Атаман усмехнулся, обнажив щербинку между желтыми от махорки передними зубами:
– А какая наша жизнь? Все равно или пуля догонит, или шашка. Днем раньше, днем позже – какая разница? Я свое отжил. Говори, что собираешься делать.
– Мне бы еще две сотни, – Митька оглядел столпившихся возле него подельников. Все они выразили готовность погибнуть вместе с ним.
– Это бессмысленно, – ответил Китайчик. – И в таком случае я, как ваш командир, которого никто не снимал, сам приму решение.
Он отобрал сто сорок преданных, много лет служивших ему верой и правдой людей, остальных отпустил домой, а на следующий день остатки его отряда, знавшие о дерзком плане короля, погрузились в поезд. На полдороге Митька с револьвером ворвался к машинисту, приставил холодное дуло к виску растерявшегося старика и крикнул:
– Гони в Одессу, быстро!
Дрожавшими руками побелевший машинист еле справился с управлением.
– На Одессу? – уточнил бандит, не отнимая револьвер. Старик закивал, большая голова с всклоченными седыми волосами затряслась на жилистой шее. Китайчик усмехнулся, убрал оружие и похлопал его по спине:
– Молодец!
– До Одессы ведь не доберемся, – пробурчал машинист.
– Не твое дело, отец, – Митька подмигнул, – гони домой.
Разумеется, он прекрасно знал, что родного города ему не видать как своих ушей. Но снова почувствовать себя свободным, как когда-то, пусть и ненадолго, – разве это не здорово? Митька изучал каждое дерево за окном, каждое поле, каждую речонку, каждую пожухлую травинку. Когда поезд резко затормозил, он дернулся и прошептал:
– Все кончено, – быстро сунул руку в холщовый мешок, достал буханку черного мягкого хлеба и, отрывая корочку, принялся прятать в мякише дорогую ему вещь – золотые часы, подаренные любимой женой. Они ни в коем случае не должны достаться большевикам!
Вскоре вагон наполнился криками, угрозами, топотом кирзовых сапог, через секунду на него смотрело узкое дуло винтовки, и молодой красноармеец, наверное его ровесник, крикнул так, что заложило уши:
– Выходи из поезда!
Король Одессы покорно исполнил приказание. Теперь его могло спасти только чудо… Но чудеса в жизни так редко бывают! Почему бы в таком случае еще раз, пусть последний, не испытать судьбу? Когда-то она была к нему очень даже благосклонна.
Спустившись, Митька увидел большой вооруженный отряд красноармейцев, отбиравших оружие у его людей. Его ровесник, не опуская винтовку, снова буркнул:
– Ты арестован!
Митька опустил голову, словно со всем соглашаясь, потом, улучив момент, когда красноармеец, не ожидавший от него дерзости, отвлекся, нагнулся и быстро побежал вдоль поезда. Краем глаза он видел, как за ним рванул один из его людей, но тут же упал, пытаясь зажать рану на груди. Китайчик ускорил бег, уворачиваясь от пуль, свистевших вдогонку, и, нырнув под товарняк, выскочил с другой стороны. Он увидел, что на небольшом холмике сидит бедно одетый мальчик лет десяти, по виду – беспризорник, и, размахнувшись, бросил ему буханку:
– Держи, шкет. И вспоминай Митьку-Китайчика!
Мальчик, сначала дернувшись от испуга, замотал головой, потом протянул руку за буханкой, упавшей между рельсами. Это все, что успел заметить Дмитрий Молдавский. Одна из пуль, щедро раздаваемых красноармейцами, настигла его, и он упал, уткнувшись побелевшим лицом в пропахшие маслом шпалы. Его преследователи издали радостные возгласы и подбежали к телу, не обращая на мальчишку никакого внимания. А тот, удивленный, осторожно доставал из буханки золотые часы. И, разумеется, никто не заметил, как какой-то мужчина, невесть откуда взявшийся, подбежал к ребенку, с силой толкнул его, вырвал часы из тонкой прозрачной ручки и в мгновение ока растворился между составами.
