Запретные сети

– У нас есть легенда "о золотых песках, заключённых в колбу времени". Она гласит, что найти её может только истинная душа, потерявшаяся среди этого моря, – указываю на окно машины, туристы все обращают внимание куда именно я показываю, но мой жест обращён в ни куда. – Однажды, в царстве короля Шахира колдунья предсказала, что, найдя этот тайник, можно навсегда обрести вечную молодость. Шахир, наслышанный об этой ведьме, что все её предсказания сбываются в точности до каждого слова, отправил в путь своих верных служителей, чтобы те смогли отыскать и принести ему заветный источник. Но увы, спустя некоторое время никто из пустыни не вернулся. Тогда он вновь отправил ещё нескольких своих подданных, и приказал найти способ вернуться с пустыни с добытой колбой временных песков, иначе их семьи навсегда будут изгнаны из его королевства. Колдунья следила за Шахиром, за каждым его действием, ждала момента открыть королю глаза, что не так просто, взять и получить желаемое, нужно принести в жертву что-то стоящее, потому как любое действие имеет свою цену. Цена же колбы времени – это жизнь. Король же напротив только посмеялся, посчитав ведьму сумасшедшей, велел увести ту в темницу, а если и вторая группа подданных не вернётся, он вновь отправит других, до тех пор, пока не заполучит желаемое.

Ослеплённый желанием обладать вечной молодостью, Шахир не заметил, как прошла вся его жизнь. Абсолютно бессмысленная и пустая, выжженная, как пески солнцем. Однажды он велел слугам привести ведьму к нему, и был крайне удивлён, что женщина ничуть не изменилась внешне. – Ты говорила, что можно найти колбу, лишь истинной душе, так где же мне взять такую?

Женщина внимательно осмотрела сидящего перед ней старика, в глазах пустота и печаль, от того, что потратил свою жизнь не для настоящей жизни, а своим мечтам.

– Ценить следует то, мой король, что мы имеем сейчас. Ты погнался за вечностью, а она даже не показалась тебе на пути. Ты поступил, как малое дитя, играясь с чужими душами, и они заплатили цену своими жизнями за твой каприз. Теперь ты просишь о помощи, но у меня нет для тебя совета.

Шахир разозлился и велел колдунью забить камнями у всех на виду, чтобы после понимали, с королём шутки плохи. За то, что женщина сказала правду в глаза мужчине, она поплатилась своей душой. А пески времени навсегда останутся в сердце пустыни."

– Госпожа Амина, так можно ли в реальности найти этот тайник с временной колбой? – из глубины автобуса я услышала до боли знакомый, слегка грубый, но в то же время сладкий мужской голос. Все внимание туристов было направлено на него. Обращаю свой взор на задние ряды. Самир.

Он выглянул из-за сидения. В кожаной куртке, из-под неё выглядывает белая майка, обтягивающая сильную мускулатуру мужчины, в потрёпанных черных джинсах, сидящих низко на точенных мужских бёдрах, завершают образ надетые черные очки, скрывающие его пронзительный взгляд. Чувствую, как к щекам приливает кровь от смущения, но я не опускаю голову, чтобы скрыть своё стеснение и радость от его присутствия. Продолжаю удерживать на себе взор Самира, но стою на месте, возле своего сидения, держа в руке заготовку – программу поездки по местности.

– Возможно их уже нашли, – с лёгкостью пожимаю плечами, мои волосы развиваются на ветру, задувающего через открытые окна автобуса, пытаюсь одной рукой унять свои локоны, но тщетно. Видя мои мучения и приблизившись достаточно ко мне, нарушая моё личное пространство, Самир осторожно собирает непослушные пряди в хвост, медленно скручивает и затягивает тонкой верёвкой, неизвестно, где он вообще её взял, затем, все ещё держа меня крепко за получившийся хвост, наклоняется и касается губ – совсем легко, еле уловимое прикосновение, но для нас оно значит большее. Я машинально закрываю глаза, когда он оставляет на мне свой след, притрагиваюсь к своим губам пальцами, будто пытаюсь подольше продлить это мгновение. Слышу, как туристы начали хихикать, тут же вспоминаю, что мы не одни. Раскрываю глаза, мужчина снял свои очки, предоставив мне свой яркий взгляд, в нём видна борьба, ещё чуть-чуть и последствия будут необратимые.

