Волчий Рубин

-Не лезь вперёд, Чезаре. Твоя задача – вычислить, где находится этот их лучник. Ведь в прошлый раз он стрелял из засады, по твоим словам? Вот, не вижу причин, почему сейчас это будет иначе. Присмотрись, сообщи мне и дальше действуй по своему усмотрению. В конце концов я верю, что ты сможешь его подстрелить, легко ранить, а там и возьмём тёпленьким, – инструктировал Лоренцо.

Мальчишка дёрнул головой, что видимо должно было обозначать утвердительный кивок. После разговора с отцом в груди никак не рассасывался неприятный ледяной комок. Дело было не в страхе перед судом и обвинением в предательстве. Нелегко оказалось свыкнуться с мыслью, что стал пешкой в непонятной и, что уж говорить, практически безвыигрышной игре. Чезаре так и не понял, чем вызван такой активный интерес кардинала к Владу. Никак не верилось, что глава инквизиции настолько озабочен проблемой перевоспитания еретиков, что использует все возможные силы, чтобы переманить на свою сторону одного человека. Неприкрытый шантаж в конце беседы тоже оставил в душе чувство горечи.

«Если не веришь мне, считаешь, что я виноват, то арестовывай сразу, сейчас же. А если веришь, то зачем эти угрозы?» – про себя Чезаре продолжал вести диалог с отцом, прекрасно осознавая, что вслух такие ультиматумы никогда не решится произнести. С утра он постоянно ловил на себе косые взгляды солдат. Конечно, слухи не остановишь, даже под страхом виселицы люди будут перешёптываться о том, что их волнует. Слишком демонстративно смолкали разговоры при приближении сына главы инквизиции, очень заметно к нему старались не поворачиваться спиной, особенно когда впереди донеслись звуки сражения.

«Все они уже повесили на меня ярлык предателя. Этого не изменишь, хоть три раза судом оправдай… – с горечью подумал он. – Как же быстро вы умеете менять мнение! Ещё неделю назад готовы были безостановочно восхвалять мои достоинства, преклоняться перед моим стрелковым искусством, называть лучшим из служащих инквизиции воинов. А теперь, прослышав что-то где-то краем уха, без доказательств и без официального предъявления обвинения, мгновенно уверились, что я перебежчик. И я вынужден делать вид, что я не замечаю такого отношения!» Чезаре со злостью пнул попавшийся под ногу пенёк.

«Ненавижу магию!» – подумал Влад, увидев, как в воздухе проносятся сгустки огня, срывающиеся с пальцев нескольких священников. Сморщил нос, стараясь не сильно вдыхать тошнотворный запах палёной шерсти. «Вот, значит, про них Конрад рассказывал, – вспомнился давний разговор про способности молящихся. – Деусты, кажется, которые умеют контролировать огонь. Чёрт, как такое возможно?» Если способность читать мысли или нагонять страх усилием воли хоть как-то укладывалась в мозгу, пусть и с трудом, то метание огненных шаров – это нереально в любом случае. Влад потёр глаза, надеясь, что они его обманывают, но в это время язык пламени прошипел совсем рядом, обдал щёку яростным жаром и исчез среди листвы, непонятно почему не подпалив сухие веточки. Нет, не галлюцинация.

Присев в сторонке за толстым дубом, Чезаре внимательно осматривал поле боя. Прикидывал, где удобнее всего посадить лучника. «Где обосновался бы я сам? – подумал юноша, перебегая взглядом от дерева к кустику, от поваленного ствола к ложбинке в почве. – Ага, наилучшая позиция вон там – небольшое возвышение позволяет держать в поле зрения всё место сражения, а огромное, покрытое мхом трухлявое дерево, сваленное, судя по всему, не один год назад ураганом, надёжно прикроет стрелка от противника. Да и отступать оттуда удобно. – Чезаре вытянул шею и заметил, что позади холмика начинается пологий овражек, по которому в случае необходимости можно незаметно и безопасно уйти. – Идеал».

Все эти умозаключения промелькнули очень быстро, пока непосредственное столкновение подмоги с оборотнями не началось. Но уже в следующую минуту наступил ад. Нечисти было много. Очень много. И не щенков и молодых волков, а матёрых воинов, достаточно опытных, но не ослабевших под грузом лет. В дьявольской пляске сошлись люди и звери, которые сейчас не отличались друг от друга в своей ненависти. Человеческие лица кривились такими же оскалами, как морды оборотней, а тела умирающих волков, возвращающиеся в первоначальный облик, легко было спутать с трупами убитых солдат инквизиции.

Когда в дело вступили деусты, сходство с преисподней стало практически абсолютным. Тут и там металось пламя, уничтожая врагов, а иногда вскользь проходя и по своим – выпущенным на свободу огненным шаром невозможно управлять.

Чезаре смотрел, не отрываясь, туда, за поваленный ствол, ждал подтверждения своих наблюдений и абсолютно игнорировал окружающий бедлам.

И пропустил момент, когда в груди одного из воинов затрепетала стрела. Прилетевшая совсем из другого места. Юноша автоматически прижался к земле, вдоль позвоночника коготком провёл страх. Лучник был не там, не на идеальной позиции. «Дурак, – обругал сам себя Чезаре. – Влад ведь дилетант. Конечно, он не мог выбрать правильно. Где же?» Приблизительно он прикинул возможный сектор пространства, откуда могла появиться стрела. Глаза метр за метром ощупывали заросли за спинами дерущихся.

Вон он. Смазанным пятнышком скользнуло белое оперение. «Моими ведь до сих пор стреляет, сволочь!» Чезаре, не торопясь, взял наизготовку лук, не отводя взгляда от той точки, где скрывался Влад.

Влад увидел Лионеллу: магичка подобралась ближе к передовой, так, что это становилось действительно опасно. Он удивился, разглядев выражение лица девушки. На обычно бледных, фарфоровых щеках розовел румянец. Все черты казались в эту минуту привлекательнее, чем обычно, но какой-то инфернальной, опасной красотой. У парня ёкнуло сердце, когда до него дошло, что колдунья радуется смертельной схватке, восторгается собственной ненавистью к противникам и готова играть их жизнями, как картами. Вокруг Лионеллы словно рождался миниатюрный смерч, кружащий листву и перебирающий пряди волос. Несмотря на то, что их разделяло порядочное расстояние, Влад почувствовал момент начала заклинания.

Ему почудилось, что взгляд Лионеллы полыхнул зеленоватым огнём, и только миг спустя Влад осознал – это просто у него в глазах сверкнули искры. Локоны магички взметнулись серебристо-белым веером, словно поймав блик лунного света среди солнечных лучей. Голову парню сдавило со всех сторон внезапно навалившимся жаром, и все мысли исчезли, будто испарившись. На поверхности помутившегося сознания барахталось лишь одно-единственное желание – бежать, спасаться, спрятаться куда угодно, только бы не чувствовать ЭТО. Он сжал виски пальцами, сам не заметив, когда выронил лук, и взвыл издыхающим зверем. Внутри черепной коробки метался такой невыносимый ужас, что страшно было двинуться с места, но ещё страшнее оставаться здесь. Влад уже не видел ничего вокруг себя, из памяти исчез бой и вся жизнь, скрылось всё, нанесённое сверху цивилизацией и жизненным опытом, остался голый инстинкт самосохранения, призывающий к бегству.

И Влад побежал – вслепую, не разбирая дороги и не пытаясь, в общем-то, найти оптимальный путь. Просто прочь от источника угрозы.

Внезапно мир вокруг вспыхнул ядовито-зелёным пламенем, и Чезаре со стоном осел на землю. Такой головной боли он не испытывал никогда в жизни и даже не предполагал, что можно чувствовать такое, оставаясь в сознании. Вокруг засуетились фиолетовые тени, принимая самые угрожающие формы, формируясь в силуэты наступающих с флангов и с тыла воинов в необычных одеждах, огромных мохнатых зверей и женщин с белыми, как молоко, лицами.

Чезаре закричал, привлекая внимание остальных к внезапно появившемуся новому врагу, и одновременно трясущимися пальцами старался удержать стрелу. В глазах темнело, и нормально прицелиться не удавалось. А неведомые враги приближались, вот взметнулись клинки, как-то уж слишком красочно сверкающие в отсветах солнца, бледные лица горели жаждой уничтожения. Женщины делали пассы руками, видимо, призывали магические силы. Несколько зверей (похожи на волков, но, Боже, насколько огромные!) подмяли под себя не успевших среагировать людей.

