Индия

Лжесанньясин[10 - Cанньясин – монах, отказавшийся от мирской жизни и погони за материальными благами.] все еще семенил за мной, продолжая рассказывать про масштаб влияния своего гуру на умы людей, как вдруг, раздался громкий смех, и звучный голос с задорным украинским акцентом произнес:

– Ты где этого черта подцепила?

Двое ребят славянской внешности смотрели на меня в явном недоумении.

Тем временем, «черт» даже снял очки, чтобы церемонно поздороваться с каждым из них, а потом его как будто куда-то сдуло… ветреный был вечер.

Ребята оказались не обычными путешественниками. Слава – высокий худой парень из Москвы с добрыми озорными глазами, несмотря на туристическое одеяние уже 2 года жил в небольшом монастыре, в аскетичной келье – ну очень напоминающей камеру Алькатраса, даже несмотря на наличие в ней ноутбука и дорогого печенья, которым он щедро угощал гостей, решившихся навестить его «дома». Если визитеры надумывали прийти рано утром, они не находили Славу, но не потому, что его не было на месте – просто никому не под силу было нарушить глубину его медитаций. Позже, правда, я не раз заставала Славика почти перед обедом уже в другой медитации, сопровождаемой мерным сопением, но все же, стоит отдать должное – это было уже после священного сидения на рассвете. Ну, устал человек – всякое бывает. А еще у Славы было отличное чувство юмора.

Узнав его получше, мышцам живота не стало пощады: смеялись, мы до боли, но никто не жаловался.

Влад – тот самый весельчак с певучим украинским говором, удивил меня не меньше. В 19 лет Влад юнгой зашел на корабль в родной Украине – а вышел в Испании. На паром он уже не вернулся: остался в Гранаде. Командующий отплывавшим в суматохе судном не стал разбираться с тем, куда запропастился молодой моряк, посчитав, что он где-то на борту. Так Владик начал свою заморскую жизнь. С детства он прекрасно рисовал, особенно нигде этому не учась. Начал писать портреты – отдавал очень дешево: по 5—6 евро за картину. Ему хватало на обед или ужин – а о завтраке он уже и не думал. Так прошло несколько лет. Снимал комнату с такими же творческими иммигрантами, рисовал, занимался йогой. Потом встретил женщину старше себя – любовь или чувство благодарности… В итоге они прожили вместе почти десять лет. В Ришикеш Влад приехал уже гражданином Испании.

И тут он увидел картину, которая не позволила ему уехать, даже когда его испанские друзья вернулись на Родину. Если подойти к лестнице, ведущей под мост Рам Джула, и сесть на третью ступеньку, открывается бесподобный вид – можно действительно утонуть в явившейся взгляду перспективе – в той бесконечности изгибов моста, реки, гор! Влад взял лист бумаги и уже месяц не выпускал его из рук. Когда я спросила его, надолго ли он в Ришикеше, он честно сказал: «Пока не домалюю». Так, сидящим за рисованием под мостом, его и застал Славик. Они стали приятелями, а позже повстречалась им я. Так мы и дружили: новоиспеченный монах, новоиспеченный испанец и новоиспеченный йог.

Мы общались, как дети в пионерском лагере – для нас не существовало ограничений пола, я никогда не чувствовала и намека на влечение со стороны ребят. Нам просто было невероятно весело! Мы купались в Ганге почти без одежды (несмотря на уверения, что нас закидают камнями), делились едой и впечатлениями, ходили в горы и на водопады.

А в тот знаменательный вечер, когда суетливый садху подвел меня к новым друзьям, мы не переставали петь, любоваться светлячками и наслаждаться ощущением тепла, ставшего за считанные часы для меня родным, Ришикеша.

Глава 5. Ved Niketan и секрет «Битлз»

Проснувшись под душевное щебетание птиц и открыв глаза, я улыбнулась самой счастливой улыбкой: я застала рассвет. Город йогов просыпается рано – в 6 утра жизнь на мосту Рам Джула уже кипела, как и вода в бурлящей Ганге, через которую я поспешила перебраться, все же улучив минутку понаблюдать за ней, усевшись среди пушистых макак. Затем поспешила купить коврик для моего первого занятия йогой в Ришикеше. Признаюсь, еще вчера я приняла решение все же сходить на занятие в спартанский Вед Никетан и испытать на себе настоящую индийскую йогу.

