пресекая все попытки эмоций завладеть его сознанием, и погрузившись в эти мысли и монотонную работу, Алан даже не заметил, как наездник, проконсультировавшись с Виктором, уехал.

Солнце на небе начало клониться к закату, а это означало, что рабочий день приближался к концу.

– Алан, рабочий день закончился, пошли сдавать работу, – сказал Виктор, повторив эти слова несколько раз, так как погрузившийся в мысли и работу Алан не сразу его услышал. Оказавшись у проходной, Алан с Виктором подошли к палке, вкопанной в землю, на которой красовалась табличка «Виктор Альварес», возле которой уже стояли люди из его бригады. После этого мешки, наполненные листьями, каждого работника взвесили, и человек в темных очках и зубочисткой во рту внес всю информацию в небольшой блокнот.

– А чего он там записывает в свой блокнот? – спросил Алан.

– Он записывает общий вес мешков каждого из работников, ведь по итогу месяца, если ты соберешь больше всех, тебе дадут небольшую премию и выходной.

«Выходной, вот оно, это действительный способ сбежать отсюда. А потом я найду госпиталь и Ребекку с детьми», – размышлял Алан. Все, у него был план, из-за чего на душе у него стало немного легче, а настроение значительно приподнялось.

Назад они ехали в том же пикапе, и в лесу на повороте, где утром произошла перестрелка, было пусто и спокойно, будто и не было этих громоподобных выстрелов и замертво падающих людей, о которых только напоминала одежда Алана, в ткань которой основательно впиталась кровь, которую он вряд ли сможет отстирать в текущих полевых условиях.

– Ты чего такой довольный? – спросил его Виктор на обратном пути. – Не устал что ли совсем? Обычно в свой первый день новички так выбиваются из сил, что не могут даже говорить, не то чтобы сидеть и улыбаться.

– Что? – переспросил его Алан, мысленно находящийся в другом месте.

– О чем задумался, друг? – тихо спросил Виктор.

– Я твердо решил, что должен сбежать отсюда, и у меня есть план, – тихо сказал Алан.

Помня о неудачных попытках побега из лагеря и о том, что потом боевики Хесуса сделали с теми людьми, Виктор осмотрелся и, убедившись, что их никто не слышал, решил с этого дня более внимательно следить за Аланом, дабы тот не наделал глупостей.

Оказавшись в лагере, работникам разрешили принять душ, сходить в туалет, после чего, покормив рыбной похлебкой и варенной фасолью с лепешками, отправили в клетку спать. Кто-то лег и сразу же заснув захрапел, кто-то просто сидел, думая о чем-то своем, а некоторые курили и вели тихие разговоры. Алан по привычке занял свое место на полу, предварительно собрав в кучу разбросанные пучки соломы. Улегшись и положив руку под голову, он сразу стал проваливаться в сон, про себя думая о том, что ему надо срочно бежать из этого места и, возможно, Виктор ему с этим поможет.

– Алан, Алан, – еле слышно раздался голос. – Алан, очнись, Алан, вернись ко мне… – настаивал голос.

– Ребекка! – воскликнул Алан, открыв глаза и готовый поклясться, что действительно слышал голос своей жены.

Он еще продолжал лежать, пытаясь разобраться, вправду ли он слышал голос Ребекки или это был сон, когда увидел, как палка, которая почему-то лежала возле решетки, вдруг задвигалась и начала красиво волнами перекатываться, блестя глянцем в лунном цвете. Когда Алан понял, что это была вовсе не палка, а огромная змея, было поздно. Ее морда с неморгающими глазами находилась прямо перед его лицом, и любое резкое движение могло спровоцировать змею на атаку. Он испытывал перед ней животный страх, ведь до жути боялся змей, пауков и прочих подобных божьих тварей, и когда он почувствовал, как прохладное и, что для него было новостью, сухое тело змеи заползает через воротник ему под рубашку, казалось, вообще перестал дышать. Разместившись почти полностью под его рубашкой, видимо в поисках тепла, змея перестала двигаться. Алан боялся пошевелиться, ведь, испугавшись, змея могла впиться в его плоть хоть несколько раз подряд.

«Главное, резко не дышать, не кашлянуть или не чихнуть», – думал про себя Алан, но вместе с этим он боялся, что Виктор, проснувшись покурить, как он это часто делал по ночам, начнет задавать вопросы, на которые он не сможет ответить. Виктор решит проверить, все ли с ним хорошо, и, подойдя к нему, обязательно перевернет с бока на спину, и тогда эта огромная змея, вывалившись из-под его рубашки, обязательно покусает его и не ожидавшего такое увидеть Виктора. В какой-то момент Алан услышал писк, скорее всего, это снова крысы хозяйничали под полом. Тут же под его рубашкой началось движение, и упругое тело змеи, беззвучно, через его ворот на рубашке и запутанные волосы на затылке отправилось на охоту. Алан еще никогда в жизни не был так благодарен крысам, которые привлекли внимание его нежданного и смертельно опасного гостя. Выждав некоторое время, которого должно было хватить змее на то, чтобы покинуть их забытую Богом клетку, Алан резко подскочил в обратную сторону и, не обращая внимание на резкую боль, возникшую в области пулевого ранения, скинув рубашку и внимательно рассматривая пол, начал чесать все свое тело, пытаясь снять жуткое напряжение и еле сдерживая себя от того, чтобы не закричать. Топот Алана и скрип деревянного пола под его ногами разбудил нескольких людей, среди которых был и Виктор. Что-то сказав по-испански возмутившимся сокамерникам, он поинтересовался у Алана, чем вызвано его странное поведение, и, получив ответ, предложил Алану занять место на нарах, ранее принадлежавшее погибшему сегодня старику.

– Вообще, я бы не рекомендовал тебе ночевать на полу. Был случай, когда одному парню, пока он спал, в ухо заполз какой-то жук или паук, хрен его знает. В общем, та тварь начала хозяйничать у бедняги в голове, и тот, подскочив со страшными криками, видимо из-за боли, побежал и со всей силы ударился головой о решетку, из-за чего потерял познание, в которое больше так и не пришел. Ребята говорили разное, но я думаю, что к нему в ухо заползла уховертка, которая начала разрушать его барабанную перепонку…

– Подожди, ты заявляешь, что мы с тобой друзья, и вместе с этим позволял мне ночевать на полу, где, оказывается, находиться не менее опасно, чем на голой земле посреди джунглей! – перебил его Алан.

– Друг, не переживай так. В джунглях намного опасней, ведь там, помимо всех этих тварей, тебя может выследить ягуар, и если он будет голоден, то тебе уже никто не поможет, а здесь ты защищен от его зубов решетками, – пошутил Виктор, но, поняв, как Алан был напуган и расстроен, прекратил смеяться и уже примирительным тоном добавил, что этим вечером звал Алана занять освободившиеся места на нарах, но тот якобы, оказавшись в горизонтальном положении, сразу же захрапел, и сон был таким глубоким, что он не реагировал даже на громкие возгласы в свою сторону.

Следующее утро началось с громких стуков, которые издавал до тошноты надоевший Алану Бо, ударяя прикладом своего автомата по железным прутьям решетки. Было заметно, что он получал от своей работы удовольствие, ведь его боялись, слушались и старались не злить, но главного этому усачу не удалось добиться – его никто из заключенных не уважал и считал просто больным ублюдком. Сказать, что его хотели убить, было бы преувеличением, но, если бы его кто-то ранил или укусила змея, никто бы не вызвался бежать за врачом. Алан шел вместе со всеми, чтобы умыться и почистить зубы. Все зубные щетки лежали в большом стакане, который был изготовлен нехитрым способом из пластиковой бутылки путем отделения от нее верхней части. Щеток было всегда с запасом, так как щетки умерших людей никто не выкидывал, и ими пользовались остальные. Алан уже некоторое время не мог найти свою зубную щетку, которой он пользовался в прошлый раз. Он помнил, что она была фиолетового цвета со светло-зелеными вкраплениями, но ее не было. В момент, когда он отчаялся, кто-то из проходящих мимо людей небрежно бросил зубную щетку в импровизированный стакан, да так неуклюже, что все брызги воды и хорошо не смытой зубной пасты разлетелись в разные стороны и попали на лицо Алана. Вдруг Алан понял, что это только что прилетела его зубная щетка, которую он какое-то уже время не мог найти.

– Эй, ты! – произнес в след удаляющемуся человеку Алан, – ты какого хрена чистил зубы моей зубной щеткой? – уже не так громко, буквально про себя сказал Алан.

– Друг, ты чего тут стоишь, тебе еще надо успеть перекусить перед выездом на плантацию, – дружелюбно сказал подошедший со спины Виктор и, несмотря засунув руку в стакан, взял первую попавшуюся щетку.

Решив, что в дальнейшем он лучше будет чистить зубы с помощью нанесенной зубной пасты на палец, Алан отошел от стакана с общественной гигиеной, чтобы по совету Виктора успеть на завтрак, если можно было его таковым назвать. Из-за того, что чувство голода в последнее время никогда не покидало Алана, то почти прозрачный чай и сухой кусок хлеба с небольшим куском маргарина он съел в одно мгновение, вспомнив при этом про семейные завтраки с яйцами, жаренным беконом и тостами.