Глава 1
Вознесенск, 1965
Эмилия Ефимовна открыла старый кошелек из коричневого кожзама, который когда-то покойный муж подарил на день рождения (лучше бы деньги подарил), взглянула на его жалкое содержимое и сокрушенно вздохнула. Утром позвонила невестка и безапелляционным тоном заявила, что пришлет к ней внучку Галю на осенние каникулы. Стерва, как была, так и осталась, правильно сынуля ее бросил. Правда, и лучше не нашел, его меняющиеся любовницы – хабалки какие-то необразованные, работают черт знает кем, поговорить с ними не о чем. Да и внешне кошмар какой-то – сразу видно, что легкого поведения.
Одна даже к ней приезжала, коза облезлая, наверное, надеялась, что приглянется и мать заставит сына жениться. Как же, разбежалась! Даниил сам не ахти зарабатывает, матери помочь не может, она на грошовую пенсию перебивается. Впрочем, иногда он подкидывает рубликов пять, когда ему халтурка какая подвернется, скажем, коллега по институту зовет вагоны разгружать. В этом месяце ничего не подкинул, поэтому в кошелке жалкая десятка от пенсии осталась, завтра Нинка, внучка, приедет, хотелось бы ее чем-нибудь вкусненьким побаловать, да не один денек, а недельку, да вот на десятку-то не шибко разгуляешься. Само собой, придется на рынок ехать, а цены там кусаются. Эмилия Ефимовна поправила платок на голове, нахмурилась и тяжело поднялась с дивана. Придется опять идти к соседу, часовщику Моисею Григорьевичу Гольдбергу. У него – и это знали все в округе – всегда водились деньжата. Это и неудивительно. Во-первых, профессия прибыльная. Сейчас часы, что наручные, что настенные, в каждом доме. Для любого человека часовщик почти небожитель. Сломаются часы – он вскроет их при помощи специальной отвертки, заглянет внутрь и, натянув на лоб шлем с увеличительным стеклом, начнет колдовать над механизмом, ковыряя его какими-то причудливыми инструментами. Это надо же – знать, как работает каждая пружинка, каждое колесико. Такой труд, безусловно, заслуживал уважения и денег.
Женщина знала, что Гольдберга соседи часто сравнивали с ювелиром, и, как ни странно, такое сравнение ему не нравилось. «Ювелир имеет дело с безжизненным куском золота или камнем, – отвечал он, – я же – с живой вещью».
Во-вторых, он один как перст, жена давно умерла, детишек не нарожали, иногда племяннице подкидывает, да она не слишком нуждается, взрослая уже, замужем. Муж по виду человек солидный, чай, не бедствуют.
Кряхтя и потирая больную поясницу, отозвавшуюся тупой болью, пожилая женщина вышла во двор и направилась к дому Гольдберга. Она нисколько не сомневалась, что сосед ей не откажет. Сколько лет друг друга знают, дома бок о бок стоят, да и не обманывала она его никогда, всегда возвращала с пенсии. Поднявшись на крыльцо, Эмилия Ефимовна постучала в дверь, обитую кожаным дерматином, и прислушалась. Обычно через минуту слышалось шарканье, и Моисей Григорьевич с неизменной широкой улыбкой открывал дверь. Сегодня он что-то не спешил. Эмилия Ефимовна постучала еще раз, приникнув к холодному дерматину. Там, за дверью, никто не торопился открывать, не шаркал, не пыхтел, и пожилая женщина, спустившись с крыльца, поплелась за дом, где у Гольдберга был маленький огород.
– Моисей Григорьевич! – позвала она с капризной ноткой в голосе. – Вы где, Моисей Григорьевич?
Старый часовщик не отозвался, Впрочем, она и сама скоро увидела, что там никого нет, лишь наглые вороны копошились в блеклой слежалой листве, пытаясь отыскать в ней что-то привлекательное только для их вороньего сообщества.
– Может, вышел в магазин?