Зал был полон, а мраморный пол – холоден. Инструктор заботливо предложил взять нам дополнительные коврики и постелить под свои. Юный индус доходчиво объяснял особенности динамического комплекса Сурья Намаскар (приветствие солнцу), а в центре зала другой молодой йог отлично выполнял асаны, наглядно демонстрируя слова напарника. Говорящий следил за всем залом, периодически поправляя закостенелые утренние тела посетителей. Форма подачи была прекрасна, но сами асаны крайне просты. Во мне нарастало удивление: все же люди, приехавшие в столицу йоги, наверняка могут выполнять намного более сложные асаны, чем поза верблюда, но позже я поняла смысл – он как раз в этой простоте!

Мудрые люди никогда не усложняют – тем более то, что требует глубокого понимания. Асана должна быть комфортной, и только тогда она учит не спешить из нее выйти, а если чуть глубже – учит не убегать от себя. Как часто нам хочется поскорее сбежать с работы, поскорее узнать, чем закончится книга, скорее поехать на край света, мы с нетерпением ждем наступления весны или лета, все бы поскорее – а в итоге, получается только скорее умереть и все начинается заново. Мы думаем, что мы особенные, но нас таких миллионы. И если мы далеки от осознания, что спешить некуда, именно асаны первые помогают почувствовать прелесть мгновения. Тело застывает, мысли перестают биться в конвульсиях ускорения, приходит внутренняя тишина, и вселенная замирает в мягкой улыбке, которая как раз воцарилась на лицах окружающих в те секунды, когда все это заключение спокойно поселилось в моей голове. Эти совместные улыбки помогли понять, что самое ценное здесь – чувство единения со всем миром. Оно приходит как давно забытое знание. Становится вовсе бессмысленным деление стран, дел, мыслей. Плохое и хорошее начинает казаться просто условностями, зависящими от договоренностей людей. В России на похоронах плачут, а в Индии – поют мантры.

Единство с миром дает ответы на многие вопросы, и только тогда решения принимаются безошибочно, потому что ОШИБКИ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ. Во Вселенной все всегда правильно! Неправильно лишь наше невнимание к ее мудрым советам. Как вам такое отношение к жизни? По-моему, просто гениально. Кстати, гении как раз те люди, которые не вынашивают мысли годами, а просто слышат свой внутренний голос и действуют – спонтанно, но при этом верно, как хорошие хирурги. Этому меня и научила простая поза верблюда в аскетичном зале ашрама Ved Niketan. Но о практике нет смысла много писать – надо просто идти и пробовать.

После занятия йогой был курс пранаямы. Веселый плотно сбитый парень доходчиво рассказал о дыхательных техниках, завершив встречу «спонтанным смехом». Сначала мы просто хлопали в ладоши, при каждом ударе произнося звук «ха», потом, в тот самый момент, когда действительно захотелось рассмеяться, мы резко взметнули руки вверх, сопровождая движение глубоким вдохом, а на выдохе засмеялись, хватаясь за живот. Как птицы мы вскидывали «крылья» к небу и опускали их вниз, умирая от смеха и ощущения полета. И так много-много раз. Это было прекрасно! Я вышла из зала с чувством наполненности, радости и, как бы ни было странно признавать после минут безудержного хохота – покоя. Вот так, каких-то два часа превратились в несколько лет осознания. Осознания того, что бежать от себя не имеет смысла, да и не принесет ничего, кроме желания нырнуть в исходную точку, чтобы понять, наконец, что источник счастья – ты сам, надо всего лишь вдохнуть поглубже и позволить себе засмеяться.

