Шкура

– Маню мы заберем с собой, – Галя встала рядом с мужем.

– А остальных куда? Солить? – свекровь чуть не вцепилась в Галю.

Вот зараза-то, а? Всю воду взбаламутила!

– С дитями сами управимся, – Панкрат открыл дверцу шкафа. – Голодными не останутся…

– А что у нас тут за крики, а драки нет? – в дом пришла Глафира и сделала вид, будто рада услышать голос сына. – А я иду и думаю, когда же сыночка моего подвезут? – поцеловав Панкрата, Глафира хитро посмотрела на Марфу. – Ну? Сердечко стукает?

– Стукает, – Панкрат вынул деньги, завернутые в носовой платочек.

– Вот и славненько, – хлопнула в ладоши старушонка.

– На, – свекор отдал Гале часть денег и, сложив платочек, как было, положил обратно. – На первое время.

– А что это за время такое, что всем деньги раздают? – Глафира запомнила, куда сынок спрятал сверток.

– Уезжаем мы, бабуль, завтра, – Степан ощутил такое облегчение из-за разумного поведения понятливого отца, что ему захотелось сходить к другу и попрощаться с ним за стаканом наливочки.

– Как уезжаете? – Глафиру перекосило от удивления. – Заболел кто?

– Насовсем уезжаем, – Степан положил руку на плечо жены.

– Куда?

– В твой дом.

– В какой… мой?

Побледнела бабушка, и этот факт приметили все разом.

– Не пущу! – неожиданно завопила старушка и тут же заохала, положив руку на грудь.

Глава 38

– Мать, заканчивай концерт. – Панкрат не стал заострять внимание на вымышленные припадки матери. Он уже успел насмотреться на ее дурачества и понять, когда ей действительно дурно, а когда она прикидывается. Все время, которое мать здесь проживает, она падала в обмороки, хваталась за сердце, задыхалась, выдавливала из себя слезы – каждый прием был похож на актерскую игру.

Глафира сделала три приставных шага и упала на свою кровать. Конечно, если завалиться на пол – больно будет. Она легла на бок, склонила голову и начала постанывать, мол, сердце колет. Марфа уже и забыла, по какому поводу истерику закатила. Она смотрела на «умирающую» свекровь и насмехалась над ней.

– Опять прикидывается. Сколько ж можно наши души мотать?

Степан и Галя тоже не изъявили желания бросаться на помощь. Бабка-то с придурью. Да ну ее, надо начинать сборы, завтра предстоит дорога дальняя. Развернувшись, они удалились в свою спальню.

– Может, с утра начнем вещички упаковывать? – Степан снял рубаху через голову и бросил ее на табурет.

– С утра обязательно что-нибудь изменится. – шептала Галя, поглядывая на спящих девочек. – А так встанем и сразу укатим.

Открыв шкаф, она начала вытаскивать одежду и складывать стопкой на одеяле. Степа, покусывая губы, наблюдал за женой и думал об отце. Больной он, слабый, и как они тут все справятся без Степана? Дунька – бесстыдница, о детях не вспоминает. Додумалась же младенца бросить? Степа представил, чтобы он сделал, если бы Галя поступила точно также. Нафантазировав ужасную картинку в голове, он засопел от злости.

– Чего шипишь? – Галя услышала характерные звуки. – Вытаскивай чемоданы и простыни, сейчас складывать будем.

Поднявшись на ноги, Степа окинул сердитым взором пожитки. Галя вытащила все, что лежало на полках, разложила на кровати и ушла в кухню за посудой. Выбирая тарелки и кружки, она выставляла на стол ту утварь, которую заберет с собой.

– Эти не трожь, – Марфа пришла с проверкой. – А эти поставь на место.

Открыв дверцу разделочного стола, свекровь вынула старую посуду и сунула в руки Гали.

– Эти возьмешь.

Галя заметила, что края тарелок в множественных сколах, убрав старье на прежнее место, сказала:

– Эту рухлядь выбросить пора. С нее есть противно будет.

– А ты покупала, чтоб выбрасывать? – рявкнула Марфа, скрестив руки на груди. – Ишь, богачка выискалась. Бери, что дают, иначе из собачьей миски питаться будешь. Злыдня подколодная, это ж надо, а? Влезла в чужую семью, приклеилась к моему сыну, как банный лист, присосалась к моему мужу, как пиявка, и добилась-таки своей цели. У-у, – помахала кулаком Марфа. – Шкура подзаборная.

Галя с ухмылкой смотрела на нервную свекровь. Ее радовало, что эта женщина останется одна, будет пахать, как лошадь, и беситься из-за того, что ее сын живет у черта на куличиках.

– Сама ты шкура, – еле слышно произнесла сноха, наклонив голову к Марфе. – Я тебе еще не за все отомстила. Поплачешь горькими слезами, ой как поплачешь.

Глазные яблоки свекрови чуть не выпали из глазниц.

– Мстить надумала? За что? За то, что я тебя в своем доме приняла? Ах ты ведьма-а, погоди у меня, придет время, я с тебя три шкуры спущу. Степка наживется вдали от матери и обратно прискачет, а ты, вобла тощая, одна с дитем останешься. Мужики тебя будут стороной обходить, так и помрешь не обласканной старухой.

– Ты ж не померла, – и Галя расхохоталась в голос.

– Замолчи, стерва, замолчи, я сказала. – Посинела от нахлынувшей злобы Марфа. – Если бы не было Панкрата рядом, я б сейчас тебе все волосенки повыдергивала. Ишь, какая-то сопля будет передо мной барыню строить.

– Сама ты сопля, – фыркнула Галя, слыша, как стучит палка о деревянный пол. Она поняла, что свекор идет сюда. Выкатив грудь вперед, Галя громко сказала: – Спасибо большое за тарелочки!

Распахнув навесной шкаф, достала те, что поновее, и понесла в комнату. Марфу чуть кондратий не прихватил. Провожая жгучим взглядом сноху, она туго сжала кулаки.

– Ну что, все собрали? – спросил Панкрат, садясь на лавку.

– Все, бать! – отозвался Степан, завязывая концы простыни.

– Вот и хорошо. Завтра коня моего возьмете.

– С ума сбрендил? – всплеснула руками Марфа. – А мы как же?

– Переживем. Нового купим. А гнедого надо молодым отдать. Пусть пашут, сеют… Им же надо с чего-то начинать.

Глафира, заметив, что все разошлись по хате и не прыгают перед ней, вскочила с постели и поспешила в кухню.

– Раз уж в родную деревню кто-то едет проживать, то и пускай меня с собой увозят. – выдала она, плюхнувшись на лавку рядом с сыном.

Глава 39

Панкрат с укором взглянул на мать.