Запретные сети

Амина

Если и существует небытие, то я точно оказалась в нём. В мире грёз и моих фантазий, где главную роль играет Самир. Кажется, будто я летаю, когда рядом со мной пролетает тысячи зеркал, создавая бесконечный коридор с моим изображением. Я притрагиваюсь к одному из них, стекло ледяное, отдёргиваю руку, а на нём остаётся мой отпечаток. Вижу, как ко мне подходит Самир, обнимает, нежно целует мочку уха, что-то нашёптывает, но я не понимаю смысла его слов, они похожи на поток иероглифов, которые сложно понять и прочесть. Затем Самир опускает руки ниже, и одной так бесстыдно разводит мои бедра, открывая себе путь к заветной цели. От чувственного прикосновения, ощущаю пульсацию между ног, с закрытыми глазами отдаюсь его власти над моим телом, которое, напротив, желает скорее оказаться в его опытных руках. И только я разворачиваюсь в его объятиях к нему лицом, как вдруг все исчезает, но не те ощущения, которые я почувствовала при его касании. Вновь вижу своё отражение, затем появляется вдали мама, машет рукой, зовёт меня к себе, чтобы я подошла ближе к ней, и я иду навстречу, но стоит сделать шаг, как она удаляется от меня все дальше.

– Мама! – зову её. Но она печально опускает голову, замечаю на её лице слёзы, я снова ускоряю свои шаги, затем вдруг передо мной появляется девушка, та, что облила меня кислотой. Как и тогда, я успеваю отскочить в сторону, но и здесь она достигает своей цели. Бедро жжёт, но нет той боли, что я испытала на самом деле. Чувствую, как сердце стало колотиться с удвоенной силой, и в этот момент я распахиваю глаза, сажусь на своей кровати. Пытаюсь отдышаться. Руки трясутся, поэтому я прижимаю их к себе, чтобы унять её, то волнение, слишком сильно сковало сердце. Я скучаю по маме, очень. Последний раз мы виделись с ней почти пять лет назад. Тогда она посадила меня на самолёт и отправила к отцу, я спрашивала её зачем, но она ничего не отвечала, лишь крепко прижала к своей груди, убаюкивала у всех на глазах. Меня пригласили в качестве модели поработать на родине, я до последнего оттягивала этот момент, но потом как гром среди ясного неба мама заявила мне, что это отличная возможность вырваться из жизни, в которой мы оказались по непонятной мне причине. И вот, мы стоим обе в обнимку, мама напевает мне детскую песенку, словно вновь я для неё стала маленькой девочкой – единственным ребёнком, которого она родила живым. Каждый момент стоит ценить в то время, когда он свершается в эту секунду. Мы привыкли к тому, что жизнь течёт по тихой реке, но это не так. На каждом повороте есть свои трудности и перепады. Если бы я знала, что-то материнское тепло будет последним, и больше у меня не будет возможности с ней поговорить, вернуться обратно – то запечатлела в памяти наши секунды, или совсем передумала её оставлять. Отец отобрал у меня всё, с помощью чего могла бы связываться с мамой. Иногда закрадываются мысли, что девушка модель была подослана мне им самим. Мысль есть, и она не даёт мне покоя. Его свирепый взгляд, обращённый на каталоги в журналах, где я позирую фотографу, буквально прожигал бумагу насквозь. Бесконечная борьба быть свободной от него в итоге привела к тому, что я оказалась в его доме. Отец приходил в ярость, что я позорю честь семьи, выставляя своё тело напоказ, и не важно в каком виде: будь это купальник или паранджа.

– Это неслыханно, чтобы семья Рашид обзавелась проституткой! – орал на меня, как только я переступала порог дома после долгих съёмок. Наставляет на меня свой палец, постоянно тычет носом по самым больным местам: – Я предупреждал тебя, Амина, и не раз, – в нём столько ярости и злости, создаётся не самая лучшая дремучая смесь. – Прекрати позорить меня, иначе, пожалеешь во сто крат. Аллах видит твоё неповиновение, он все записывает. И когда придёт твоё время, – бьёт себя по плечам, – спросит, как ты жизнь прожила и была ли честна с остальными. Ты позоришь не только себя, – замолкает. Что-то обдумывает. – Подумай о своих младших сёстрах, зная твой образ жизни, кто их захочет взять в жены!? – срывается на крик.

– Я не делаю ничего такого, чтобы могло осрамить твою семью, отец, – спокойно отвечаю ему, но эти слова не возымели на него никакого эффекта.

– Ещё как позоришь, Амина. Ещё как.

– Отдай мне мои документы, и я вернусь к матери, если ты переживаешь за будущее своих остальных дочерей, – намеренно выделяю себя из общего числа его детей. Отец уставился на меня, нервно трясёт рукой, поднесённой к лицу.

– Нет. Ты моя кровь, и жить ты будешь со мной, а не с матерью.

