Потерянные судьбы. Роман

Возвращаясь домой, Саша нарвал цветов для Нюси.

– Воло?шка, – девочка приняла букет с синими цветочками от соседа.

– Василёк, – гордо произнёс Сашка.

– Не, колокольчики, – рассмеялась Нюся.

– Как хошь, – Александр не настаивал.

Подходя к мазанке Грищенко, дети услышали крики.

– Глашкина мамка… – шепнул Саша.

У Нюси по спине пробежала мелкая дрожь.

– Ой, шо щас буде-еть… – маленький Володька обрадовался.

Возле Нюськиной хаты стояла Степанида и во всё горло кричала на Марию.

– Жульё, – кричала соседка на всю улицу, стоя у забора. – Шоб вам усем пусто було!

– Иди, куды шла, – отвечала громко Маша, развешивая бельё на верёвку. – Ты шо, рядом стояла?

– Усю поло?ву повытаскали! Соседи называется! Шоб вас усех пересадили, Шоб у вас зенки полопалиси! Шоб вы усе по миру пошли, як мыши полявые!

– Замолкни, ду?рная! Не гневи Бога, а то я… – Маня с кривой улыбкой подошла поближе. – Лучше бы тебе помолчать! А то ведь я то ж свой язык развяжу!

– Тю, напужала, коза безрогая! – выпятив живот вперёд, Стешка сплюнула. – Тьфу, я усё доложу председателю. Вы меня исчо попомните!

– Агась, иди-иди…

Через несколько дней Ивана отстранили от работы в конюшне.

– Приплыли, – сидя за столом горевал Ваня. – Какая же собака так постаралася?

– Известно какая, – Мария вытирала стол. – Соседка грозилась…

– Стешка? – насупился Иван.

– А кто ж…

– Ну, погоди, стерва, – пробурчал Грищенко и двинулся к выходу.

– Куды? – Мария опешила.

В доме Трофимовых входная дверь заходила ходуном. Иван стучал кулаком со всей силы и что-то бормотал.

– Кто енто? – вышел Порфирий на улицу. – Кто мою хату разносить?

Перед хозяином дома стоял раскрасневшийся от злобы бывший конюх Иван.

– Ты чаво балуешь? – голос Порфирия прозвучал на несколько тонов ниже.

– Зови её! – крикнул Ванька, высматривая жену Трофимова. – Зови её сюды, шельму!

– Э-э, погодь-погодь, соседушка, ты чаво буянишь? Чаво случилося? Ежели бабы чё и не поделили, то нам с тобою в энтой своре делать неча…

– Твоя баба везде свой длинный нос суёть! Хочу ей объяснить, шо клеве?тничать на соседа – енто последнее дело!

– Енто когда ж моя жёнка клеветой кидаласи? – Порфирий состроил удивлённое лицо, но от страха попятился назад.

– Ты, сучье вымя, с конюшни поло?ву и зерно прикарманиваешь, а виноватый я?

– Чу, енто када я таким гнусным делом занималси?

– В прошлом го?де… Запамятовал? Я же тебя прикрывал… – Ваня ударил кулаком в открытую дверь.

– Ну, будя, будя… А шо Стеша тебя закладывала – ентого не могёть быть.

– Она! Больше некому! – Ванька не унимался. – Зови!

– И шо енто мы туточки раскричалися? – Степанида с важным видом вышла на улицу. – И пошто, дорогой соседушка, в столь поздний час ты лишаешь нас спокойствия? Али жёнки дома нетути? Али прильнуть не к кому? Скучашь поди…

– Ты мне тута воду не мути! – Иван закурил папироску и уставился на хозяйку дома. – Не живётся тебе, как я погляжу… Не живётся в спокойствии…

– Дык как жить, коли ты криком кричишь и дверь выламываешь?

– Признавайси, ты донесла на меня клевету?

– Ну, если и я, дальше чё? – Стеша встала в привычную ей позу, уперев руки в боки. – Грозить припёрси, не иначе… А будешь угрозами кидаться, я и до самой власти дойду! Найдуть на тебя управу!

– До какой власти, дура? – Ваня бросил бычок на землю. – Думай, шо ты брешешь на добрых людей! Сами-то давненько честными стали?

Порфирий вышел вперёд, загородив собой жену.

– Ничо?го не знаем, мы люди честные, – зная, что Стешка заступится, Порфирий повысил голос и не заметил, как ляпнул лишнего. – Иди отсель подобру-поздорову… А то беды не оберёсси! То дети у них родются от полюбовниц, то водовка пропадаить…

– Агась, – рассмеялся Грищенко, поняв, что сосед проболтался. – Мало тебя Петровна по хребту охаживала!

– Какая водовка? – удивилась Степанида. – Где?

Глупой жене и невдомёк было, что её муж промышляет по чужим погребам, а потом ночами распивает горькую с посторонними.

– Порфирий, я шо-то не вразумею, – обернулась к мужу женщина. – Обоснуй…

– Стешенька, глупость усё енто, ты не слухай его. Ванька туточки тебе всякого нагово?рит, шоб с толку сбить, – замялся Трофимов.

– Так и думала, – повернулась Стешка к Ивану. – Брешете на моего мужика, шо ты, шо Манька!