Я наблюдала за бабочками в саду, когда ко мне подошла незнакомая девушка из Израиля. А через 5 минут мы уже сидели в кафе «Намастэ» на берегу Ганги, любуясь ее течением и вегетарианским меню. Мне еще не верилось, что я завязала с сыроедением, поэтому пришлось удивить всю компанию (девушка была не одна) заказом овощного салата. Остальные взяли тхали и в свою очередь никак не могли поверить, что можно быть в Индии и не есть такую вкуснятину, но пару дней я еще продержалась. Ребята оказались очень интересными. Все они жили в ашраме Ved Niketan, но помимо этого их объединяло еще кое-что действительно важное: отсутствие планов даже на день вперед. Позже и мне стало ясно, что заглядывать в будущее здесь – просто невозможно. К примеру, могла ли я вообразить, что тот самый учитель пранаямы, который так необычно и профессионально провел урок, закончив встречу раскатистым смехом, через каких-то десять дней заставит еще громче рассмеяться, всерьез собираясь представить меня своим именитым родителям как невесту?

Мы с удовольствием опустошили тарелки и просто пошли куда глаза глядят.

И вот перед нами ашрам Махариши Махеш Йоги. Дикое и совершенно космическое место. Именно здесь знаменитые на весь мир «жуки» The Beatles избавились от своих зависимостей, но все же разочаровались в своем учителе. Многие думают, что это место проклято, и поэтому ашрам в запустении. На самом деле все намного проще. В 1984 году закончился срок аренды земли, на которой находился монастырь, и Махариши просто уехал, а ашрам опустел. Сейчас здесь никто не живет – кроме змей, обезьян и скорпионов. Слава Богу, никто из перечисленного списка, на удивление, нам не повстречался. Мы слышали шелест листьев, странное шипение, однако, ни одно животное так и не показалось. Но что еще больше поразило – это архитектура ашрама и уровень былого комфорта. Кельи в форме яиц напомнили о фантастических фильмах, а наличие современных унитазов в каждой комнате намекало на то, что Махариши был все же ближе к западу, чем к востоку.

Наша команда постепенно поднялась на крышу, и мы замерли – на нас смотрели зеленые горы, а мы просто растворялись в их бодрящем дыхании. В ту секунду мне стало ясно, как великолепная четверка избавилась от всех своих вредных привычек: здесь совершенно невозможно вдыхать другой воздух, кроме чистого и пить что-то иное, кроме свежей родниковой воды! И снова захотелось танцевать, петь, кружиться и смеяться, как в детстве, что мы и сделали. Дружно исполнили знаменитую «Hey Jude», а потом обнялись и расстались навсегда.

Глава 6. Сон наяву или жизнь в светлом Ашраме

Наступило то самое, последнее воскресенье перед началом курса для учителей йоги в Пармат Никетане. Я решила, что пора включаться, и переехала в Ашрам. Мне достался милый простой номер с горячей водой на втором этаже корпуса «Ямуна». Было почти восемь утра, и приветливый мальчик на ресепшн предложил позавтракать сразу после заселения. Это было очень кстати! Закинув рюкзак в комнату, я поспешила в указанном направлении. И что же я увидела? Огромный зал и – как и в Дели – ни одного белого лица. Индусы принялись смотреть на меня, как на загадочного зверька из зоопарка – стало немного не по себе. Где же все европейцы? Неужели каждого ученика здесь встречают с таким недоумением на лице? Непостижимо! Но голод уже громко напоминал о себе, и я прошла к большим котлам. Там оказались не популярные в Индии рис и дал, а лепешки. Взяв одну из них и полив ее какой-то странной густой массой, оказавшейся, кстати говоря, необычайно вкусным кокосовым сиропом, я налила в свободную жестяную кружку чай с молоком и присела за столик в самом дальнем углу. Однако это меня не спасло от сотни глаз и потока постоянно сменяющихся собеседников за тем крохотным столиком, явно рассчитанным на одного седока. Все расспрашивали, что я тут делаю, а я честно отвечала, что приехала учиться йоге.

Наконец, все это закончилось. Чай был выпит, лепешка съедена и, попрощавшись с последним интересующимся, я поспешила на воздух. И тут меня разобрал хохот! Я решила сдать ключи и уже стояла у ресепшн, когда увидела толпу иностранцев у входа в какое-то помещение. Несколько шагов – и все стало ясно: вот она столовая для гостей! Я 10 минут сидела, жевала лепешку, и никто не проронил и слова, о том, что я ошиблась дверью. Обожаю Индию!