Она прислонилась к стволу старой кривой сливы, словно пытаясь укрыться от холодного осеннего ветра. Небольшой гастроном находился совсем недалеко, на соседней улице, если часовщик отправился за продуктами, то не пройдет и двадцати минут, как он вернется. Эмилия Ефимовна закрыла глаза, будто задремала. Завтра нужно Нинку встретить, узнать, когда ее автобус приходит, а сегодня сбегать на базар, купить курочку домашнюю – внучка очень любит куриную лапшу, взять говядинки и свинины, котлетки пожарить. Хорошо, что картошка и лук у нее свои, с огорода, картошечка рассыпчатая такая после варки, маслицем заправишь – за обе щеки трескает внученька.
Так, в своих мыслях, женщина простояла больше двадцати минут, а потом, с трудом оторвавшись от ствола, удивленно огляделась по сторонам. Странно, но часовщик не появлялся. Может быть, отправился к племяннице? Да нет, как-то он разоткровенничался с ней и рассказал, что в дом к племяннице ни ногой – мужа ее не терпит.
Эмилия Ефимовна снова подошла к крыльцу соседа и посмотрела на окно, завешенное белым тюлем. Ей показалось, что занавеска шевельнулась. С завидной быстротой она рванула к дерматиновой двери и дернула за ручку. К ее удивлению, дверь открылась с каким-то жутким скрипом, и пожилая женщина вошла в темный коридор. Странно! Моисей Григорьевич всегда запирал дверь. Может быть, ему стало плохо? Эмилия Ефимовна заторопилась в гостиную:
– Моисей Григорьевич, вы где?
Тишина, страшная, липкая, окутала ее, словно паутина, и соседка почувствовала дрожь в коленях.
– Моисей Григорьевич! Что с… – споткнувшись о что-то, лежавшее на полу, женщина остановилась как вкопанная. Часовщик лежал на ковре, неестественно подогнув правую ногу, широко раскрытые невидящие глаза уставились в потолок. Соседка охнула и побежала в сад, хромая, как подстреленная птица.
– Гольдберга убили! – истошно закричала она, и в ответ ей каркнула ворона. – Убили, убили!
Эмилия Ефимовна заскочила в свой дом и, схватив трубку телефона, быстро принялась набирать короткий номер. Руки ее дрожали, пальцы не слушались, но она поборола дрожь и, когда в трубке раздался суровый голос: «Милиция», – выпалила:
– Человека убили! Скорее приезжайте!
Глава 2
Южноморск, наши дни
Сергей Ивашов бегло пересмотрел дело, с которым собирался выступать в суде, и взглянул на большие стенные часы, оставшиеся от прежнего арендатора офиса, тоже адвоката. Его всегда удивляло, почему предшественник вынес все, что приобрел за пять лет работы, оставив только эту вещичку? Может быть, она не вписывалась в интерьер его нового загородного дома? Или они мешали ему спать, добросовестно отбивая каждый час? Как бы там ни было, Сергей не возражал. С часами он нашел общий язык, порой разговаривал с ними, советовался, делился переживаниями. Вот и сегодня, убрав в шкаф дела, он коротко сообщил:
– Все, дорогие мои, рабочий день окончился. Мой, по крайней мере.
Часы ответили дружелюбным тиканьем. Подойдя к двери, Ивашов окинул взглядом маленькое помещение, всю обстановку которого составляли лишь письменный стол и два стула – для него и для клиентов, – дернул на себя позолоченную ручку, и в этот момент зазвонил телефон.
– Интересно, кому я понадобился в такое время? – Ивашов, выудив мобильный из кармана, посмотрел на дисплей. Незнакомый номер. Кто это? Новый клиент? – Слушаю, – четко произнес он, и на том конце сразу отозвались:
– Сережа, здравствуй.
Голос был мужской, сочный, незнакомый, и Ивашов растерянно ответил:
– Здравствуйте. А с кем я разговариваю?
Мужчина заволновался, задышал: