Индия

Так мы лежали, смотрели на распахнутые глаза-звезды и улыбку-месяц самого неба, самого Бога… как вдруг на соседнюю подушку приземлилась холщовая сумка. Это был Саша или вернее – Александр Великий.

– Чего это вы так мило улыбаетесь? Щеки не устанут? – начал он как всегда бесцеремонно.

Без малейшего желания отрываться от созерцания красот позднего вечера, мы продолжили пение, но естественно, как мне, так и Юле было уже совершенно ясно: очень скоро и нам придется опуститься на Землю подобно нашей соседке – видавшей виды Сашиной сумке. Однако тогда я и не подозревала, какие невероятные виды откроет и мне Александр в тот особенный вечер…

Я закрыла глаза, чтобы «смягчить падение», и через пару секунд позволила себе начать разговор.

– Привет, – только и смогла выдохнуть я, оставив без ответа колкости по поводу щек – уж очень сильная была мантра. Не хотелось ни злиться, ни тем более ехидничать.

– Ну наконец, вернулась! А я уже думал, так и просижу тут рядом с улыбчивым истуканом…

Великий явно пытался вывести меня из себя и ему это, признаюсь, начало удаваться.

– Слушай, Саша, а что такого страшного в том, что нам хорошо, и откуда у тебя эта зависть улыбке? – не удержалась я. – Чем она тебе мешает?

– Мне – ничем! – отрезал приятель (или скорее – неприятель). – Но не забывай – ты на севере Индии, и улыбка здесь может… хотя, что это я! Поехали, покажу тебе одно место – там тебе на захочется напрягать скулы.

– Очень заманчивое предложение! Ты в рекламе, случаем, не работал? – парировала я.

– Не работал, – отсек он. – Такие места не рекламировать, а знать надо! Как можно побывать в Индии, не повидав ее изнутри?

«И все же работал», пронеслось у меня в голове: красиво поет! Знает, как разбудить интерес даже в моем утомленном практиками теле, еще недавно готовом ко сну. Теперь я выпрямилась на подушке, глотнув из чашки остывшей масалы, но все еще была уверена, что через пару минут закончу эту ненужную перепалку и, взяв под руку укутанную в уютный тибетский плед Юлю, отправлюсь в Ашрам.

Но не тут-то было! Саша уже закидывал на плечо мою сумку, а заодно и толстовку со словами:

– Это всего 20 минут, которые значительно облегчат тебе жизнь! Какая разница, проваляешься ты это время здесь, распевая мантры, или приедешь с новыми знаниями.

У меня просто не было слов, на что Саша убедительно заключил:

– И не волнуйся, Золушка, успеешь ты к закрытию ворот Ашрама. Заснешь как надо в своей постели!

Не знаю почему, но я поверила этому хаму.

И вот мы катимся на мопеде по пустынным улочкам нашей почти что ночной йогической деревни, пересекаем мост Рам Джула, проезжаем еще пару-тройку километров, минуем городскую часть Ришикеша – тихую, чумазую и совсем не туристическую – и оказываемся на его окраине. Тут не встретишь ни одного студента, путешественника или даже садху, и лишь редкие тлеющие костры напоминают о присутствии в этих местах человека. Воют собаки и жуют газеты коровы, но луна все также улыбается, словно вопреки всей этой грустной предельно неуютной обстановке.

Что ж, улыбнулась и я.

Мы проходим кучи с мусором – вернее, мусор разбросанный ветром как попало, в творческом беспорядке, переступаем через какие-то пакеты, поломанные чайники, использованные пластиковые тарелки, и оказываемся рядом с ним…

Я чуть не обняла Александра от внезапно нахлынувшей радости! Перед нами вырос могучий баньян, с миллионами длинных повисших в воздухе корней, немногим из которых когда-то все же повезло дотянуться до земли. В Индии баньян называют деревом вечной жизни, почитая как символ бессмертия и бесконечности, ведь его многочисленные корни, берут начало из ветвей, а ветви в свою очередь вырастают из укоренившихся воздушных отростков. Бесконечное торжество жизни: рождения и снова рождения! Наверное, именно поэтому индийские женщины частенько подходят к баньяну с молитвой о появлении на свет здорового потомства. В самой середине ствола, в естественном углублении оказалась прекрасная статуэтка Шивы – с трезубцем и едва тлеющей палочкой с тонким туманно-мускусным ароматом сандала.

Неужели этот заносчивый рыжеволосый парень по имени Александр Великий привез меня сюда в этот час совершить молитву? Мне все еще не верилось, что я стою не посреди расслабленного «Офиса», а здесь, среди корней этого гигантского дерева, и напротив меня восседает на бронзовой шкуре сам Шива. Но я не ошибалась. Саша подошел к баньяну, опустился на колени, закрыл глаза и очень тихо, почти что бесшумно, начал читать мантры. Это продолжалось пару минут. Затем он уступил место мне. Я повторила ритуал, спела несколько любимых мантр на санскрите, подытожив той самой, подаренной Пушкар Бабой, осмысленной «Ом Намо Шивая».

Открыла глаза и заметила Сашу. Он улыбался.