После курьезного завтрака захотелось посмотреть Ашрам.

Там оказалось несколько корпусов для мальчиков-санньясинов, изучавших санскрит, корпус для иностранных студентов, дома для персонала и – в отдалении за автостоянкой – трехэтажный тихий корпус, предназначенный для занятий йогой, медитацией и пранаямой. Все вполне удобно, не считая того, что каждое утро, день и вечер дорога в зал для занятий будет проходить через парк, в котором хозяйничают дикие обезьяны. Но я решила об этом просто не думать и вышла к Ганге.

Ганга всегда великолепна, а особенно утром. Солнце отражается в каждом ее серебряном изгибе и вселяет уверенность в своих силах. Я твердо решила, что все получится – я закончу курс и стану делиться знаниями, путешествуя по всему миру… но тут мои светлые грезы оборвал громкий чих. Это был Слава. И совесть напомнила о себе.

За всем этим переселением в Ашрам, я совсем позабыла о нашей встрече с ребятами. Мы хотели пойти на водопады, и Слава даже успел организовать трансфер, но Влад, по всей видимости, проспал, да и я совсем потеряла счет времени. Как славно, что Слава случайно оказался в нужное время в нужном месте.

На самом деле, не увидев никого у моста, где мы втроем договаривались встретиться, Слава покачал головой и пошел на завтрак в лучшее для этого место – Офис.

«Офис» – как не сразу можно догадаться из названия – известное на весь Ришикеш кафе, где можно одновременно наслаждаться фруктовым салатом и любоваться Гангой. Ну а я как раз стояла на набережной той самой реки, где друг меня без труда и обнаружил. Мы взяли по масала чаю и уселись на террасе. Отличный вид, милый мальчик Кришна, ловко колдующий над салатами и соками, и конечно же, «изюминка» заведения – фруктовые самосы (жареные пирожки), появившиеся здесь когда-то благодаря какому-то веселому австралийцу, сделали так, что в этот «Офис» ходили все охотнее, чем даже в самый головокружительный бизнес-центр.

У Славы было чудесное качество – он никогда ни на кого не обижался. По крайней мере, о моем опоздании он забыл уже через минуту, а Влад, как и следовало ожидать, «случайно» зашел к нам, едва мы пригубили обжигающий чай. Влад был у моста Рам Джула в назначенное время, но Слава его каким-то мистическим образом не заметил. Только потом мы, наконец-то, поняли, что наш рассеянный художник был не на мосту, а под мостом – на той самой третьей ступеньке. Мы пригласили друга на подушки, служившие здесь креслами, и стали продумывать путь к водопаду. В итоге, победил Слава, убедив нас воспользоваться услугами местных такси, и мы впоследствии были признательны ему за настойчивость.

Путь на водопады оказался не так уж прост. Таксист довез нас до какой-то горы, и однозначно дал понять, что дальше – мы как-нибудь сами. Нам предстоял пеший подъем на неизвестную тогда высоту. Было очень жарко, мы лихо взбирались вверх, но все, кто встречался нам на пути, уверенно отвечали, что путь к водопаду перекрыт. А мы все равно шли и шли. И вдруг поняли, в чем дело – примерно на середине горы индусам взбрело в голову самое необычное – укладывать асфальт! Зачем это делалось на очень небольшом участке в предгорьях Гималаев ответить было сложно, но пройти было еще сложнее, однако, самым сложным было вернуться назад теперь, когда мы уже слышали чарующий шум мощной струи водопада. Надо сказать, что в наш паломнический поход мы отправились босиком – все же священна эта земля. Да и вьетнамки не очень для трекинга подходили. И вот перед нами раскаленный асфальт, растерянные лица рабочих и больше ничего. Первый пошел Слава, потом Влад, следом за ними – я. Мы, как мистические йоги, шли по дымящейся дороге, не спеша, осознанно, и – о чудо! Дорога оказалась не горячей, а теплой. Рабочие, конечно, смотрели на нас, мягко говоря, с удивлением, но ничего не сказали. Так мы оказались у прекрасного водопада: теперь нас обжигали ледяные струи воды, смывая усталость пути и наполняя силой.

