Отражение.

А дома были гости. Ива еще издалека увидела, что к ограде привязан гнедой мерин, сонно жующий свежую траву. Девочка погладила лошадь по атласной шее, раздумывая, зайти в избу или подождать, пока чужой уедет. Дверь внезапно открылась, и на порог ступил седой мужик в добротной крестьянской одежде, а следом вышла и матушка.

– Ух ты, какая красуля, хороша, как ясный день! Откуда ж такая прелестница? – удивленно спросил мужик, разглядывая Иву.

– Дочь это моя, Ива, а что хороша – так не диво. Я в её годы тоже красовитой была. Поезжай, Степан, нечего дочку смущать. Барину за гостинцы поклон. А мазь от прострела завтра поутру, будет готова, сама князю привезу.

Степан, поглядывая на Иву, тяжело взгромоздился на мерина, и тот неторопливо потрусил по неприметной тропинке.

– Мама, кто это был? – Ива поставила корзину на лавку.

– Всё собрала, что велела? – вместо ответа спросила Ульяна и нехотя добавила:

– Кучер это барский, Степан. Привёз гостинцы от князя Львова. Мазь просит Василий Петрович ему изготовить, с постели встать не может в спину вступило.

Как же любила Ива, когда мать доверяла ей готовить мази и отвары! Девочка с охотой толкла в ступке сушёные травы, нарезала коренья, мешала булькающее варево в чугунке. По избе разносились удивительные запахи, то горькие, то дурманяще-сладкие..

– Молодец, – хвалила она Иву. – Знатная травница из тебя выйдет. Необыкновенное чутьё у тебя на то, какая трава какую усиливает, а какая ослабляет. Скоро выше меня в этом деле будешь. Жаль вот только, что более никакого дара тебе не досталось.

Ива огорчённо наклонила голову. Не в первый раз слышала она от матушки эти слова. Но разве она виновата, что нет у неё другого дара, только силу травы понимать и могла? В ещё горячее снадобье девочка добавила растопленные пчелиный воск и шерстяной жир, тщательно перемешала и перелила в чистый горшочек остывать: мазь от прострела и ломоты была готова. Ранним утром Ульяна отнесёт её в барский дом. Но глубокой ночью глухо залаял дворовый пёс Брёх, и тут же застучали в дверь. Ульяна затеплила лампу, накинула на плечи шаль и вышла в крохотные сени. Разбуженная было Ива снова заснула, но вскоре мать настойчиво затеребила её за плечо:

– Проснись, дочка, я уезжаю в Плетнёвку, там жена старосты разродиться не может, вторые сутки мучается. Наказ тебе такой: с рассветом ступай во Львовку, отнеси готовую мазь, спросишь тётку Татьяну, ключницу, ей и отдашь. Пойдёшь прямо на север по тропинке, если собьёшься – Царап дорогу укажет.

Ива сонно кивнула и перевернулась на другой бок досматривать утренний сон. Ульяна задула лампу и вышла, прикрыв за собою дверь. Кот улёгся подле кровати, словно верный пёс охраняя девочку. Как только первые лучи рассветного солнца позолотили макушки деревьев за окном, кот потянулся, расправляя затёкшие лапы, и боднул большой головой спящую девочку.

– Отстань, Царапка! – Ива попыталась отпихнуть кота, но тот не отставал и продолжал бодать её, громко мурча.

Девочка, наконец, открыла глаза и вдруг вспомнила наказ матери. Сна как не бывало, Ива вскочила, натянула сарафан, умылась, прибрала волосы, накрыла их платком. Мать сердилась, если дочка выходила на люди простоволосой. Горшочек с мазью отправился в холщовую сумку, туда же Ива положила пшеничные пышки и бутыль с водой. «Съем по дороге», – решила она. Пёс, виляя хвостом, выбежал из кустов. К его морде прилипли несколько птичьих пёрышек: Видно, Брёх славно поохотился этой ночью. Он было тоже увязался за Ивой, но она строго приказала ему вернуться.

«Охраняй!» – велела она, и пёс послушно потрусил домой. Царап то исчезал в кустах, то вновь появлялся на тропинке, но не упускал Иву из виду и громко мяукал, если девочка сомневалась, в ту ли сторону она идет. Ива следовала за его пушистым хвостом до самых ворот усадьбы. Ворота были ещё заперты, но за ними угадывалось движение. Ива громко постучала и стала ждать. Кот улёгся у её ног. Через некоторое время раздались шаркающие шаги и недовольный голос произнёс: