Свобода или Любовь

В коридоре к ним сразу присоединилось двое охранников. Несмотря на то, что сбежать с корабля было попросту некуда, на Камиллу они смотрели с таким вниманием, будто она могла проскользнуть в щель.

Очутившись в каюте Ильшениса, девушка в первый момент даже облегченно вздохнула, радуясь, что больше спину не колет ни чей взгляд. Правда, уже через мгновение вспомнила, где находится и поспешила приготовить «колючки».

– А вы не слишком-то спешили, – стоящий у окна мужчина даже не повернулся в ее сторону.

Наверное, если бы Ильшенис сам не подал голос, Камилла заметила его не скоро. Как и следовало ожидать, каюта ардека была обставлена еще более богато, чем каюта помощника. Шкафы из красного дерева, пушистый ковер под ногами. На столе магический глобус, недавнее совместное изобретение воздушников и водников. На первый взгляд, совершенно обычный, вот только стоило прикоснуться к любой точке, как она увеличивалась, позволяя капитану изучить свой маршрут в мельчайших деталях. А на стенах висели с десяток картин, в том числе три из них, купленные на вчерашнем аукционе!

– Весьма сожалею, но выбранное вами платье нельзя надеть быстрее. Если в следующий раз вы позволите надеть мне более простой наряд, то не окажетесь вынужденным томиться ожиданием в течение столь длительного времени, – Камилла говорила вежливо, изо всех сил удерживая маску ледяного спокойствия, но в глазах пылал настоящий вызов.

Да, Ильшенис купил ее, но пусть не думает, что она превратится в послушную игрушку и станет слепо повиноваться всем его приказам!

– В самом деле. Надеюсь, мое ожидание окажется не напрасным, – будто бы только вспомнив о своем капризе, южанин обернулся.

Если взгляды охранников кололи острыми иголками, неприятно царапая кожу и вызывая зуд между лопатками, то взгляд Ильшениса обжег настоящим огнем. Скрестив руки, мужчина медленно изучал ею, словно заправский ценитель, разглядывающий на выставке предмет искусства.

Лицо, шея, руки, талия… Южанин казалось, желал разглядеть каждую клеточку тела. И, несмотря на то, что он больше ничего не говорил, Камиллу захлестнул страх. Было что-то такое в его улыбке, вызывающее подсознательное желание бежать как можно дальше.

– Желаете убедиться, что у меня нет никаких дефектов? Не слишком ли поздно взялись за проверку? – подавив порыв прикрыться руками, девушка упрямо вздернула подбородок.

– О, проверкой я займусь несколько позже, – от низкого смеха Ильшениса Камиллу бросило в дрожь. – Сейчас предлагаю все же позавтракать. Присаживайтесь.

– Стол? В самом деле? – только сейчас заметив, что тот полностью сервирован, причем по ремийским правилам, девушка изогнула бровь.

– Судя по всему, вы ожидали увидеть дикаря, который будет есть прямо с пола, причем раздирая мясо руками? – замешательство Камиллы откровенно веселило южанина, что, в свою очередь, заставляло девушку жутко злиться.

– У вас принято есть, сидя на полу среди подушек. Я читала об обычаях в Лемии, так что не нужно считать меня идиоткой, – упрямо повторила она.

– Как приятно слышать. Значит, наши обычаи не слишком вас шокируют, – улыбка Ильшениса стала предвкушающей. – Что касается стола… Мне часто приходится принимать здесь гостей и не все они столь же образованны, как и вы. Поэтому куда проще поставить стол, чем объяснять, почему предложение присесть на пол не является оскорблением.

Говоря, Ильшенис одновременно занял место во главе стола. Выдвинуть стул для Камиллы он и не подумал. Заметив же, что девушка осталась стоять, окинул ее раздраженным взглядом.

– Я, кажется, велел вам присесть. Неужели вы не расслышали? Я не люблю повторять дважды, на это тратится слишком много времени.

Упрек настолько повторял недавнюю фразу Камиллы, что девушка едва не зарычала. Осознание, что в глазах Ильшениса она такая же служанка, как и смуглянка, сводило с ума. Удивительно еще, что он пригласил ее за стол, а не велел прислуживать!

– Как пожелаете, – девушка сделала реверанс, после чего села за стол.

Несмотря на то, что есть не хотелось, Камилла демонстративно принялась накладывать оладьи себе на тарелку. Старательно не глядя на мужчину, потянулась за вазочкой с вареньем.

А вот сам Ильшенис рассматривал Камиллу чрезвычайно внимательно. От его взгляда не укрылось, и какая ярость пылает в ее глазах, и как неуловимо дрожат тонкие пальчики, и как судорожно вздымается грудь.