***

А на следующий день, после обеда, начались постоянные дежавю.

Первый день занятий – всем студентам предлагают сесть в круг. Второй – раздают толстые тетради с мантрами[11 - Мантра – сочетание слов или звуков на древнеиндийском литературном языке (санскрите), несущее в себе силу молитвы, но не за счет исключительно смысловой нагрузки, а за счет точного воспроизведения ее звучания; требует повторения от трех до десятков тысяч раз.] и их переводом. Все бы ничего, если бы открыв свою тетрадь, я не увидела совершенно белые страницы.

Сразу вспомнился сон и те три вопроса, записанные в пустые толстые тетради.

Дальше – больше! Каждый день вмещал в себя весьма насыщенное расписание.

В пять утра – подъем, стакан воды и обязательный прохладный душ. В шесть, с класса пранаямы, начинались занятия. И понеслась! С семи до восьми тридцати мы гнулись на хатха йоге. Потом собирались за долгожданным завтраком, состоящим преимущественно из аюрведических каш (самых неожиданных сочетаний бобов, круп и специй), чая с молоком (как выяснилось позже, многие студенты предпочитали упрямо верить в то, что это был хоть и слабенький, но все-таки кофе) и даже фруктов, что было большим исключением, сделанным для нашей прихотливой группы. Обычно на завтрак отводилось примерно полчаса. Оставалось еще минут пятнадцать-двадцать перевести дух, чтобы уже в девять тридцать углубиться в изучение курса по методике преподавания йоги, после которого, без лишних проволочек, ровно в десять тридцать начиналось пение мантр или чантинг. Чантинг плавно перетекал в лекцию по чтению и толкованию первоисточников («Бхагавад Гиты»[12 - Бхагавад Гита (в переводе с санскрита «Песнь Бога») – уникальное ведическое произведение (поэма), представленное в виде философской беседы Господа Кришны с воином и правителем Арджуной, раскрывающее истинный смысл человеческой жизни.] и «Йога-сутр»[13 - Йога-сутры – базовый текст индийской школы йоги, подробно описывающий все ступени на пути к просветлению. Автором трактата считается мудрец Патанджали, живший во 2 веке до н.э.] Патанджали) – мы просто меняли книжечки с мантрами на внешне примерно такие же – с сутрами. С двенадцати до тринадцати был час карма-йоги (бескорыстное служение: мытье полов и прочая уборка), а затем в час дня нас ждал заслуженный сытный обед. И все бы было просто чудесно за этой поистине желанной трапезой, если бы не одно условие – вкушать пищу в полной тишине.

Ох, сложно передать, как непросто нам давались эти немые минуты столь редкого свободного времени. Так хотелось поделиться своими маленькими открытиями, сделанными во время практики, обменяться впечатлениями и вообще узнать друг друга получше, но мы просто наполняли тарелки, садились в падмасану[14 - Поза лотоса в йоге, удобная для долгого сидения.] и принимались за еду. Однако позже все мы смогли оценить неоспоримые плюсы этого молчания. Благодаря осознанности за обедом многие из нас забыли (конечно не сразу) про переедание и умудрились сохранить в порядке желудок, но самое главное – мы научились чувствовать вкусы еды. И именно вкусы, а не вкус.

Есть такое правило в аюрведе – для хорошего усвоения пищи и насыщения физического, духовного и эмоционального тела, еда должна сочетать в себе шесть вкусов: кислый, сладкий, горький, жгучий или острый, соленый и терпкий или вяжущий. Потребность эта вполне обоснована: все эти виды вкусов присутствуют в плазме крови. Так что если трапеза состоит преимущественно только из сладкого, соленого или любой другой парочки вкусов – поесть, конечно, можно – но это будет из серии компромиссов с собственным организмом. Но, как известно, желудок, как и мозг – не любители компромиссов. Они тот же час уличат вас в обмане и вскоре попросят чего-нибудь новенького. В те дни мне сразу стали понятны рецепты многих индийских блюд и даже напитков. Оказывается, пряный чай, сладости, состоящие из круп, специй, фруктов, овощей и орехов одновременно и даже стремление уличных торговцев посыпать свежий огурец всем на Свете, а именно: солью, перцем, сахаром, в довершение сдобрив лимоном – вовсе не причуды, а просто мудрое влияние аюрведы!

