Шкура

– А ну цыть! – ударив кулаком по столу, Панкрат нервно поправил ремень на штанах. – С Галькой еще погодить можно, да и непонятно, прижилось или нет. Мамка будет в нашей комнате жить, потеснимся, чай не сахарные. Детей с Дуней в дальнюю поселим…

– А Егор? – Марфа заволновалась, что муж ни слова не сказал о брате.

– А этот… прости Господи, – зашевелил усами Панкрат, – в сарайке поночует, покамест хату не сладим. Так, Степан! – мужик обратился к сыну. – Что с картохой? Всю успели перетаскать?

– Не, бать. Нам с Галиной несподручно вдвоем колупаться. – Лениво ответил сын.

– Как вдвоем? А ты где была? – резко повернулся мужик к жене.

– Стирала… – замялась брехливая баба, – устала, прилегла отдохнуть.

– А этот дохляк, чем занят был?

Степа и Галя пожали плечами. Галя с ухмылкой взглянула на свекровь и сразу прикрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться.

– Ясно, – поднялся Панкрат. – Степан, берешь лопату и мигом на усадьбу. Галя с детьми пускай посидит. Отмой их тут, одежу какую справь, а ты, – грозным взглядом посмотрел на жену. – За матерью приглядишь.

– Лучше я картоху покопаю, – Марфа резво повязала косынку на голову.

– Я сказал, за матерью будешь ухаживать, – рыкнул на нее Панкрат. – Дуня Галинке подмогни. Что где сшить, пришить – в общем, разберетесь сами.

Погладив двумя пальцами усы, Панкрат подмигнул мальчику Ване, который очень внимательно слушал его все это время. Тот вскочил на ноги и попросился помочь копать картошку. Панкрат согласился, тогда Ваня взял дядю за руку и повел за собой на улицу. На крыльце сидел задумчивый Егор. Он потягивал найденный в траве окурок и думал, как жить дальше.

– Говори прямо, – Панкрат ступил на крыльцо и остановился, отпустив цепкую ручонку Ванечки. – Было чего?

– Где? – всполошился Егор, и, не успев докурить, уронил «бычок» себе за пазуху. –А-ай! – Моментом вскочив, вытряхнул жгучий огрызок папироски и уставился на брата.

– С Марфой, – не стал Панкрат ходить вокруг да около.

– Слушай, брат. Это хорошо, что ты Дуньку с ребятишками привез. Иди, Ванька, погуляй, пока мы с твоим дядькой покалякаем.

Ваня послушно отправился к сараю, смотреть домашнюю живность, а его отец продолжил вешать брату лапшу на уши.

– Ты ж за порог, а она как накинется. А Степа с женкой своей уже ушли на усадьбу. Я дернулся вправо, так пальцы у ней такие крепкие, что чуть рубаху мне не порвала. Во, погляди. – Егор показал дыру на рукаве под мышкой, думая, что Панкрат не помнит, как самолично порвал одежду. – Я влево, а она как запрыгнет, и давай целовать во все открытые места. На кровать меня потащила, а я что, я ж мужик, слабоват на это дело.

– Было что? – повторил свой вопрос Панкрат, всматриваясь в наглые глаза Егора.

– Да не-е, ты что. Как я могу? Она ж теперь жена твоя. А у меня своя есть. Я Дуньку, знаешь, как люблю? У-у-у, аж весь трясуся.

– Оно и видно. Семерых настрогал.

– Ну-у, как бы тебе это сказать, – почесал за ухом Егор. – Дело-то не хитрое.

Из дома вышел Степан.

– Все на картошку, – приказал Панкрат, и Егор расслабился.

Он ждал, что брательник вдарит за жену, но Панкрат почему-то сдержался. Удивительно, разлюбил Марфу, что ли? А раньше таким прытким был, что хоть из дома беги. Чуть что, за Марфу кулаками махал без разбору.

Выкапывая картошку, Панкрат обдумывал, успеют ли трое мужиков поставить хату до наступления холодов. Прикинув, что где-то через месяц уже похолодает, Панкрат решил – стройкой заниматься лучше по весне.

Конец октября.