– Если однажды мне понадобится найти эти пески времени, я непременно возьму тебя с собой, Амина, – замолкает, ждёт моей реакции на сказанные им слова, я же стою, еле дышу, потому, как боюсь лишиться своего рассудка и воплотить свои фантазии, о которых так давно мечтала и грезила. – Возможно, рухи (моя душа), не в колбе суть, а в цели, с которой ты направляешься.

Затем выпускает из рук мои волосы, вновь прикасается ладонью к щеке, я млею от этого момента. И если бы не отцовские правила, запреты и вечные упрёки на счёт моего поведения, определённо попыталась вырваться из этих оков и показать Самиру себя настоящую, желающую его и скорее всего любящая этого мужчину.

Автобус останавливается возле разбитого гостиничного комплекса, находящегося прям посреди пустыни, туристы разбрелись кто куда, желая приобрести различные сувениры, которые будут напоминать о поездке по восточным краям. Городская жизнь Абу-Даби совершенно отличается от местных жителей, живущих вне его пространства, нетронутая территория цивилизацией воочию показывает, насколько мы всё-таки разные. Словно два времени столкнулись лбами, начали соперничать за право быть под солнцем, за то, чтобы существовать и не нарушать устоявшиеся законы и обычаи. Мы с Самиром направляемся в один из шатров, в котором местные устроили своего рода кафетерий. Здешние мужчины обращают на меня внимание, потому как я не прикрыта платком, да и одежда не совсем соответствует их представлениям, сама смотрю на женщин, в их глазах проскакивает некоторая зависть, непонимание, как я могу, выставляя себя на показ, ходить со спокойной душой. Но они не знают, что во мне их две – я чту их традиции, читаю молитвы, но я не обязана забывать и о второй родине, даже если прожила там очень короткое время.

– Не обращай внимания, – вдруг прошептал Самир, в голосе слышится некоторое понимание, словно он смог прочитать мои размышления.

– Самир, я не могу не обращать на это внимание, – осторожно киваю головой в сторону сидящих женщин у границы шатра, движение еле уловимое, но мужчина понимает, о чём я хочу сказать.

– Им никогда не понять нашей современности, рухи (душа моя), – провожает за столик, помогает присесть на подушки, – Давай перекусим, насладимся этим моментом настоящего времени, словно мы кочевники, случайно наткнувшиеся на цивилизованный мир.

Мы оба рассеялись, но тут же замолкли, стараясь меньше привлекать к себе внимания.

– Почему не предупредил, что захочешь прокатиться на экскурсию? – задаю ему волнующий меня вопрос, а сама в душе понимаю, что Самир не просто так последовал вслед за мной. Зная его скрытую натуру, за всё эти годы, что мы знакомы, он не любитель подобных мероприятий. Самир слегка склоняется в мою сторону, в глазах загадка, тайна, о которой он не собирается со мной делиться, но тем не менее решается открыть лишь её частичку. Будто магнитом притягивает к себе навстречу, я тоже поддаюсь его движению, смотрю только в упор и никуда больше.

– Потому, что знал, ты откажешься, – почти на выдохе произносит слова, смотрит на мои губы, затем вновь в глаза, будто искушение заставляет его нарушить запрет и на виду у всех заявить свои права на меня. Чтобы совсем не распалять этот накал, я разрываю нашу чувственную борьбу, вновь сажусь прямо, беру пиалу с ароматным чаем, разбавленным молоком, словно выставляю преграду между нами.

– Возможно, ты прав, и всё же, хотелось знать истинную причину, – настаиваю на своём.

Самир кивает головой, соглашаясь с моими словами, садится в расслабленную позу, почти полулёжа, смотрит куда-то вдаль, будто пытается разглядеть в этой бескрайней пустыне ответ на свой главный вопрос.

– Амина, вчера я спросил у тебя, готова ли ты пожертвовать своей свободой, чтобы стать мне моей женой, – начал он, а я напряглась от его тона, – ты дала согласие только потому, что решила насолить отцу. Но, рухи (душа моя), хотела бы ты рискнуть ею, если бы я признался, что давно желаю тебя. – Самир поворачивается в мою сторону, застигнув меня врасплох этими речами, проверяет, как я приняла его слова.

– Самир… – только и смогла проговорить, в руках пиала затряслась, от того, что я разнервничалась. Заметив мои колебания, мужчина встал и помог мне, приглашая пройтись недалеко от гостиничного комплекса. Самир заплатил за наш обед, поблагодарил хозяина шатра и пожелал ему дальнейшего процветания.

– Господин Кхан, – пожилой мужчина склонил голову, узнав в молодом человеке, того, кто по праву должен занимать своё место на троне, затем обращается ко мне: – Наденьте платок, госпожа, солнце слишком палящее.

В голосе мужчины не было осуждения, лишь некоторое предупреждение, я оборачиваюсь и вижу, что к шатру приближаются кочевники, понимаю его намёк, чтобы не привлечь внимания уставших мужчин, принимаю из его рук шёлковую ткань.

– Благодарю, – отвечает за меня Самир, затем берёт за руку, переплетая пальцы, показывая всем, что я его. Выйдя из кафетерия, он помогает мне накинуть ткань, чёрный шёлк, покрывающий мои волосы, сливается с ними, словно всегда был частью меня. Самир держит моё лицо в ладонях, направляя его так, чтобы я могла смотреть только на него.

– Я бы сделал тебе комплемент, что тебе идёт это, – он улыбается и я тоже, – но без него ты мне нравишься больше, – целует в носик, заставив меня напрячься, ибо не привыкла к подобному роду открытых жестов, отстраняется. – И всё-таки в нем ты походишь на истинную восточную красавицу.

За смущав меня ещё больше, мы оба направляемся к заветному месту за гостиницей, где расположился ещё один шатёр, для того чтобы туристы могли насладиться бескрайними просторами и красотами завораживающей вдали пустыни.

– Завтра в твой дом приедет мой отец с советником, – начал Самир, продолжая крепко держать меня за руку, сжимая ладонь, так, что будто в нем идёт внутренняя борьба, желание и запрет продолжают между собой выяснять, кто же займёт первое место, а кому придётся отступить. – Я бы хотел знать, есть ли у тебя пожелания к нашему брачному контракту, – мы останавливаемся смотрим друг другу в глаза. Мысленно соображаю, что больше всего хочу на свете: свободу или желанного мне мужчину. У меня противоречивые чувства, как ребёнок, требующий получить всё и сразу. Но я продолжаю стоять и молчать. – Понимаю, ты считаешь, будто я намереваюсь отпугнуть тебя, Амина, – Самир вновь притягивает меня к себе. Хорошо, что местные не видят нас, потому как мы бы возмутили их спокойствие подобным проявлением чувств. Я же не сопротивляюсь, ибо понимаю, насколько, моя душа желает принадлежать именно Самиру, быть только его, а он моим. – Рухи (душа моя), мне давно следовало это сделать.

– Что? – не понимаю, о чём он говорит, но затем Самир обнимает меня, прижимая к себе крепче.

– Согласившись на брак со мной, Амина, даю слово, что я всегда буду любить тебя, до тех пор, пока бьётся моё сердце. И даже после… Если Аллах посчитает иначе, я все равно буду бороться до последнего.

Я ахаю от его высказанных слов. Сердце колотится с такой силой, что кажется, выскочит из груди прямо в его руки. Любовь… О чём может мечтать девушка, разве не о таких словах и чувствах слагают стихи поэты и писатели. Даже сам восток пропитан этим чувством, горячностью и страстью. Но любовью легко обжечься, если никогда не знал подобных чувств, как можно понять являются ли они истинными. Видя мою растерянность, Самир опустился на колено передо мной, плавно проводя ладонями по фигуре, словно сам для себя решает, не мираж ли перед ним самим, а я наслаждаюсь его прикосновением, представляю, ощущаю через шёлковое платье его теплоту рук, будто не по ткани ведёт, а по моей оголённой коже.

– Амина, рухи (душа моя), не важно, к какому соглашению придут наши родители, – Самир держит меня за руку одной рукой, а другой достаёт из кармана коробочку. Я моментально подношу к лицу свою свободную руку, словно пытаюсь спрятать свой шок, не веря своим глазам на происходящее так и хочется ущипнуть, чтобы понять, что это далеко не сон. – Знаю, что для нас это необычное дело, но я хочу, чтобы это решение мы приняли сами, а не за нас. – Самир раскрывает пальцем коробочку, в нём лежит браслет из белого золота. – Я сначала хотел подарить тебе кольцо, рухи (душа моя), – в голосе Самира слышатся нотки дрожи, но лишь знающий его так близко поймёт, что мужчина волнуется. – Но посчитал уж слишком вычурным, да и не совсем в духе традиций, а, даря браслет, хочу, чтобы ты знала, насколько сильно будешь привязана ко мне. Не только сердцем, но телом и душой. – Я улыбаюсь ему, затем сама встаю перед ним на колени. Глаза в глаза. Самир крепко удерживает меня, не отпускает ни на секунду, боясь потерять это мгновение. – Амина Рашид, откажешь честь выйти за меня?

Самир затаил дыхание, ждёт моего ответа, каждая частичка его тела выдаёт напряжение, даже скулы на лице проявились, боясь услышать от меня отрицательный ответ. Выпускаю из его руки свою, он будто почувствовал, что проиграл, оседает, но я не даю ему завершить своё действие, обнимаю за шею и притягиваю к своему лицу, впиваясь в его манящие губы, к которым так давно жаждала прикасаться без всяких преград, так, как хотела бы по-настоящему. Самир обнимает меня за талию, мы оба до сих пор стоим на коленях друг перед другом, под палящем солнцем посреди пустыни – происходящее настолько символично, словно две реки крови слились в одно русло, дополняя друг друга, привнося каждая своё. Поцелуй настолько сладкий, что не хочется останавливаться ни на секунду, продолжая испробовать этот источник страсти, как морфин, к которому тянешься вновь, получив его дозу однажды. Прерываю наш поцелуй, Самир раскрывает глаза, он тоже не верит во все происходящее, что я показала ему, насколько готова отдаться страсти для него и никого больше.

– Да, – ответила коротко, но это слово, как кинжалом прошлось по бумаге, высекая на нем истину, запечатлев навсегда моё согласие. Самир засиял, достаёт из коробочки браслет и надевает мне на запястье, затем произносит слова, словно завершает обряд, закрывая замочек: – Пусть этот браслет для нас станет символом преданности друг другу. Амина, ты хранительница моей души и моего сердца. Даю тебе своё слово, что никогда не стану выше нашего брака – всегда вместе, во всех смыслах.

– Я согласна, Самир. Мои душа и сердце отныне принадлежат только тебе.

После фактического признания любви друг другу, мы оба возвращаемся к туристам, ожидающих нас у автобуса. Замечаю, что за ним стоит мотоцикл и Самир, ещё раз сжав крепко мою руку, затем поднеся её к своим губам, оставляет поцелуй. Я машинально прикладываю свою ладонь к своим губам, словно он только что поцеловал меня, ни одно моё движение не осталось им не замеченным и дорого значащим для мужчины.

– Когда ты успел прихватить свой транспорт? – шучу я. Самир посылает свою хитрую улыбку и стреляет глазами, будто это секрет строжайшей тайны.

– Не бери в голову, рухи. Хочу пригласить тебя завтра после заключения договора на соревнования. И представить официально перед публикой, что ты моя невеста.

До сих пор поверить не могу в происходящее, что теперь я отдала своё сердце этому мужчине, который значит для меня многое, с самых первых минут нашего знакомства, заканчивая этой секундой здесь.

Конечно, я знаю об увлечении автогонками Самира, это его страсть, так он показывает всем остальным, что не боится рисковать, и победа всегда остаётся только за ним. Опасное сочетание его страсти и любви к скорости, каждый раз заставляет щекотать мои нервы. А теперь и вовсе, зная, что мужчина навсегда связан со мной, в глубине души разыгрались тревожные нотки, от того, что его брат способен на все что угодно, но я отбрасываю в сторону негативные мысли, не даю им прорваться наружу и затмить такой момент счастья, как сейчас – наше первое воспоминание, которым однажды будем делиться с Самиром со своими детьми. Понимаю, что я вообразила наших детей, чувствую, как по телу поднимается жар, кровь бурлит от желания тесного соприкосновения, познать это таинство, ибо никогда не чувствовала мужчину настолько близко, не только духовно, но и телесно. Заметив моё смущение, Самир подмигивает и оставляет меня с туристами, а сам садится за руль мотоцикла, заводит его, надевает очки и уносится вдаль, оставляя за собой столб пыли.

