Шкура

– Да что ты такое городишь? – вспылила мать. – Как это «не повезло»? Хорошим Егор был отцом, получше, чем… некоторые. Да только не для всех батькой числился.

– Ты о чем? – приподнял Панкрат голову и уставился на мать.

– Не все его дети. Только двое, – зашептала Глафира, пытаясь настроить сына против Дуньки. – Я вот, что тебе скажу, – она подошла к койке и села рядом с Панкратом. – Надо бы тех, кто не Егоровы, отправить в приют. Пускай там живут. А наших, кровных, оставить. Ты сам подумай, зачем тебе неизвестных кормить? Вырастут, нож в спину всадят потому, что ты для них никто. Кто его знает, от каких мужиков рождены. Дунька хвостом так мела, что дым коромыслом стоял.

– Мать, зачем брехать, а? Видно же, что на Егора похожи.

– А это, как с коровой, забыл? Даже та на хозяйку становится похожая, потому как – забота.

– Не глуми мне голову. Дай отлежаться. Детей отваживать не стану. Так и знай, – отвернулся мужик.

– Тьфу ты, – занервничала Глафира. – Да что ты будешь делать, – стукнула себя по колену. – Ему говорят, что скоро без корки хлеба останется, а он нос воротит. Они ж тебя в скором времени объедят. И так уже картоха на исходе.

Панкрат молчал. Он рассматривал узор на ковре и думал о детях. Помнит Панкрат, как его в детстве гоняли. Разделили отец с матерью братьев. Одного залюбили, второго за человека не считали. Нельзя детишек по сторонам разводить. Пусть с малых лет вместе будут. Мать продолжала зудеть, чтобы хоть как-то достучаться до сына, но все бесполезно. Не избавился Панкрат от ребятишек. Еще больше душой к ним прикипел, потому что Ваня и Лида каждый день заглядывали к нему в комнату и показывали свои рисунки, на которых изображен Панкрат верхом на коне.

Март.

Ближе к ночи, когда уже все ложились спать, Галя почувствовала, что пришло время для появления на свет ее малыша. Степан уговаривал не ехать в больницу, так как сам видел – роды идут легко, это ж не корова и не лошадь, которые мучаются часами.

– Дурачок, что ли? – охая, Галина собирала вещи в дорогу. – У Дуньки их семеро, а у меня первый. Мать рассказывала, как всех моих сестер рожала. Не дай бог помру, кто сына растить будет? Мать твоя? Да она спит и видит, чтобы от всех избавится. А ты давай, как договаривались, кроватку собери, мебель подвинь…

Галю увезли в родильный дом, и Степан принялся за кроватку, которую смастерил его отец. Вытащив ее из чулана, собрал и поставил у окна, где было больше свободного места. Волновался парень, пока занимался перестановкой, переживал и ни о чем другом думать не мог.

– Все рожают, и она родит, – Марфа стряпала пирожки с картошкой. – Вон Дунька, как в магазин сходила. Да и вообще, природой задумано – рожать. А ты лучше дров принеси, не мужицкое это дело – о родах кумекать.

Галя благополучно разродилась на следующий день ближе к вечеру. На свет появилась хорошенькая девочка. Узнав о внучке, Панкрат чуть не расплакался.

– Вот и дождался я Настеньку, – вытирал мужик проступающие слезы.

– Было бы чему радоваться, – Марфа поняла, теперь Панкрат будет носиться с девчонкой, как с писаной торбой. – Девка и девка. Велика радость.

Через положенный срок Галю выписали. Она вошла в дом с ребенком на руках и сразу почувствовала себя в качестве полноправной хозяйки.

– Ну здравствуй, дом, – шепнула она, вдохнув еле уловимый печной запах. – Вот и моя очередь пришла показать, кто в доме хозяйка.

Глава 35

– Наконец-то! – дед, как только в окно увидел Галю, поспешил встретить ее.

Передав дочку Панкрату, с нетерпением ожидающего ее приезда, Галина заглянула в спальню, проверила все ли указания выполнил Степан, а потом села на лавку и сладко потянулась.

– Кормишь? – с недовольством в голосе спросила Марфа.

– Молока – хоть залейся, – с гордостью ответила молодая мать. – Даже пришлось одного мальчонку покормить, потому что у Нины пусто.

– У какой еще Нины?

– У соседки по палате.

Марфа стояла у плиты и косилась на мужа, сидевшего на стуле. Он с таким умилением смотрел на внучку, что Марфа заревновала.

– Нечего на нее дышать, положи в кроватку.

– Дай наглядеться, – Панкрат прослезился. – Такое счастье… у нас девочка.

– Не у нас, а у… – Марфа глубоко вздохнула и продолжила помешивать кисель, который вот-вот загустеет.

С улицы пришел Степан, мать тут же отчитала его.

– И где ты ходишь? Дрова закончились, принести надо. Сена коровам положить…

– Сейчас все сделаю, – Степан уставился на отца. – Красивая, правда?

– Не то слово. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Мать! – Панкрат позвал Глафиру. – Где ты есть? Иди, глянь, какая у нас Настенька появилась.

– Делать мне больше нечего, – старушка лежала на кровати и морщила нос. – Сами с ней возитесь. Я свое уже отработала.

– Ну, как хочешь. – передав спящую внучку Галине, Панкрат попросил чаю и удалился отдыхать.

Марфа засуетилась. Достала кружку, выставила на стол кулек с пряниками. И вдруг из комнаты, где спали дети, послышался плач грудничка. Пять минут все молча слушали, как ребенок надрывается. Марфа психанула, бросив ложу на стол, и побежала успокаивать младенца. Галя, покачивая на руках Настю, шепотом спросила у Степана, принесшего дрова, почему она приехала, а старушка и свекровь злятся на нее.

– Дунька пропала, – нахмурившись, ответил муж. – Уже три дня не появляется.

– Как пропала? – глаза Гали медленно округлились.

– А вот так. Опять начала к подружке бегать. Сначала на час, потом – на три. Один раз ночью поддатая приползла. Девка не спит, есть хочет, мать психует, а ребенка ведь не выкинешь. Кормит молоком коровьим, ночами с ней вошкается. Сходила к Люське, а та говорит, мол, Дуня с каким-то мужиком укатила.

– О боже мой! А дети? – пожалела деток Галя и сильнее прижала к груди свою кровиночку.

– А что дети? Спрашивают мамку, а мать им и говорит, что она сбежала.

– Вот зачем так говорить, а? Вернется ведь.

– Я уже и сам сомневаюсь. – Раздевшись, Степан сел на табурет. – Тут бабуля кое-что нам рассказала, только ты тс-с-с, – приложил указательный палец к губам.

– Чего? – любопытство пробрало Галю.

Она наклонилась к мужу, чтобы получше расслышать, какой он ей секрет расскажет.

– Дед с Дунькой мутил…

– Как это? – не поняла она.

– Ну как, вот так, – Степа вытянул указательные пальцы и потер их друг о дружку.

Галина смекнула, что муж имеет в виду.

– Да ну-у, брехня какая-то.