– Ну вот, наконец, и ты расслабился, – подметила я с наивным облегчением, а затем обернулась к Шиве, любуясь красотой изгибов космически мощного дерева, ставшего для Бога приютом. И почему-то уставилась на ворох газет у его подножия.

– Ну что, поехали? – неестественно тихо спросил Александр.

– Подожди, Саша, тут так хорошо, спокойно. Давай посидим еще немного! – взмолилась я.

– Как знаешь, я только постою в сторонке, ладушки?

И он – в самом буквальном смысле живо отскочил в сторону!

«Пожалуй, я никогда не привыкну к его чудачествам», только и пронеслось в голове.

Не теряя гармонии, я опустила плечи, выровняла дыхание и всецело отдалась медитации. Ныряя в бездну неизвестности, я почти потеряла связь с этим миром, но настойчивый шорох все же заставил вернуться в вечернюю Индию, к большому баньяну, к Шиве, к газетам. Кстати, шелестели именно они. Медленно приоткрыв правый глаз, я чуть не подпрыгнула на месте: газеты зашевелились! Я начала уговаривать себя: все в порядке, это ветер… И тут из-под ближайшей из них высунулась темная костлявая рука, местами покрытая надежно прилипшими мухами, и принялась активно ощупывать землю в моем направлении… Иссушенная конечность почти коснулась худыми узловатыми пальцами моих затекших коленей, когда невероятным усилием мне все же удалось заставить себя отскочить примерно на метр. Ноги кололо от долгого сидения, а из-под газет продолжали вылезать все новые и новые руки…

Все виденные мною ночные кошмары мигом конвертировались в веселые истории по сравнению с этой суровой картиной из жизни. Под газетами оказалась целая группа тощих бродяг, покрытых язвами и насекомыми. Теперь-то мне стало ясно, кому принадлежала вся та «домашняя утварь» (дырявые чайники и тарелки), которые я сначала принимала за мусор…

Должно быть, Саша торжествовал: улыбаться, действительно, не хотелось!

Однако нет. То, что он для меня подготовил, еще ждало впереди!

– Пойдем, они голодные, – только и сказал Алекс, увидев мой бессловесный ужас на, без сомнения, бледном лице.

– Теперь ты в нужном состоянии и не будешь без нужды улыбаться, – довольно подметил он очевидное.

– Это уж точно… – с трудом выдавила я, но все же добавила, – ты знал об этом… под газетами?

– Заметил, – коротко ответил Саша, оставляя загадкой, когда же он это заметил, пару минут назад или – пару лет, когда оказался в этих местах впервые.

– Сейчас мы пойдем поздороваться с настоящими индийскими мужиками, – продолжил он, – не учителями йоги и не веселыми торговцами алладинами, так что держи себя в руках…

– Ты что, не видишь – я давно не улыбаюсь! – не выдержала я. – И давай уже заканчивать эту печальную экскурсию…

– Тсс! – оборвал меня он.

В пяти метрах от нас показались две коренастые фигуры. Мужчины курили биди, смакуя индийский молочный чай (не масалу), о чем я узнала отпив самый крохотный в жизни глоток из предложенной ими чашки. Саше также протянули chai и руку для приветствия.

– Namaste, – на удивление негромко поздоровался с мужчинами Алекс.

Потом звучали слова на скудном английском вперемежку со скупым хинди, которые не содержали, простите за каламбур, ничего содержательного (по крайней мере для меня), чего нельзя было сказать о многозначительных взглядах. Эти угрюмые усатые мужики попеременно сканировали меня тяжелыми взорами, под которыми я каким-то непередаваемым образом чувствовала себя и вещью, и пустым местом одновременно. Скажу честно, второе, мне нравилось больше, однако, в сознании этих двоих в конечном итоге, по всей видимости, высветилось определение – «вещь». Они решительно повернулись ко мне, – и тут на помощь пришел-таки Саша. Он медленно затянулся самокруткой из листьев, выпустил красивое пышное облако белого дыма, наполнив улицу ароматом костра, после чего предельно небрежно кинул:

– Она со мной.

Мужчины мигом отключили навязчивый интерес, как будто кто-то невидимый зажал на спасительные десять секунд нужную кнопку на системном блоке, принудительно остановив работу безнадежно зависшего компьютера, и, как ни в чем не бывало, продолжили свою закодированную беседу. Саша договорился о каких-то билетах, и мы, наконец-то, покинули пасмурных собеседников, оседлав его старенький резвый байк.

Ехали молча.

– Саша, что это было? – вкрадчиво вопрошала я, соскальзывая с заднего сидения мопеда у самых ворот Патмат Никетана. – Почему эти люди так странно оглядывали меня с ног до головы, словно корову на заклание?

– Я всегда знал – ты неглупая девочка… – начал Александр.

– Вот именно – девочка! И видимо девочка в Индии – это просто напросто вещь… – блеснула жестокая догадка, которой я не смогла не поделиться с Сашей.

– Совершенно верно! А вещь обязательно должна кому-то принадлежать. Ты заметила, как изменилось их поведение, после того, как я обозначил границы?