Камень власти

– Вот! Вот эти зарубки! – воскликнула мадемуазель дю Оссет.

– В самом деле. – Маркиза Помпадур высоко подняла шандал, и старинное убранство комнаты озарилось колеблющимся светом.

– Вот здесь она сидела, – сказал граф, входя следом за остальными. – Тогда в моде были громоздкие венецианские кресла с очень высокой и прямой спинкой из резного дерева. Обычно черного. Кровавая Медичи вскочила так поспешно и отбросила стул с такой силой, что его спинка раскололась.

– Откуда вы все это знаете? – с улыбкой осведомился Людовик. Он стоял позади придворных в дверях и почему-то не пересекал порога таинственной комнаты. Любезная гримаса на его лице призвана была скрыть скептическое выражение.

– У меня хорошая память, – серьезно ответил Сен-Жермен. – Я много читал и всегда запоминал детали.

– Только и всего! – рассмеялась Помпадур. – Как невинно!

– А вы, маркиза, желали бы, чтоб я сознался в бессмертии? Как Вечный жид? – Сен-Жермен подал Помпадур руку, чтоб проводить ее обратно в гостиную. – За это до сих пор можно попасть на костер. В крайнем случае получить пожизненное заключение где-нибудь в папской тюрьме в замке Святого Ангела, например…

Мадемуазель дю Оссет позвонила в серебряный колокольчик.

– Подавайте кофе.

Церемонный дворецкий поклонился и исчез за дверью. Вскоре стол был сервирован новыми приборами, появились засахаренные фрукты, сладкие орешки в шоколаде, конфеты с серой амброй – слабым афродизиаком, позволявшим гостям расслабиться и вести непринужденную беседу.

Король порылся в кармане и выложил на стол крупный голубой бриллиант с заметным белесым пятном на боку.

– Взгляните, граф. – Людовик жестом пригласил гостя взять камень в руки. – Я слышал, вы можете вывести эту муть.

Сен-Жермен прищурился и начал поворачивать бриллиант, поднеся к свече.

– Прекрасный цейлонский алмаз, – наконец сказал он. – Редкого отлива. И гранение хорошее. Я всегда считал, что высокая индийская роза – лучшая обработка для камней яйцевидной формы.

– Он вам знаком? – осведомилась маркиза де Помпадур, склоняя набок свою крошечную птичью головку. – Говорят, камни такой величины – большая редкость и каждый имеет сою историю.

– Да. Но я бы не стал принимать все на веру. Об этом говорят, например, что вместе с парным бриллиантом он служил глазом статуе древней богини Тары и был похищен в XV веке алчным жрецом, который стал его первой жертвой.

Гости затаили дыхание, хотя самому графу история казалась тривиальной.

– По другой версии, Голубой алмаз попал в Европу гораздо раньше, вместе со странствующими рыцарями-крестоносцами и осел у катаров в Лангедоке, – продолжал Сен-Жермен. – Когда ересь была разгромлена, таинственных сокровищ так и не нашли. Говорят, что последние альбигойцы в 1328 году скрылись с ними в пещере Ломбрив, где были заживо замурованы королевскими войсками. Ровно через двести пятьдесят лет сам Генрих Наваррский пришел отдать им дань скорбной памяти, и ему как потомку графов де Фуа вышедшие из подземного озера старцы вручили свое сокровище – Голубой алмаз. С тех пор удача не покидала Францию. Впрочем, это тоже лишь легенда. – Сен-Жермен улыбнулся, всем видом показывая, сколь мало значения следует придавать людским пересудам. – Что Ваше Величество намеревается делать с камнем?

– Я хотел бы увеличить его цену. – Людовик вздохнул. – Идет война, и обстоятельства могут сложиться так, что я решу с ним расстаться. Ответьте, можно ли уничтожить это пятно?

– Теоретически все возможно. – Сен-Жермен повертел камень в руках. – Однако я не стал бы избавляться от этой дымки. Пятно – душа камня. – Граф улыбнулся. – Это значит, что когда-то на него дохнула сама Мать Всего Сущего. Белиссена, как говорят в Южной Франции. От ее дыхания в глубине затеплилось маленькое облачко, подарившее алмазу жизнь. Сейчас там живет крошечный дух, Принц Камня. Я могу попробовать уговорить его уйти. Тогда бриллиант станет совершенен. Но абсолютно мертв. Как мертв его близнец. Хотите я покажу вам парный алмаз?

Гости, явно не ожидавшие такого поворота дела, издали вздох удивления. Сен-Жермен поднялся, вышел в смежную комнату, служившую кабинетом, порылся в резной индийской шкатулке черного дерева и извлек из нее бархатный мешочек.

– Вот, – граф вытряхнул на стол другой камень, размерами и огранкой точь-в-точь соответствовавший Голубому, но имевший теплый зеленовато-золотой отлив.

– Но они разные! – воскликнул король. – По цвету, я имею в виду.

– У богини Тары было два глаза, – невозмутимо пояснил граф. – Один голубой, другой зеленый. Правым она смотрела на запад, левым – на восток. А зрачок только один. Тот глаз, в котором он находился, был глазом мудрости и милосердия. Тот же, что оставался пуст, – гнева и разрушения. Чтоб сохранить равновесие мира, пятно перемещалось из одного камня в другой.