Но вернемся к нашему обеду. Казалось бы, стандартное сочетание: рис, дал, сабджи и чапати. Но рис, оказывается, на самом деле не пресный, а чуть сладковатый. Овощное сабджи – кисло-сладко-соленое, а если добавить бамию (овощ с телом фасоли и вкусом зеленого перца и кабачка одновременно) – с приятной горчинкой и вяжущее. Дал вообще идеален – он и соленый, и в меру острый, горький и терпкий. Его основной ингредиент – бобы – сами по себе сладковаты, а наличие помидора дает кислинку. Ну а постные чапати совсем скоро стали казаться и вовсе особым лакомством наподобие тонких французских блинчиков. Все это могло остаться за кадром, если бы не мудрое условие тишины и осознанности. И что уж точно было бы нереально, если бы мы, за увлекательным разговором, мели все с тарелок, так это встать и всего час спустя легкой походкой отправиться в зал для йоги, где в 14.00 нас уже ожидали на втором, более прикладном занятии для будущих преподавателей с проработкой мельчайших деталей асан. И снова в бой! В 15.30 мы просто убирали тетради (но не коврики) и приступали к полноценной полуторачасовой практике йоги. Разомлевшие после шавасаны (позы расслабления) мы спешили в душ, чтобы в 17.30 успеть застать еще одно чудо – Аарати.

В Ришикеше нет кино и театров, да они там и не нужны, но без чего уж точно не представить столицу йогов – это без Ганга Аарати. Набережная напротив Пармат Никетана издалека начинает казаться укрытой небывалых размеров цветным покрывалом: санньясины в оранжевом, студенты в белом, гости со всего мира во всех его цветах заполняют каждый квадратный сантиметр ступеней, ведущих к священной реке. На закате, когда зрительный зал полон, начинается оно – сказочное представление! Звучат мантры, пуджари (ведущий мероприятия) зажигает волшебную лампу, и совершает ею круговые движения вокруг алтаря. Затем освященное пламя предлагается присутствующим. И сотни людей, вместо того, чтобы толкать друг друга, по очереди протягивают руки к огню, чтобы «умыться» им: очистить уязвимое физическое тело от болезней, ум – от непостоянства и вечно бегущих мыслей, а сердце наполнить теплом Божественного света. И тогда становится совершенно ясно, что все это не представление, на «трибунах» сидят – не зрители, и пуджари – не просто «ведущий». Это священный ритуал почитания Бога пламенем живого огня, и каждый участник здесь не случаен. Каждый вечер все эти люди приходят сюда, как на свидание с Богом, чтобы самозабвенно петь мантры, хлопать в ладоши и благодарить Его за все, что у них есть. В руках у многих маленькие корзиночки из банановых листьев с лепестками роз и крохотными свечками. Быстрая Ганга с любовью принимает каждый подарок, и вот солнце садится, а свет не гаснет: он продолжает жить с трепетом маленьких, но ярких свечей, зажженных от божественного огня и от чистого сердца.

Так мы встречали закат и провожали еще один светлый день.

Наполненные духовно, для пущей гармонии, мы шли наполняться физически: в 19.30 был ужин. Хоть целый час мы могли просидеть в столовой, продолжая тему наполнения или отправиться на прогулку, но не более, чем на час! Ведь в полдевятого всех гулен и гурманов собирала медитация. И, в общем-то, не удивительно, что в 21.30 открывая глаза после «внутреннего созерцания», мы спешили их снова закрыть, только уже на подушках и в горизонтальном положении.

И все было бы великолепно, если бы не одно «но»: все это расписание и даже набор асан повторялись изо дня в день. Все шло по кругу. Мне стало интересно – что же я выберу на самом деле – наяву, а не во сне, где я ухожу из ашрама и нахожу себя в ночном клубе в Москве с тремя вопросами (хорошо, не пулями) в голове и ощущением бессмысленности побегов – ведь ничего не меняется, просто круги становятся побольше.

