Шкура

Дуня медленно втянула душный воздух ноздрями, приподняв набухшую грудь повыше, мельком взглянула на облачное небо, выдохнула и спокойно ответила:

– Пил так, что мамка ваша вона, до сих пор подняться не может.

– Получается, все органы ей отбил?

– Выходит – так. Мы с Егоркой ее собой укрывали. И Егорке доставалось, и мне.

– А я надумал на его могилку посмотреть, – разочарованно вздохнул мужик.

– Нечего туда ходить. Свекровь приказала не шлындать к нему. Всю кровушку он ей попортил.

Задумчиво покачав головой, Панкрат расправил плечи.

– Ну что, за телегой пойдешь или мне самому? Давненько я тут не был. Надо бы с соседями поздороваться.

– Лучше я сама. За разговорами и времечко пропустим. А дорога, как я чую, неблизкая.

– Это верно, – одобрил Панкрат, почесав шею сзади. – Давай, Дуняша, иди. А я за ребятишками пригляжу.

Дуня быстро нашла телегу и коня. Она привела Игоря Викторовича, который переехал в деревню год назад с семьей, получив в наследство от умерших родителей небольшое хозяйство. Он не знает о жизни Федоса и Глафиры Стрелецких, не любопытствует о чужой личной жизни, не пьет, не курит, в помощи людям не отказывает. Договорившись об оплате, Игорь пригнал коня, пожал руку Панкрату, порадовался за семейство Дуняши, мол, новое место равно новая жизнь.

Панкрат принес маму и положил на покрывало, которое постелила Дуня поверх сена. Деток рассадили по краям телеги, Дуня с Панкратом сели у ног матери. Игорь взял вожжи, запрыгнул на козлы и приказал коню начать движение.

– Ну, с богом, – сказал негромко Панкрат, мысленно прощаясь с отчим домом.

Глава 18

–Цып, цып, цып! – Марфа раскидывала зерно перед суетливыми курами и искоса посматривала на Егора, прохаживающегося вдоль забора, разделяющего огород от придомового участка. Егор курил и завистливо осматривал владения брата.

– Это ж сколько тут свеклы насажено, а? А грядок-то, грядок… – Егор открыл калитку и начал загибать пальцы, подсчитывая количество широких борозд.

– Двадцать, – с ехидством подсказала Марфа, наблюдая за любопытным мужиком.

– Очуметь! – почесал Егор затылок. – Пахать – не перепахать. Это что ж, ты одна за этим хозяйством ухаживаешь?

– Угу, – кивнула Марфа, перевернув ведро, чтобы высыпать остатки трухи.

– Ох и сильна ты, Марфушенька, – заискивающе заговорил мужик, выронив окурок изо рта. – Я смотрю, ты совсем не изменилась. – Он подошел к женщине и начал накручивать на палец кончик обожженного уса.

Марфа, смущаясь, опускала хитрый взор на пустое ведро, потом вновь поднимала глаза на заигрывающего мужика и, отворачиваясь, прикладывала край платка ко рту, хихикая от удовольствия.

– А помнишь, как мы…

– Цыть, – переменилась в лице женщина. – Ты чего тут собираешь? Хочешь, чтоб сын услышал?

– Да он же со своей женой картоху копает, – усмехнулся Егор.

– А усадьба где? Вона, – Марфа показала рукой на сараи. – Там, в конце.

– И что? Нас же не слыхать, – нахмурился Егор.

– Ага. У меня невестка, знаешь какая? У-у, – потыкав кривым кулаком в нос гостя, Марфа сплюнула на землю. – Еще та гадюка.

– Да брось, солнце мое ясное, у твоей невестки любовь. Ей нет дела до нас, – взяв женщину за руку, которой она только что махала перед его лицом, Егор поцеловал тыльную сторону ладони и нагло так предложил уединиться. – Может, вспомним молодость, а? Я тебя… как раньше…

– Аха-ха-ха! – по скотному двору рассеялся заливистый смех. – Дурачок! Все об одном думаешь.

– А что, разве плохо нам было?

– Хорошо, но потом было так худо, что из дому бежать хотелось, – Марфа выдернула руку. – Вспоминать не хочется.

– Это ж было сто лет назад. Чего сейчас об этом говорить? Солнце мое, Панкрат уехал, чтоб он не вернулся, а эти (дети) картоху копают. А нам что терять? – нежным голосом спросил Егор и тут же сдвинул брови к переносице. – Или Панкрат получше меня будет?

– В этом деле лучше тебя нет никого, – выдохнула Марфа и загрустила. – Что ж ты раньше не очухался? Столько времени ушло, а теперь уж поздно.

– Никогда не поздно. Что ты? Вот я! – Егор развел руки в стороны. – Бери! Весь твой!

Марфа пришла в неописуемый восторг от поведения любвеобильного мужика. Неужели до сих пор он ее любит? Кажется, так и есть: две жены было, ни с кем не смог ужиться, все Марфушу свою ненаглядную ждал.

– Ой, – аж сердце зашлося, – заохала впечатлительная Марфа, положив руку на грудь.

– Пора действовать, пока оно заднюю не дало, – пробурчал Егор и подхватил завороженную женщину на руки.

***

– Умаялась, – Галя выпрямила спину, вытерла пот со лба, тяжело вздохнула.

– Батька скоро вернется, а у нас всего пять борозд выкопано, – Степан поставил ногу на лопату и опустил подбородок на кисти рук, ухватившиеся за край облезлого черенка. – Он не любит, когда дело до конца не сделано.

– Знаю, но спину гнуть больше не могу. Мать-то у тебя хитрая, сказала, что по дому хозяйничать будет, а сама с дядькой разговоры разговаривает. С обеда треплются, как бабки на базаре.

– Пусть поговорят. Они ж столько лет не виделись, – Степан закурил.

– Пойду шею ополосну, – Галя ощущала, как ей душно. Она вся вспотела, и жажда мучает.

– Иди, а у меня перекур.

Высыпав картошку из ведра в мешок, Галя вновь вытерла косынкой взопревшую кожу на шее и поволокла ноги к дому. Уже сентябрь наступил, а солнце до сих пор жарит по-летнему. Пройдя вдоль огорода, девушка остановилась, отдышалась и потопала к крыльцу. Ее голова была занята мыслями о ребенке. Подождать еще месяцок или все ж съездить в районную больницу? Входя в дом, Галина приложила руку к стене и часто задышала. Переутомилась. Головокружение не заставило себя долго ждать, и девушка присела на лавку, что стоит у стены. Обратив внимание, как вокруг тихо, Галя встряхнулась.

– Работница чертова, – шепотом обругала свекровь, – небось дрыхнет пузом кверху.

Не было сил, чтобы открыть вторую дверь. Слабость навалилась на плечи, и Галя уже решила не возвращаться на усадьбу. Кое-как отворив тяжелую дверь, она переступила порог. И вдруг из дальней комнаты послышались какие-то звуки. Словно кто-то кряхтит, когда запор случается. Галя не раз слышала, как ее отец мучается после славной попойки.

– Дядя Егор? Пить надо меньше, – буркнула себе под нос девушка, взяв ковш. – И почему в доме? На улице кустов мало?

Она набрала воду из ведра, отхлебнула несколько раз и с облегчением выдохнула. Замерев на мгновение, она поняла, что вместе с ее выдохом раздался какой-то звук, уж слишком напоминающий стон.

– Кто здесь? – еле слышно пролепетала Галя, испугавшись до смерти.