Возвращаясь обратно в город, в груди нарастает все тоже, тревожное ощущение, будто в сердце ковыряются вилкой, пытаясь вынуть из него самые значимые для меня моменты. Распрощавшись со своими туристами, захожу в кабинет, где сидит Лайза, упорно строчит на клавиатуре сообщения. Девушка лучезарно встречает меня, показывает на поднос, который стоит на моем столе.

– Выпей чаю с дороги, Амина, я знаю, как выматывают эти экскурсии. – Затем девушка внимательно осматривает меня, замечая растерянность. – Ты в порядке? Что-то пошло не так? – в голосе слышно беспокойство, она отодвинула в сторону клавиатуру, ожидая от меня ответа.

– Все в порядке, Лайза, просто действительно устала, – отвечаю коллеге, а сама стягиваю с себя шёлковый платок. Заметив на моем запястье новое приобретение, Лайза спрашивает откуда оно взялось, ведь с утра на руке не было ничего. Я улыбаюсь, посылаю ей свой тёплый взгляд, лишь только от одного воспоминания о Самире в животе бабочки летают, а душа поёт и танцует. Так и не ответив ей ничего, девушка хихикнула, зная о том, что теперь я представлена в качестве невесты.

Наконец рабочий день подошёл к концу, и я возвратилась домой, где на самом пороге дома меня встречает отец и только я его переступаю, как вдруг он хватает меня за руку и дёргает в сторону своего кабинета. Пытаюсь сопротивляться, но тщетно, против силы отца я никогда не могла выстоять. Отец почти швыряет меня в свой кабинет, как только мы отказываемся за его дверью. Не понимаю, чем вызвано его бурное поведение, потираю рукой ту часть своей второй руки, за которую он так сильно ухватился. Боль жгучая, но терпимая. Отец наставляет на меня указательный палец, весь покраснел о ярости, даже сейчас я чувствую сколько в нем сидит этой непонятной мне ненависти ко мне, а главное почему.

– Ты, – трясущимся пальцем тычет в меня, – Как ты смела опозорить мою семью, Амина?

Недоумевая от всего происходящего, я продолжаю стоять и молчать, потому что сказать на его вспыльчивость мне нечего. Замечаю, как в комнату пробралась тихо Рамиля, смотрит на меня умоляющим взглядом, словно просит не начинать перечить отцу, но это не я, если не стану защищаться. Вздёрнув свой подбородок, уставилась на отца, собравшись к ответному отпору.

– Я не понимаю, чем могла опозорить тебя, отец.

– Не понимаешь, значит, – подходит ко мне ближе, дышит часто, старается не перейти грань невозможно, Рамиля прикрывает ладонями своё лицо, боясь того, что сейчас может произойти, но только не я. – Как ты смела на виду у всех вести себя, как потаскуха, целоваться с мужчиной, когда, как Коран запрещает любое прикосновение до свадьбы!!! – глаза стеклянные, отец замахивается и ударяет меня по щеке. Не получилось вчера, сделал сегодня. Тут же хватаюсь за опалённую кожу лица, словно мне прислонили нагретый утюг и прошлись пару раз для усиления боли. В глазах наворачиваются слёзы, но я смаргиваю их, чтобы не показать отцу, насколько могу быть уязвимой перед ним. Осознаю, что за нами с Самиром следили, и кто-то из местных передал отцу, то, что сумел увидеть.

– Я пока не давал согласия, Амина, – вновь в нем закипает злость, – Самир, хоть и благородный мужчина, но даже он не имеет никакого права вести себя так, наплевав на наши законы. Наши обычаи и традиции – святая святых. Благодари Аллаха, дочь моя, что мне это только на руку, иначе, я бы вывел тебя на площадь перед печатью шейха Зайда и забил камнями до смерти, как это делали наши предки.

Тут понимаю, что отец намекает о моей рассказанной легенде, значит кто-то из туристов был посыльным и доложил ему, как Самир прикоснулся ко мне.

– Фархад, дорогой, – встревает Рамиля, отец оборачивается, не ожидая увидеть жену в кабинете, – сжалься над Аминой, прошу тебя. – Она подходит ближе, и берёт его за руки.