Таким образом, отец ссылается на свои обычаи, в которых прописано, что дети, рождённые в браке, после развода остаются с отцом и мать не имеет никакого права заявлять свои права, так как в Коране сказано, что семя, данное женщине для зачатия, это подарок Аллаха, за все испытания, которые ей предстоит пройти во время родов, после которого она обретёт счастье в материнстве, если сумеет сохранить семейный очаг.

От мысли, что моё дитя могут у меня же отобрать, становится дурно, поэтому я трясу головой, будто могу избавиться от этих мыслей. Встаю с кровати, подхожу к шторам и распахиваю их, моему взору предстаёт удивительная красота ночного города. Звёздное небо, полностью усыпанное бриллиантами, накрыло, словно одеяло, наш прекрасный мир. Я даже представить не могу, какого на него смотреть посреди пустыни, наверное, бедуины и кочевники не случайно отправляются в дали, и пытаются слиться с горизонтом, где граница этой красоты касается наших песков. Улыбаюсь тому, как в голове пронеслись картинки этой бесконечности, они манят меня к себе, зовут, словно там я сумею найти ключ к своей свободе, но моя свобода теперь в руках моего Самира. Моего. Сама себя обнимаю и закрываю глаза, вновь представляю тот момент во сне, когда он прикасался ко мне так откровенно. Вновь зарождается это чувство пульсации между ног и бабочки летают в животе.

Затем моё внимание привлекает щелчок, оборачиваюсь, застывая на месте. Алия, наряженная в танцевальный костюм, осторожно входит в мою комнату, не замечая меня в полумраке, так же защёлкивает дверь обратно. Я продолжаю молча стоять и смотреть за этой хулиганкой, взломщицей. Скрестив руки на груди, думаю в какой момент дать понять ей, что содеянное не прошло сквозь пальцы. Девушка чуть хихикнула, но тут же закрыла рот ладонью. Мне тоже стало смешно, ведь это так похоже на меня. Алия не видит, что я стою возле штор, хотя лунный свет здорово освещает мою комнату, только она собралась к моему камину, и я начинаю покашливать.

– Кхе, Кхе.

Алия, как ненормальная валится на попу от испуга, застигнутая врасплох, девушка задрожала, но вовремя закрыла свой рот, не закричав от неожиданности.

– Чокнутая, – зло бросает мне, – Ты чего, как приведение, шатаешься по комнате?

Подхожу к ней и протягиваю руку, помогая ей подняться. Прохожусь по ней взглядом, затем вокруг её оси.

– Так, так, – стучу пальцем по своим губам, прищуриваю глаза и смотрю на сестру в упор. – Куда собиралась в таком виде, – киваю на её одёжку. Алия запахнула верхнюю кофту, словно застеснялась.

– Амина, прошу тебя, дай мне воспользоваться твоим запасным ходом, ну пожалуйста, – складывает руки в молитвенной позе, глазки округлила – вся нежность и невинность.

– Мы вроде с тобой договорились, что я подумаю, – напоминаю младшей сестрёнке. Она кивает мне головой, но затем, отвечает, и тон голоса из нежной умоляющей девушки превращается в коварный и ледяной.

– Мы же не хотим, чтобы папа узнал, как ты с Самиром обнималась за гостиницей, а, Амина?

Вот дрянь мелкая, значит это она следит за каждым моим шагом. Подхожу к ней ближе, в глазах девчонки проскальзывает страх, и это хорошо, пусть знает на что подписалась только что.

– Вот, значит, как ты заговорила, – начала я, хватаю её за руку и заламываю за спину. Алия хнычет от боли, но не подаёт звуков плача и мольбы, чтобы я прекратила над ней пытку. Беру её за волосы и приближаю к себе, девушка учащённо дышит, пытается справиться с причинной мной ей боли. – Куда собралась? – вновь спрашиваю у неё, и она начинает смеяться. Я толкаю её от себя, мне противно от мысли, что отец во всем винит меня, и напрочь не видит во что превращается его вторая дочь. Даже глупый поймёт, куда девушка собралась посреди ночи, да ещё в костюме для танца.

– Так ты дашь мне пройти? – Алия растирает свою руку, глаза сверкают, подобно змее, которая только что своим ядом пропитала продукты, а теперь ждёт момент, когда добыча, вкушая их, начнёт задыхаться и корчиться от боли.

– Нет, – отрицательно мотаю головой. – В этом доме бунт устраиваю только я. Или ты хочешь, чтобы отец начал и тебя проклинать?! – немного повышаю голос на неё.

– Значит ты сама нарываешься на войну между нами, – не унимается Алия.

– Ты глупая идиотка, – бросаю ей вслед. – Ты зависишь от него, Алия, а я фактически нет.

– Ты ещё не вышла замуж, чтобы так говорить, – скептически уставилась на меня, будто я открываю ей Америку.

– Дело не в замужестве, глупая, а в том, что мне нужны мои документы. Вот в чём я завишу от нашего отца, ты понимаешь.

Алия согласно кивает.

– А если я их принесу тебе сейчас, – начала она и тут же замолчал, словно сболтнула что-то лишнее, и я обернулась к ней, с интересом слушая предложение в обмен на пропуск через тайник.