Марфа стирала в тазу замызганные свекровью простыни и мысленно ругала ее за то, что больше месяца хитрая старуха прикидывается больной. Она уже пыталась поговорить об этом с мужем, но тот принял ее слова в штыки. Не верит. Но больше всего бесит, что Глафира уговорила Панкрата заставить Марфу ухаживать за ней. Мол, те девки – молодые, вдруг нечаянно покалечат или накормят отравой, а Марфа уже старая (по словам свекрови) и более опытная – если что, всю вину обрушить на нее и судить по всей строгости закона.

– Да не бегайте тут, окаянные! – Марфа отвлеклась на девчонок, окруживших ее и кричащих на весь дом. – Брысь отсюда, пока я вас мокрой тряпкой не отходила!

В сени вышла Галя. Вот уже несколько недель свекровь и сноха не общаются, но сейчас Галина пришла узнать важную вещь, так как чувствует что-то странное в животе. Спросила бы у Дуни, да та к новой подруге сбежала, бросив детей на Галю.

– Что-то плохо мне, – сноха прикладывала ладони к животу и прислушивалась. – С кишками что-то.

– Жрать надо меньше, – фыркнула свекровь, не обращая внимание на девушку. – Целыми днями что-то жует, а потом кишки у нее выворачивает. Вона, как раздобрела на моих курах и молочке.

– Не все ж тощей быть, как некоторые, – съязвила Галина, прислонившись спиной к стене. – Ой, вот опять!

Потрогав пальцами сбоку, Галя покраснела.

– Погоди-ка, – Марфа пристроила свои ладони книзу небольшого животика и застыла. – Батюшки! – воскликнула она, почувствовав легкий толчок.

– Газы?

– Дите, дурында ты неотесанная! Дите у тебя там!

Галя засияла от счастья. Столько времени ждала, надеялась, и вот свершилось! Уставившись на свекровь, девушка видела, как та тоже рада, правда что-то она побледнела вся. Через мгновение улыбка с губ Марфы слетела, и женщина кинулась на улицу.

– Быть тебе, дядька Егор, отцом в восьмой раз, – Галя стояла под дверью и слушала, как душа свекрови просится наружу. – Ох, прибьет тебя Панкрат Федосеевич, – обрадовалась она, представляя себя полноправной хозяйкой дома и скотного двора.

Глава 22

Наконец, Галя обрадовала свекра новостью, что тот скоро станет дедушкой. Панкрат был счастлив услышать, что его молитвы сохранили жизнь малышу, который дал о себе знать первыми шевелениями. Только Марфа не была рада. Она сидела в жарко натопленной бане и ждала, когда из нее потекут греховные реки.

– Стыдоба. – бубнила она себе под нос, разлегшись на верхней полке. – Сорок седьмой годок подбирается… Ой, что люди подумают? Эх, Марфа, Марфа, и где твои мозги были, когда ты мужицкой плотью утешалась? Ой батюшки мои, грех-то какой. А ну, вытряхивайся, яйцо приросшее. Не девка я, чтоб тебя вынашивать. Горе горькое! Словно черт меня попутал. И куда ты, паскудница старая, глядела? Каким местом думала?

Пока Марфа себя ругала, задыхаясь от жаркого, банного воздуха, Дуня вокруг свекровки пела дифирамбы, понимая, что карге старой долгий век отпущен и надо бы отношения наладить, а там глядишь, и жизнь, как по маслу пойдет. Заглядывается Дуня на брата Егора, нравится он ей. Справный мужик, крепкий, рассудительный. А заботливый какой! С таким, хоть оброжайся, всех ребятишек под свое крыло возьмет, каждого накормит и оденет.

– Марфа! – Панкрат спохватился жены. – Где ты?

– Она в бане, – Галя сидела на кровати и вязала будущему малышу носочки.

– Что ей там делать, не суббота, поди? – Принеся запутанные сети, мужик кинул их на пол и плюхнулся на лавку. – Завтра поутру на рыбалку пойдем. Для тебя, голуба моя, рыбех наловим. Ну и для Дуньки тоже.

– А свекровь что? Неужто обделите, Панкрат Федосеевич? – спрашивала из своей спальни Галя.

– А ей зачем? Она ж не брюхатая. Отрожалась уже.

– Хи-хи, – Галя отложила спицы и направилась к свекру. – Панкрат Федосеевич, а как Вы думаете, можно ли родить, когда тебе уже пятьдесят?

– Что это у тебя за вопросы такие? – Панкрат искоса посмотрел на сноху. – Оно-то можно, но тебе до полтинника, как до Москвы ползком.