Шкура

– Ты же так рада была, когда я тебя забирал, – сказал он, погладив усы. – А теперь что? С чего вдруг заднюю включила?

– Ой, Панкратушка, ты сам виноват. Помнишь, как хотел меня, больную, на улицу вынести? Да зимой? Боюсь я тебя, хоть ты и сын мне, ой как боюсь. Женка твоя на меня волком смотрит, оговаривается. А где это видано, чтобы сноха на свекровь молнии метала, а? Я что, ровесница ей? Подружанька или дочка ее?

Степа слушал бабушку, сидя на кровати в своей комнате, и думал:

«Ну все, погулял по хате без штанов, проветрился, с женой наобнимался… Будут Галя и Степа под надзором у старушки. А Степка уже крылья расправил, хату мысленно облюбовал… Эх, видать, не жить им без родственников…»

Выслушав мать, Панкрат смутился. Да, было дело, ляпнул что ни попадя.

– Сынок! – кликнул он Степана.

Тот нехотя поднялся, но не успел выйти. Его опередила Галя.

– Панкрат Федосеевич, – встала она перед свекром и поклонилась ему. – В одну реку дважды не войдешь. А давайте мы к вам каждые выходные приезжать будем. Все ж радостней долгожданной встречи ничего не бывает. Вы соскучитесь, мы затоскуем, а как приедем всем скопом – столько счастья сразу нагрянет! Куда ж бабушку с нами отправлять, если у нас еще несколько месяцев бессонных ночей предвидится? А приболеет по нашей вине, то как Вы к нам относится станете? Я не за себя боюсь – справимся, я за мать вашу переживаю. Детки малые столько хлопот доставляют, что сама с ног валюсь. А устанет от деток мама ваша, тогда что? Обратно везти? И сколько мы так кататься будем? Не хочу я вашу старушку нашими заботами обременять. Вот подрастут девчонки, тогда милости просим.

И поклонилась еще раз.

– А ведь верно рассуждаешь, – улыбнулся свекор умной снохе. – И правда, мам, зачем колесить по свету, когда у тебя и дом есть, и мы под боком? Решено! – стукнув пальцами по лавке, Панкрат тяжело поднялся. – Остаешься, мать, с нами, а Степан и Галя с ребятишками будут нас навещать.

Степа, услышав, как его жена разрулила неловкую ситуацию, заулыбался.

«Умница моя, спасибо…»

Свекровь, послушав всех троих, втянула губы. Вот дерзкая девчонка, все у нее с рук сходит. И откуда такие речи припасла, неужто набралась от кого? В кухню выбежали дети. После обеденного сна они проголодались и начали наперебой просить кто кашу, кто суп, а кому и сладенького захотелось. Марфа, оглушенная детскими криками, схватилась за голову.

– И за что мне все это, а? Панкрат! Угомони их!

Рассмеявшись, Панкрат посадил на здоровое колено Кузю, цокнул пару раз языком, а мальчонка возьми и схватись пухленькой ручкой за бороду.

– Вот так и Степка бороды моей не любил. Все детство выщипать пытался! – Панкрат так развеселился, что аж слезы потекли.

Счастлив мужик, так счастлив, что у него полный дом ребятишек… Жаль только, Настенька от него уезжает. Поутру отчалит единственная внученька, и увидит ее дед ровно через неделю, как пообещала Галя.

Галя вернулась к мужу. Открыв дверь, она проверила деток, укрыла их легкими одеяльцами и села на кровать.

– Молодец, – шепотом похвалил ее Степа.

– А то, – догадалась Галя, что он имеет в виду. – Нам с тобой вдвоем намного легче будет. Я под приглядом своего батьки была, а потом – твоей матери. Спасибо, теперь одиночкой пожить хочу.

– Без меня? – пошутил Степа.

– Нет, конечно, глупенький. Теперь нам с тобой никто не помешает. – обняла мужа Галя.

Ночь переночевали вполглаза. Степан и Галя перешептывались из-за предстоящего переезда, часто вставали к детям, чтобы покормить и уложить, Марфа переваливалась с боку на бок и нервничала из-за снохи, которая взбаламутила приличное семейство. Ей и в голову не пришло, что Степан первым когда-то заикнулся о разделении хозяйства и отдельном доме. Глафира то садилась на койке, то ложилась, кряхтела, вздыхала и охала. Не удалось прилипнуть к молодым и смыться в родную деревню. Аж тошно стало. А Панкрат лежал на спине и вспоминал прошлое. А ведь верно говорят: «Бог шельму метит». Что посеешь, то и пожнешь. Вот и пожинает плоды Панкрат, теряя сына. Но слава богу, будут молодые приезжать в гости. Не оставят родителей без весточки о себе.