Мы все постоянно возвращаемся в свою «Москву» – набор привычных действий, людей, которых мы тащим за собой целую жизнь и очень переживаем, когда хоть кто-то из них все же находит смелость выйти из круга и идти своею дорогой. Сразу думаем, что-то с ним не так: он уже не пьет виски, не ест мясо, не спешит подсидеть начальника – да не иначе как сошел с ума! Однажды моя близкая подруга детства сказала с тяжелым вздохом сожаления, что с тех пор, как я стала заниматься йогой и встретила своего первого учителя, я уже не та… А я молча смотрела на нее и думала, что как раз именно тогда и началась моя жизнь.

Но что меня ожидает здесь, в светлом ашраме Parmarth Niketan?

А ожидало – много тепла и искренних людей! Весь наш разношерстный курс в возрасте от 20 до 45: из Бразилии, Латвии, Израиля, Канады, США, Франции, России, Мексики, Южной Африки, Германии и самой Индии – можно было без труда отличить по белоснежным одеждам и веселым улыбкам. Мне повезло жить под одним потолком с самой заботливой на всем белом Свете американкой Меган и дружить с самой душевной израильтянкой Джулией, рожденной в перестроечной России. Меган, как родная сестра, тихонько будила меня в 5.15 утра и угощала чаем с имбирем и лимоном, который умудрялась бесшумно заварить, в то время как я силилась разлепить веки, лежа на жесткой монастырской кровати. Тем не менее, не проснуться было невозможно: ровно в пять в здании прямо под нашими окнами начинали петь монахи, прерывая любую фазу сна. А как только мозг начинал свои утренние интерпретации, лежать становилось просто бессмысленно: он живо и очень правдоподобно рисовал картины будущих занятий и трубил во все гудки о приближении нового чудного, неповторимого, наполненного открытиями дня!

Хорошенько взбодрившись под холодным душем, пока в жестяной кружке лениво остывал ароматный чай, я спешила к другой монастырской сестренке – Юле (той самой Джулии), для того, чтобы передать эстафетную палочку пробуждения, подняв ее с постели. Однако не всегда эффективно. Зачастую, Юля подбежав к двери с бодрым криком: «Уже бегу!», вселяющим надежду на ее серьезный настрой отправиться на пранаяму, вновь отходила ко сну, что и не удивительно, ведь накануне в десять вечера она гуляла с каким-то древним бабой (или святым человеком), ходила на Гангу, пела полюбившиеся ей мантры – в общем, до полуночи была занята.

В монастыре мне повстречался еще один хороший человек. В один из первых дней Олег подошел ко мне у священной реки, но я была в таком безупречном состоянии счастья от созерцания всего этого праздника жизни, именуемого Аарати, что просто на него посмотрела и не смогла сказать ни слова в ответ. А через несколько дней сон опять напомнил о себе. Мы сидели в кругу после вечернего занятия по йоге и беседовали. Каждый из нас рассказывал о себе: увлечения, цели, профессия. Тогда и выяснилось, что на нашем курсе многие, как и в московском сне – это актеры, бизнесмены, писатели. В общем, в тот вечер пришлось мне сознаться, что я бывший директор кадрового агентства, а Олегу – что он бывший генеральный менеджер крупной компании. Тем не менее, из всей группы, мы с ним оказались единственными, кто все же ушел из бизнеса, поняв, что есть и другая жизнь – помимо офиса, и как-то ненавязчиво начали общаться. Олег сразу поразил меня своим честным взглядом, желанием брать ответственность тогда, когда многие все же неохотно на это шли и, конечно же, тем, как он – мыл полы!

Однажды я пришла на занятие пораньше, когда еще трудились карма-йоги, чья очередь была мыть полы в тот день, и увидела настойчивую капель со второго этажа. Это был Олег. Он просто вылил ведро воды – и разом все очистилось, а потом хорошенько прошелся шваброй. Пол блестел, а мы смеялись и восторгались эффективностью этого простого флотского метода.