Цена изменения

А Лейт изменился за эти несколько дней. Глаза снова стали холодными, грозовыми, и складка на лбу – еще заметнее. Но Глава Ори больше не одинок. Каждое утро он надевает выглаженную рубашку, наскоро завтракает тем, что приготовили слуги. Во дворце его ждут несколько помощников, в те дни, когда он – во дворце… Но Лейт предпочитает проводить большую часть времени на полигоне, он теперь – его и только его собственность. Завалы из эргов давно расчистили. Исследования чужих технологий закончены, и пришла пора создавать свои.

Легкая улыбка тронула губы изменяющей. Эти губы не скрывали пряди волос, слишком коротких для такой ответственной задачи. И никакая помада не изменяла их бледно-розовый цвет.

– Ты использовал меня, Лейт.

Он молчал, он замер, не шевелясь, словно в ее руке все еще был пистолет, а кружок прицела плясал прямо на лбу.

– Скажи, пожалуйста, что у тебя за ухом? Гарнитура? Передатчик? Сканер?

Ну же, Лейт. У тебя так хорошо получалось врать мне все это время. Сделай это снова. Придумай красивую сказку. Я готова поверить в любую чушь, лишь бы снова научиться дышать.

– Все вместе.

Аори коротко выдохнула воздух, будто произнесла “Ха!”, не открывая рта.

– Действительно, – она положила ладонь Лейту на грудь. – Это твоя работа – создавать новое.

Под пальцами билось его сердце. В такт ему дрожала напряженная жилка на виске. Аори не успели научить, как сдвигать планеты с орбит, как спасать народы, как закрывать прорывы реальности, как путешествовать в иные миры. Единственное, что у нее более-менее получалось – убивать демонов. Но остановить это биение не будет намного сложнее.

– Аори, отойди, – к ней продолжала обращаться одна Ликсирэ. Та, что могла бы убить одним взглядом, та, что обязана ее защищать. Или не ее, а только Главу? Никто не присягает на верность Теням.

– Я ничего ему не сделаю, – ответила Аори. – Я понимаю. Все ради Астрали, да, Лейт? Ради своего мира можно пойти на любые жертвы.

– Отойди! – голос изменяющей звенел.

Аори не пошевелилась. Губы уже болели, но она не могла перестать улыбаться.

Даже Тройн знал, что легко достанет нужный металл.

– Можно обмануть. Можно самому почти умереть. Можно убить. Можно отдать и потом забрать обратно то, что останется.

По ее телу пробежали электрические струйки чужого изменения. Аори могла попробовать сопротивляться, могла ударить в ответ… или просто отступить.

Она стояла, глядя Лейту в глаза.

– Можно все. Можно даже обмануть себя самого.

Боль вгрызлась в тело, дыхание перехватило. Ну же, Ликсирэ, неужели это все, на что тебя хватит?

Лейт увидел эту боль в расширившихся зрачках, и одним движением встал между магами.

Рука Аори упала, лишившись опоры.

– Прекрати! Никогда больше так не делай, я запрещаю!

Надо же, а для Ликсирэ у него есть слова.

Изменение исчезло. Как жаль… Она выполнила приказ, бесстрастно и послушно. С Главой не спорят те, кто связан клятвой.

Они живут, исполненные цели. Они носят роскошные платья и дорогие костюмы, они слушают по вечерам, как играет в Королевской опере Ликсирэ. Они сами натягивают в пустом пространстве цепи, каждая из которых сделана из золота, платины или обшивки инопланетного робота, и они счастливы, исполняя на звеньях сложные танцы жизни.

Шаг вперед, шаг назад, три перекрестных в хитром развороте. Вот только каждый раз, когда Аори пытается выполнить сложный рисунок, она попадает в пустоту.

Десять стражей погибли из-за меня. Из-за того, что я поверила тебе, из-за того, что заставила эрги раскрыть свои секреты. И подарок Ланы – это плата. Плата, которую я задолжала. И подарок Ланы – это оружие. Но не то, которое можно взять в руку.

Две изменяющих – слишком много для одного Дома. Надо было решить этот вопрос, когда пистолет еще холодил пальцы. А изменением слишком долго, Ликсирэ успеет вмешаться. Да и настроение куда-то пропало.

– Двойник – хорошая идея, – сказала Аори в спину супругу. – Одна из лучших.

Замок на двери – тоже неплохая, когда не знаешь, что делать. Опыт говорит, что надо плакать. Лечь на кровать, обнять руками подушку и всхлипывать в нее, чтобы никто не слышал.