Утром все встали с первыми петухами. Глафира попробовала набиться в семейство Степана через Галину, но та быстро отмела глупые намерения старушки, сказав, что когда-нибудь они привезут ее в свой дом, а сейчас не нужно торопить время. Погрузив в телегу пожитки, Степан попрощался с родителями, бабушкой и ребятишками, которые не понимали, почему тетя Галя и ее муж уезжают. Бегая вокруг телеги и дразня коня, дети улюлюкали и радостно хохотали.

– Ну, в добрый путь, сынок, – всплакнула Марфа, обнимая Степу. – Приезжай почаще.

– Приедем, мам, – Степану страсть как хотелось поскорее запрыгнуть в козлы и дать команду гнедому, но мать прижимала его к себе так крепко, что не вырвешься. – Мам, ну все. Пора.

Галя сидела в телеге и улыбалась. Косясь на ее ехидную улыбку, Марфа мысленно проклинала тот день, когда согласилась женить сына на этой оборванке. Кто бы мог подумать, что эта девка разворошит их семейный быт и разделит семью пополам. Маня и Настя лежали на теплом одеяле. Маня смотрела на белоснежные облака и агукала, а Настя спала без задних ног.

– Ну, прощайте, – отошел к забору Панкрат и махнул рукой.

– Я тебе дам «прощайте»! – взвизгнула Марфа. – До скорой встречи! Вот, как надо говорить!

Из окошка высунулась маленькая головенка Глафиры, она вытерла глаза краем прозрачного платочка и спряталась за занавеской. Обиделась старушка на Степана и Галю, даже не вышла проводить. Степа залез в козлы и громко крикнул:

– Но-о!

Конь поднял голову повыше, его ноги сделали тяжелые шаги, и телега двинулась с места.

– Счастливо оставаться! – радости Гали не было предела.

Она энергично замахала одной рукой, другой придерживала корзинку с провиантом на коленях, и улыбалась так широко, что свекровь готова была запульнуть в ее гадкий оскал огромным камнем.

– Вернется Степка, – пробурчала Марфа, глядя на уменьшающуюся в размерах телегу. – Вернется, вот увидишь.

Глава 40

После обеда семейство Степы прибыло к новому месту жительства. Не сразу удалось найти дом бабушки, потому что Степан не помнил, где точно он стоит. Пришлось обратиться к женщине, которая первой попалась на пути.

– Да там никто не живет. Померли, поди, – ответила грузная баба, несущая ведра с водой. – Да и домом это назвать трудно. Одна рухлядь.

Галя искоса посматривала на полные ведра и думала:

«Верная примета. Случится что-то чересчур хорошее»

Выслушав местную жительницу, Степан поблагодарил ее и дернул вожжи. Усталый конь еле передвигал копытами, ожидая привала. Галя отмахивала надоедливых мух от детей, рассматривая улицы. Деревня, как деревня, ничего особенного: домики, дворы, огороды, беспокойные собаки, куры, мужики и бабы с ребятишками.

– Сердцем чую, что здесь мы будем счастливы, – улыбалась Галя новым местам. – Вот прям душа горит, как я рада, что именно сюда нам надо было приехать.

– Знаешь, Галь, – обернулся Степан, – а у меня ведь тоже такое ощущение, что не зря тебя послушался. Надо было пораньше отделиться, глядишь, и жизнь по-другому бы сложилась.

– Сложится, Степушка, никуда не денется.

Конь подвез телегу к тихому двору, у которого покосился забор, и остановился по велению нового хозяина. Степа спрыгнул, бросил вожжи на телегу и обошел гнедого.

– М-да-а, – Галя узрела полугнилую развалюху, и ее редкие брови медленно поползли на лоб.

– Ничего себе! Это как же? – она спустила ноги, и Степан помог ей слезть. – Это что за сарай?

Приложив руки к шее, молодая мать чуть не обматерила жилье, к которому она так спешила. Степа тоже изумился, как огромное семейство могло проживать в этом доме? Тут даже животное не выживет: окна местами битые, дверь покосилась, почти вывалилась, доски на стенах висят как будто на соплях, всюду щепки, плесень, мох.

– Очуметь, – Галя сняла петлю с калитки и ступила на двор, – это не дом, а хлев.

– Хм, – Степан прошелся вдоль дома, чтобы осмотреть сарай. – Да тут работы… Я один года два буду это исправлять.