Камень власти

– Боятся, – буркнул он. – А чего боятся, сами не знают. Теперь, как канцлера Бестужева взяли, так все боятся.

Потемкин не стал углубляться в скользкую тему.

В это время на другом конце стола разрыдался совсем пьяный капитан.

– Жизнь моя постылая! Совсем мочи нет! Не женитесь, братцы, не женитесь! – завыл он, положив на руки растрепанную русую голову.

– Кто это? – спросил Гриц.

– Князь Дашков. Славный малый. Эй, кто там! Приведите его в чувства!

Несколько офицеров поднялись и повели упившегося князя к выходу.

Вдруг из наименее освещенного угла раздался громкий внятный крик.

– Господа! Здоровье государыни Елизаветы Петровны! Виват!

– Виват!!! – повскакали все с мест. – Виват Елисавет! – Многие выхватили шпаги и потрясали ими в воздухе.

Порыв был настолько единым, что он поднял даже не очень склонного к участию в радостных кликах толпы Потемкина. Гришан тоже заорал во все горло.

– Виват Его Императорскому Высочеству великому князю Петру Федоровичу! – крикнул все тот же зычный внятный голос.

– Виват! – подхватило несколько голосов.

Остальные офицеры спокойно сели.

– Виват Ее Императорское Высочество великая княгиня Екатерина Алексеевна!

На этот раз хор был дружнее, но явно не добирал до первого взрыва. Потемкин, слышавший о великой княгине только хорошее, хотел было присоединиться, но Орлов наступил ему под столом на ногу.

– Цыц. Не ори, балбес. В Тайную канцелярию захотел? Ведь это людишек примечают.

– Каких людишек? – не понял Гриц.

– А любых. Пойдем-ка лучше отсюда, – посерьезнел Орлов.

На улице было уже темно. С неба что-то сеяло и сеяло.

– Мокросит, – сказал Гришан, втягивая голову в плечи и поднимая воротник мундира. – Ты где остановился?

– Да, в общем-то, нигде, – развел руками Потемкин.

– Ладно. Пойдем пока к нам, а там видно будет.

Орловы жили на Малой Морской улице, недалеко от набережной, снимая несколько комнат на втором этаже у небогатой капитанской вдовы. Неприязнь к казарменной жизни была их фамильной чертой, и Потемкин, едва переступив порог, сразу понял, в чем она выражалась. Такого свинарника он еще никогда не видел. Дырявый чайник соседствовал с не менее дырявыми сапогами, штаны, рубахи, оружие и форменные треуголки лежали где угодно, только не на своем месте, и отыскать их в нужный момент не было никакой возможности.

Навстречу им встал заспанный парень примерно одного возраста с Грицем и, насмешливо оглядев грязный мундир брата, заявил:

– Вот тебе Иван-то сейчас холку начистит, полуночник чертов! Кого это ты притащил?

– Это мое дело, – огрызнулся Гришан. – Согрей, Федька, чай, мы назяблись.

– Чайник дырявый, – флегматично заметил нерадушный хозяин и поплелся восвояси.

– Это кто там? Гришка, что ли, явился? – раздался громкий повелительный голос. – Где шлялся?

– Вам лишь бы орать! – рявкнул спутник Потемкина. – А то, что брату вашему голштинцы чуть мозги не вышибли, это вас не касается?

– А ты не шляйся, где голштинцы, – язвительно заметил другой рослый детина, выходя из комнаты. – Это еще кто? – он указал на Потемкина.

– Пока с нами поживет, а ты, Алехан, заткнись. А то понял? – Григорий показал брату увесистый кулак.

– Мне что? – пожал плечами Алексей. – Где он только спать будет?

– Без тебя разберусь.

– Да ради бога.

Григория в доме считали не то чтобы сумасшедшим, а так, с придурью. Он таскал на квартиру то собак, то кошек. Раз поздней осенью привел с угла тощую непотребную девку, у которой зуб на зуб не попадал от холода, напоил кипятком, чая все равно не было, дал отогреться и отпустил. Просто так. После этого даже Иван перестал срываться на него и только мрачно сказал Алексею, что, будь у них деньги, он бы обязательно сводил Гришана к доктору на предмет головы.

К Потемкину тоже отнеслись, как к очередной Гришкиной придури, и особенно не возражали.

– Пусть спит. Места, что ли, жалко? – Иван отбросил адрес-календарь за позапрошлый год в угол. – Ну. Все, что ли, дома? Тушите свет, вражьи дети. – Он душераздирающе зевнул, и в дому воцарилась тишина.

На следующий день Потемкин получил место в полку Конной гвардии.

– Служить будете пока без жалованья, – сказал бывшему студенту косоглазый канцелярист в валенках вместо сапог. В канцелярии из-под пола сильно дуло.

– Как без жалованья? – возмутился было Гриц.

– А так, из чести, – обиделся канцелярист. – Должности с жалованьем пока нет. Будет, тотчас произведем. Да не тужи ты, – смягчился он, – все равно никому не платят. Денег в казне нет. Война. А там, глядишь, мир подпишут, контрибуцию выплатят – разживемся. Может, помрет кто, или в отставку уйдет, будет тебе место.

Потемкин, понурившись, вышел на широкий, разбитый бесконечными экзерцициями двор.

– Без жалованья?! Они что, с ума посходили? – вопил вечером Гришан.

– Ты ему сколько дал? – осведомился Алексей.

– Я? Чего? – не понял Потемкин.

– Денег, я говорю, сколько сунул?

Новоявленный конногвардеец молчал.

– Ну и расплачивайся за собственное жлобство, – поджал тонкие губы Федька.

– Что вы к нему пристали? Он не догадался небось, – заступился Иван. – Не догадался ведь, дубина?