Стрела наконец-то приняла нужное положение и сорвалась навстречу одному из нападающих – широкоплечему мужчине с длинными тёмными волосами и украшенным рубинами мечом в левой руке. Судя по богатой одежде и горделивой осанке, это был предводитель, он чем-то напоминал иллюстрации к старинным историческим хроникам – король-воитель, герой сказаний. Серебряный наконечник летел мужчине точно в середину груди, но когда по идее враг должен был упасть или по крайней мере пошатнуться от попадания, у Чезаре снова брызнули искры из глаз, и он увидел, как силуэт древнего правителя подёрнулся рябью, но устоял. Мужчина, словно не заметив, продолжил путь к своей жертве, а стрелы в его теле не было и в помине.

Она увидела высокую фигуру, резанувшую болезненным воспоминанием о прошлом бое и о пленении. В душе магички всколыхнулась многолетняя ненависть, и заклинание сложилось мгновенно. То, которое раньше никогда не получалось. Чары были несложные, но требовали много сил. Магический «колодец» отрезал пленника от привычного ему способа колдовства и частично преграждал дорогу к энергии, которой пользовался маг. У Лионеллы не было уверенности, что ловушка подействует на инквизитора, всё-таки природа его способностей другая. И радостно вскрикнула, когда получилось. Никогда Лионелла не была так близка к победе над одним из проклятых «недомагов», как она называла молящихся.

Лоренцо падал в бездонный колодец со стенами цвета весенней листвы. Рядом вспыхивали языки зелёного пламени, обжигая до костей. Последнее, что он запомнил, была светловолосая ведьма, появившаяся на противоположном конце поляны. А в следующий миг он сорвался в пропасть, переливающуюся изумрудными сполохами.

Вниз. Вниз. До самого дна, которого нет. Вечно.

Санктификатор хотел найти ладонью распятие, но почувствовал, что не в силах пошевелиться. Тело не подчинялось, а вернее, его просто не было. В колодце, пленившем инквизитора, существовал лишь разум. На секунду Лоренцо испугался собственной беспомощности. Не шевельнуть губами, не двинуть рукой, не замедлить движение.

«Но думать-то я могу, а значит, и молиться тоже. Для того, чтобы Бог услышал, необязательно произносить вслух». Но слова не вспоминались, и Лоренцо окатила новая волна ужаса. Всю сознательную жизнь он каждый день по нескольку раз обращался к Богу, а сейчас был не в силах назвать слова, с которых начинается символ веры.

Летящий навстречу ледяной ветер, контрастировавший с жаром стен колодца, рвал несуществующую одежду и наждаком проходился по лицу. «Почему я чувствую боль, если у меня нет тела?» – санктификатор всегда мыслил логически. Мысли, единственная нить, связывавшая с реальностью, рождались и исчезали с неимоверной быстротой. Разум искал лазейку из безвыходной ситуации.

«Как ведьме удалось заблокировать мою силу? Маги не могут погасить божественную энергию, у них не может быть способности отсечь верующего от Всевышнего. Значит, всё это хорошо наведённая иллюзия. Однако нужные слова всё равно не помню. Сила есть, но её невозможно применить! Хитро, ничего не скажешь… Ведьма быстро учится», – Лоренцо думал уже почти спокойно. Под напором размеренных рассуждений растворялась паника, а зной и холод не столь досаждали.

На самом деле решение было найдено почти сразу, но инквизитору не хотелось поступать так, как подсказывал ум. «Нельзя прочитать молитву, даже мысленно, но доступна чистая энергия. Не попробовать ли применить её напрямую, без посредства словесных форм?» Лоренцо думал, что сможет это сделать, но такое действие – магия, проклятая Церковью. Только еретики – колдуны и ведьмы – черпают силу из природы или собственной души (у кого как получается…), а санаторы, деусты и санктификаторы всегда обращаются за помощью к Богу. «Но есть ли разница?» – вопрос, не дающий покоя Лоренцо в течение многих лет, возник в мозгу, и какой-то ехидный внутренний голосок шепнул: «Попробуй и узнаешь…»

Вечное падение в жарко-ледовую бездну… Или применение колдовских сил – и вечное проклятие после смерти…

«Что ж, – инквизитор мысленно вздохнул и (опять же мысленно) перекрестился, – если магия и мои способности – одно и то же, то душа уже давно погублена, а если разное, то всего лишь ничего не получится».

Тянуться к силе, не используя слов, оказалось непросто. Лоренцо не представлял, что надо делать. Особенно если недоступны ни жесты, ни речь. Санктификатор нарисовал мысленный образ – сгусток энергии, почему-то он был ярко-золотистым и переливающимся – и попытался увидеть, как черпает оттуда пригоршню жёлтого сияния. Ничего не выходило. В мыслях он взял «кусочек» силы, но не ощутил её привычным покалыванием в пальцах.

Однако колодец взволновался, из его стенок начали выплёскиваться похожие на щупальца сполохи зелёного пламени, слепящие глаза и не дающие сосредоточиться. Жара усилилась.

«Не нравится, – торжествующе подумал инквизитор. – Значит, я делаю правильно. Какая-то мелочь неточна…»

Лионеллу бросило в пот, когда она поняла, что санктификатор рвётся из магической ловушки. Она направила в ту сторону ещё больше энергии, предоставив свободу воли призракам, призванным на подмогу. Фантомы, недолго думая, принялись действовать самостоятельно: сражаться, покидать поле боя и даже пытаться общаться с врагами. Лионелле было не до того. Пленённый инквизитор оказался гораздо сильнее и умнее, чем ожидала магичка. Ещё чуть-чуть – и будет на свободе. Бросить наведение ужаса на людей. Чёрт с ними, волки и так справятся. Главное – не дать очнуться санктификатору.

Неизвестно как, но пленному священнику удалось расшатать стенки «колодца». Противостоящая ему колдунья оставила все другие заклинания, отдала все силы укреплению капкана. Но и этого, казалось, не хватит.

«Не мог промахнуться! Я стрелял точно! – Чезаре запаниковал, и даже не подумал, что можно попытаться ещё раз. – Нет!» В выражении лица противника юноша увидел свою смерть, на сей раз неостановимую. Боль в голове возросла до невозможного предела, перед глазами метались радужные круги.

Блестящая полоса лезвия начала движение, а Чезаре только и мог, что, стиснув виски руками, наблюдать, как она несётся к лицу.

– Нет!!! – Это он, кажется, прокричал вслух.

Клинок остановился, не долетев десятка сантиметров. Воин пристально заглянул в лицо юноше, нахмурился и собрался что-то сказать…

И тут лезвие меча заструилось, как подтаявшее масло, вся фигура древнего воителя подёрнулась дымкой и стала нечёткой. Губы его двинулись, что-то произнося, но до слуха не донеслось ни слова. Чезаре не шевелился, как парализованный, не успевая не то что понимать, а воспринимать перемены в происходящем.

Новая боль прострелила мозг грозовой молнией, заставив юношу взвыть. Ощущения были очень похожи на ментальный допрос, который устроил Конрад по дороге в Ватикан. Только на этот раз ничья невидимая рука не копалась в воспоминаниях. Когда в глазах прояснилось, странных фигур нигде не было видно. Чезаре дрожащими руками потянулся к оружию. Бой значительно приблизился, люди отступали. Многие откровенно драпали, десятки лежали мёртвыми. Отряд инквизиции проигрывал сражение.

«Как у него это получается?!» – Лионелла в полном отчаянии вливала всё большую энергию в ловушку, чувствуя, что начинает слабеть. Волк, стоящий рядом с ней тихо зарычал и плотнее прижался к ноге. Последнее заклинание, от которого девушка отказалась, – это призраки, они забирали немного энергии, но в данный момент каждая капелька была на счету. Фигуры призванных из небытия воинов растворились миражами.

Изумрудный вихрь охватил Лоренцо со всех сторон, испепеляя жаром. Человек больше не мог сосредоточиться на своих мысленных образах. Видение сгустка энергии пропало, сметённое огнём боли. Несколько показавшихся вечностью мгновений он просто страдал, неспособный соображать, а потом разум немного прояснился. «Колодец» чуть раздвинул стены, и ощущение клаустрофобии прошло.