– Продолжай, – подбадриваю её, а сама подхожу к камину и жму на статуэтку, стена отъезжает, заманивая Алию в свои сети.

– Предлагаю обмен, – с уверенностью говорит она. – Документы на свободный доступ к тайному ходу.

Я усмехаюсь себе под нос и отрицательно покачиваю головой, девчонка стоит, выпучив свои глаза.

– Нет, не пойдёт. Мои документы и только сейчас я позволю тебе пройти этим ходом.

Девушка стоит в сомнении, соображает, принять это предложение или нет. Только глупый человек согласится на шантаж не имея преимущества.

– Хорошо, – вдруг соглашается Алия и тихо выходит из моей комнаты. Я снова закрываю дверь тайника, чтобы не привлекать лишнего внимания. Затем через пару минут слышу крик отца, выбегаю из комнаты, не на шутку испугавшись за свою сестру. Рамиля стоит возле дочери, обнимает её, защищая от нашего отца. Я же стала позади всех, и меня пока никто не видит.

– Как ты посмела зайти в мой кабинет и без спроса рыться, Алия!? О, Аллах, – причитает отец и крутит в руках чётки. Алия рыдает не переставая, вся косметика размазалась по лицу, но ни мать, ни отец не замечают её одеяние в такой поздний час. – Что тебе надо было здесь? – немного успокоившись, задал вопрос папа, была очевидна разница, как он говорит со мной и как с остальными детьми. Сердце щемить начало от понимания моей участи в этой семье.

– Меня Амина заставила, – девушка надула губы и жалобно уставилась на мать. В эту секунду я точно стояла, как вкопанная с открытым ртом, весь воздух покинул мои лёгкие. Чувствую, как во мне закипает кровь со злостью, срываюсь с места и набрасываюсь на свою младшую ядовитую гадину сестру. Рамиля, видя меня в бешенстве, отскочила в сторону от неожиданности. Я повалила Алию на пол, оказавшись сверху на ней, со всего размаху залепила пощёчину, звук эхом раздался по комнате, как немного ранее, только от отцовской руки по моему лицу. Рамиля пришла в себя и начала разнимать нас, сестрёнка стала пинаться и пытаться тоже сделать мне больно, мы сцепились с ней, как кошки, сражаясь за своё место.

– Сука, – кричу на неё, а отец смотрит на нас и никак не реагирует на устроенное представление. – Пусть Аллах поджарит тебя на костре и сократит твои дни, дрянь.

– Сама виновата! – кричит мне в след.

Я снова бросаюсь на неё, но Рамиля уже стоит между нами. Сестрёнка встаёт, затем стирает кровь с губы, зло смотрит на меня. Гадюка.

– Ахах, Аллах видит, как ты своим телом налево и направо раздаёшь, и это он тебя накажет, а не меня, – смеётся, затем поворачивается к отцу и заявляет: – Амина заставила меня надеть этот танцевальный костюм, чтобы я пошла в дом Самира в качестве подарка.

Мы обе с Рамилей в буквальном смысле замерли на месте, не веря в происходящее. Отец встал с кресла, подошёл к Алие, берёт ту за подбородок, вглядывается в глаза, проверяя дочь на честность.

– Солжёшь ещё раз, – начинает говорить отец, сжимая девушке в руке лицо, – поведу на площадь. И тогда посмотрим, как вы обе, – теперь обращает внимание на меня, – получите по заслугам. Одна за неповиновение, другая за лживый язык.

Отталкивает младшую дочь и Рамиля моментально берёт ту в объятия, затем выводит из зала. Я продолжаю сверлить взглядом эту парочку, провожая до самых дверей. Отец подходит ближе ко мне, берёт за руку, чем пугает, ведь он никогда не прикасался ко мне так ласково по-отцовски.

– Амина, Амина, – протягивает моё имя. – Ты вся в свою мать, – затем отходит чуть поодаль. Я приглаживаю рукой растрёпанные волосы после стычки с Алией, от чего-то мне стало стыдно за своё поведение, за то, что не содержалась. Но больше всего меня задел факт упоминания имени Самира. Эта коварная гадина не просто так задевает меня, зная, что я среагирую на её слова. Отец снова садится в кресло, – Ты посылала сестру за документами?

– Нет, – утвердительно отвечаю ему. Отец согласно кивает мне и просит удалиться в свою комнату. Почти закрывая дверь, слышу от него то, что никогда бы не подумала услышать.

– Я дам завтра согласие на ваш брак, Амина. Лишь потому, что хочу объединить семьи, и только.

Ничего не отвечая ему, ухожу. Рамиля перехватывает меня на полпути, и заталкивает в комнату Алии, тем временем девчонка отмывает свою косметику. Скептически настроилась на них обеих, скрестив руки.

– Я не намерена сейчас оправдываться, Рамиля, – сразу высказываю своё мнение.

Женщина устало опускается на кровать своей дочери, и начинает рыдать. Сжалившись, присаживаюсь рядом с ней и обнимаю.