Тогда станет легче. Тогда станет проще.

Аори лежала и смотрела в потолок. Мысль о слезах вызывала только раздражение. Странно. Плиора на плече нет, вено – безобидная вещь, да и он давно выветрился. А в голове пусто и звонко, только ветер гуляет туда-сюда. Его собрат залетает в открытое окно, теребит невесомые занавески, но вряд ли наберется смелости и встретится с младшим родственником.

В спальне прохладно, а ей – нет. Сегодня, похоже, ночь чудес. Сегодня? Какой же день ночью? Сейночи. Эх, чип сигналит, что нет такого слова. Жаль.

Аори поднялась за час до рассвета, коснулась лампы, недоуменно посмотрела на себя в блеклом желтом свете. Что за дурацкий наряд? А, да. Она натянула первое попавшееся платье, и попалось формальное, для дворца. Для юной леди, как иногда ее называл Марон.

Юная леди знает, каким поклоном приветствовать короля, а каким – Глав других родов, и выполняет его изящно и непринужденно, положив руку на бедро. Дворец держится на церемониале в те дни, когда по нему не носятся демоны или сбрендившие принцы.

Юная леди не уронит помидор с тарелки. Скорее, просидит голодной весь вечер, да и зачем ей, пташке, еда?

И, безусловно, она никогда, ни при каких обстоятельствах не спорит с супругом. Все, что он делает, вызывает лишь восхищение. Интересно, а что положено юной леди делать в постели? Экономка как-то обошла вниманием эту тему, встретив отчаянное сопротивление еще на первом пункте.

Доставлять удовольствие? Похоже на правду. Тело – немаловажное дополнение к прочим достоинствам юной леди, таким, например, как готовность отдать жизнь за тех, кто ее использует.

Аори сорвала с себя ненавистную тряпку и шагнула в гардеробную. Десятки платьев покачивались на вешалках, предлагая выбрать между невесомыми пастельными шелками, бархатом цвета грозового неба и прочими тканями всех возможных оттенков. Для неформальных мероприятий достаточно пары серебристых украшений, чтобы обозначить род.

Экономка постаралась на славу, собирая наряды. Каждый день начинался с увлекательного поиска рубашки и брюк, которые не превратятся в тряпку за день в Арканиуме. Но где-то здесь, на самой дальней полке, есть пара пакетов из старой квартиры. И, рядом с ними, – еще один, со свежими магазинными метками.

Глупый порыв, казалось ей тогда. Но чтобы окончательно разделить приграничье и реальность, надо иметь возможность сравнивать.

Черный – такой уютный цвет, не правда ли?

Сложнее всего было найти высокие сапоги со шнуровкой и, притом, без кинжально острого каблука. Неужели такое носят только проститутки? Но Аори справилась, сумев связать воспоминания о Мароне-на-Грани и средстве его передвижения. В магазине экипировки, кстати, нашлась и куртка из мягкой кожи.

Аори покрутила в руке карту от “Экво”. Арканиум зачем-то перевел круглую сумму на номер изменяющей после возвращения из Фаита. Неужели Реодору выставили счет за спасение? Денег вполне хватит на такой же автомобиль, но какого демона! Это подарок короля. Именно этот “Экво”, а не какой-то другой.

Она по пути подхватила рюкзак и вено с тумбочки у кровати. Хорошая штука, спасибо, Ликсирэ.

Дом спал, и Аори не стала газовать так, как любила. Она позволяла себе разогнаться лишь на короткой дорожке, ведущей через парк, и превращалась на улицах в спокойного, рассудительного водителя. Россет мог сколько угодно смеяться и подначивать, но Аори твердо решила, что супруге Главы не подобает разбираться со стражами. Пусть даже это ее право, как изменяющей.

За воротами она остановилась, пропуская пару таких же ранних путешественников. Или, может, поздних. Вдохнула воздух полной грудью.

Летняя ночь, теплая, густая. Она пахнет степным клевером, корой серебрянника и листьями полыни, раздавленными под брошенной на землю курткой. Ночь наполняет пение птиц, стрекот цикад, торопливое дыхание и тихие всхлипы от рвущегося из груди счастья. Она прячет в себе тех, кому тесно в стенах домов и кто спешит вернуться перед самым рассветом, чтобы сделать вид, что не было этого безумия, не было этих звезд, не было ничего в спокойной, размеренной, положенной по рангу жизни.

Ничего, ничего, ничего.