«Слабеешь, ведьма! Тебе со мной не справиться! – злость помогла Лоренцо опять начать думать. – Себе-то я могу признаться, что не всегда прилив силы приходил ко мне после молитвы. Иногда она появлялась спонтанно, словно ниоткуда. Например, когда с кардиналом в последний раз спорил. Значит, произнесение слов молитвы необязательно. Я могу обойтись без них. Что же нужно сделать? Где я ошибаюсь?» Прокручивая в памяти разговор с Гаэтано, санктификатор старался вычленить, какие условия привели к незапланированному всплеску энергии. В тот момент Лоренцо был разозлён, энергия пришла в пылу спора, когда инквизитор и не думал о ней. И в руках были чётки. «Вот оно! Всегда, будь то во время молитвы или нет, но я перебирал чётки. Но здесь-то их нету!» – к сердцу подступило отчаяние.

От танца зеленых бликов было не спрятаться. Глаза, которых не существовало здесь, в ловушке, не могли закрыться и не видеть.

«Но чётки – не артефакт, они сами по себе не имеют магической силы, – логика никогда не изменяла Лоренцо. – Значит, они всего лишь образ… Образ… Хммм…» Он вновь начал рисовать в воображении – на сей раз представил, что держит в руках знакомые до последней грани гематитовые чётки. Воображение было настолько сильно, что священник почти что ощутил под пальцами лёгкую прохладу камешков.

Ну а искусственно вызывать в себе злость не понадобилось. Лоренцо и так уже был в последней стадии ярости. Его, главу санктификаторов Священного Трибунала, скрутила, как малое дитя, какая-то колдунья-самоучка! Призрачные чётки скользили в руках, в душе клокотал гнев. На коже заплясали мелкие иголочки, пальцы тронул неяркий белёсый отсвет. Лоренцо перестал думать о необходимости вырваться, он просто злился, сам себя ещё больше накручивая: «Ненавижу эту еретичку! Всё, что угодно сделаю, лишь бы убить её. Нет, не сразу убить, а после необходимого числа допросов торжественно отправить на костёр! Небось радуешься в эту минуту, ведьма?! Думаешь, как легко справилась с врагом?! Не на того напала! Господи, как же я её ненавижу!!!»

Сила пришла внезапно, рванулась в стороны, светло-золотистыми лучами впиваясь в стенки «колодца» и пробивая в них бреши. Отдача от столкновения вновь отправила Лоренцо в болевой шок, но он уже не мог остановиться. Чувствуя, что сам вот-вот умрёт, санктификатор продолжал «перебирать чётки» в надежде, что ведьма чувствует себя не лучше. Слепящий всполох – ярче инквизитор ничего в своей жизни не видел. Последний удар – наверное, только в геенне так жарко.

Лоренцо услышал собственный крик. То есть на самом деле услышал, ушами. И кричал он вслух, с использованием голосовых связок.

– Святой отец, что случилось?

В плече возникла острая боль, и Влад словно прозрел. Очень удивился, обнаружив, что не прячется в своём укрытии за деревом, а стоит посреди открытого пространства, безоружный, из правой руки торчит рукоять ножа, а вокруг идёт битва не на жизнь, а на смерть. Парень пару секунд не двигался, что само по себе было признаком невменяемости, а потом упал на землю и бодренько отполз за ближайший бугорок. Оттуда прикинул, далеко ли его позиция.

«И чего это меня сюда занесло? – почесал в затылке Влад. – Помню, страшно было… А почему? Что я, войны не видел?» Вокруг ножа растекалось по камуфляжу кровавое пятно. И до одури, до тошноты ломило в голове. Влад, стараясь не обращать внимания на боль в повреждённой конечности, осмотрелся в поисках Лионеллы. Девушка выглядела не пострадавшей, но то жуткое сияние, появившееся у неё на лице перед тем, как обрушился магический удар, исчезло или по крайней мере стало менее заметным. Ветер продолжал раздувать подол платья и играть волосами, а ладонь левой руки, вытянутая вперёд в останавливающем жесте, казалось, чуть-чуть светилась. Правая кисть поглаживала по загривку старого волка с проседью в шерсти, который прижимался к магичке, оскалив зубы.

Волки вроде бы… не то, чтобы побеждали, но наступали. Люди изо всех сил пытались восстановить хоть какое-то подобие строя, большинство же из них, разбившись на пары или тройки и встав спиной к спине, защищались. Несколько таких островков сопротивления было со всех сторон окружено оборотнями, и воины просто хотели подороже продать свои жизни, не надеясь пробиться к своим.