– Готова поспорить, что у этого алмаза тоже есть свои истории. – Мадемуазель дю Оссет приготовилась слушать.

– Сколько угодно, дитя мое, – кивнул граф. – Он зовется «Великий Могол». Его первый владелец Надир Шах. Я был с ним коротко знаком. Кровавый убийца, но чрезвычайно талантливый человек. Он назвал бриллиант «Дерианур», что значит «Море Света».

– Все это прекрасные легенды, – сказал король. – Их приятно слушать, глядя на драгоценности, праздно лежащие на столе. Но, если я решу продать свой камень, все изменится. – Людовик бросил взгляд на плотного лысоватого мужчину в скромном бархатном камзоле без вышивки. До сих пор он смиренно сидел в стороне, не проронив ни слова, словно беседа «больших господ» не имела к нему никакого отношения. – Сейчас метр Гонто, мой безжалостный банкир, дает за камень шесть тысяч ливров, – продолжал король.

Метр Гонто поклонился.

– Без пятна камень будет стоить десять. Беретесь ли вы обогатить меня на четыре тысячи?

– Для чего Вашему Величеству пустяковая сумма, когда, обладая этим бриллиантом, вы обладаете всеми сокровищами мира? – улыбнулся Сен-Жермен. – Но коль скоро вы жаждете от них избавиться, я готов помочь. Королевская воля – закон. – В голосе графа прозвучало столько иронии, что Людовик поморщился. – Химическая реакция по выведению пятна займет около недели. Вы готовы оставить камень здесь?

Король кивнул.

Было далеко за полночь, когда гости начали разъезжаться.

– Он тебе не понравился? – с грустью спросила короля маркиза де Помпадур, оказавшись с ним наедине в карете.

– Он странный человек, – нехотя отозвался Людовик. – Ты не находишь, что Медичи, Генрих IV, Надир Шах, катары… для одного вечера многовато? И для одной жизни тоже.

– Нет, – покачала головой женщина. – Если эта жизнь длится вечно.

Король с шумом выдохнул воздух.

– Я не люблю шарлатанов, рассказывающих о себе невесть что!

– Он не шарлатан! – запротестовала дама. – Ты сам говорил, что твой дед принимал его услуги. А «король-Солнце» знал, что делал.

– Теперь я король, – оборвал ее Людовик. – И сам решаю, чьи услуги принимать.

Оба знали, что это неправда. В обычной жизни Луи был зависимым человеком и очень не любил спорить. Иногда Помпадур приходилось побуждать его к самым простым действиям – написать письмо или согласиться на аудиенцию. Почему в его покладистой безвольной душе обнаружилась такая неприязнь к милейшему любезнейшему графу, король и сам не знал.

– Но ты все же не противился встрече и даже оставил ему камень, – возлюбленная мягко подтолкнула Людовика в бок.

– Только ради твоего удовольствия, mon ami. Только ради твоего удовольствия. – Губы Луи сложились в усталую улыбку. – Я же знаю, как ты любишь возиться с самыми странными и опасными чудаками. Взять хотя бы твоего Вольтера. Он пишет гнусности против французской короны и Церкви. Его никто не устраивает: ни папа, ни я, ни законы. Разве не я приговорил его книги к публичному сожжению? Разве не от меня он бежал в Швейцарию?

«Боже, какого ты о себе высокого мнения!» – в душе рассмеялась Помпадур.

– И что же? Что я вижу? – продолжал король. – В моем собственном доме моя обожаемая дама сердца переписывается с этим еретиком, посылает ему деньги… Я все прощаю тебе, mon ami. – Гнев, было сверкнувший в королевских глазах, погас. – Потому что ты неподражаема, восхитительна, прекрасна.

Помпадур знала, что в этот момент ей стоит пересесть к нему на колени и запрокинуть голову. Луи обвил рукой ее по-девичьи хрупкий стан и так сжал, что косточки корсета жалобно скрипнули.

– Потому что мне просто лень сердиться на тебя, мое сердце.

Начальный этап работы с бриллиантом занял у Сен-Жермена пару дней. Графу казалось, что он сумел разбудить духа Голубого алмаза и объяснить ему, что тот должен перейти в новый дом. Дух повиновался с радостью, но путь его был труден.

Поместив бриллиант в один из световых колодцев химической лаборатории, Сен-Жермен решил отдохнуть. Стряхивая с пальцев следы от зеленого льва, граф вдруг услышал во дворе стук колес. К главному крыльцу подкатила элегантная карета с щегольскими рессорами красного дерева, и из нее вышел плотный человек в паричке набекрень. Сен-Жермен тотчас узнал в нем банкира Гонто.

– Приветствую вас, друг мой, – граф любезно улыбнулся гостю. – Что заставило вас покинуть столицу?

– Маркиза прислала меня к вам, – отдуваясь ответил толстяк. – По важному делу. В городе завелся некто Гов. Бывший откупщик и мелкий плут, не раз обанкротившийся должник, который теперь выдает себя за вас и собирает вокруг себя целые толпы сброда.