Не оставляло сомнений, что девушка ненавидит его, но злость лишь придавала ей очарование. Потемневшие глаза сверкали изумрудным блеском, на щеках плясал румянец, но сильнее всего манили пухлые губы.

– Вы не могли бы не разглядывать меня столь пристально? Я бы никогда не посмела указывать, будучи всего лишь гостьей, но слишком боюсь подавиться. А вам ведь не хочется так быстро лишиться тридцати тысяч золотых? – Камилла говорила с подчеркнутой вежливостью, но с глаз едва не летели искры.

– Как пожелаете, – Ильшенис послушно перевел взгляд ниже.

Зрелище действительно открылось куда любопытнее. Огромный вырез давал прекрасную возможность полюбоваться белоснежной кожей и округлыми полушариями груди.

– Благодарю за завтрак, но, кажется, теперь у меня пропал аппетит, – со звоном отодвинув тарелку, покрасневшая девушка поспешно вскочила.

– Предлагаете сразу перейти к десерту? – в мгновение оказавшись рядом и привлекая Камиллу к себе, мурлыкнул Ильшенис. – Чрезвычайно рад слышать от вас хоть одну мудрую мысль.

– Ардек, немедленно отпустите меня! – девушка забилась в его руках пойманной в силки птицей.

– Ильшенис. Ты можешь называть меня просто Ильшенис, – шепнул он ей на ухо. – Камилла, ты знаешь, как вкусно пахнешь?

– Меня зовут леди Монлер, я не разрешала обращаться ко мне иначе, – теперь девушка окаменела, превратившись в ледяную статую – Будьте так любезны отпустить меня.

– Такая сладкая и одновременно такая колючая. Удивительное сочетание. Ты займешь особое место в моей коллекции, – Ильшенис ловко вытащил шпильки, заставив косы упасть на спину. – И мне совершенно не нравится твое имя. Ты знаешь, что оно означает «служительница храма?» Неужели родители собирались отправить дочь в монастырь? В таком случае, настоящая удача, что я успел купить тебя раньше. Такую красоту нельзя запирать в четырех стенах.

– Тем не менее, именно это вы и собираетесь сделать со мной, не так ли?! – обернувшись, Камилла обожгла его презрительным взглядом. – Запереть в чулане и доставать по праздникам, чтобы полюбоваться самому и похвастаться перед друзьями! Или я не права и на юге мне будет предоставлена полная свобода?

– О нет, я не стану делить тебя с друзьями. Ты слишком лакомый кусочек для них, – Ильшенис провел рукой по щеке девушки, отмечая, что ее кожа действительно напоминает шелк. – Скучать же в чулане тебе не придется, обещаю.

Вопреки всему, отвечать девушка не стала. Пылающий внутри нее огонь куда-то исчез, и даже платье стало казаться холоднее. Сжавшаяся, напряженная, она лишь лихорадочно следила за его движениями.

Поддавшись порыву, Ильшенис провел рукой перед лицом Камиллы и негромко рассмеялся, когда она совсем по-кошачьи проводила жест взглядом.

– У тебя удивительные глаза. Признаюсь, никогда раньше не видел такого оттенка. Дома я подарю тебе изумрудное ожерелье. Прикажу найти такие же яркие камни, как твои глаза. Хотя не уверен, что это возможно. Настоящий изумруд холодный и всегда одинаковый. А вот твой взгляд постоянно меняется. Вчера ты смотрела на меня и в твоих глазах бушевал шторм. Сегодня же они темно-зеленые, будто глубокий омут.

– Теперь вы намерены очаровать меня? В свою очередь должна признать, что впервые вижу, чтобы расположение прислуги завоевывали таким образом. В любом случае, у вас ничего не получится. По-крайней мере, пока не придумаете комплимент поновее. Сейчас вы не сказали ничего такого, чего бы я не слышала раньше, – Камилла демонстративно широко зевнула и потянулась.

Наверное, тем самым девушка наивно пыталась унизить его. Возможно, даже надеялась, что заставит рассердиться и прогнать ее прочь.

Вместо этого Ильшенис улыбнулся и согласно кивнул.

– Ты совершенно права, ни к чему терять время на повторяющиеся разговоры, – а потом подхватил ее на руки и опустил на кровать.

Наверное, именно в это мгновение Камилла поняла, что означает выражение «душа ушла в пятки». Девушка буквально ощутила, как все внутри замирает, а потом страх принялся разрастаться внутри, замораживая все прочие чувства.

Мысль, что Ильшенис лишь забавляется, желая насладиться ее смущением, была мгновенно отброшена. Слишком уж жадно он смотрел, слишком предвкушающе улыбался. Сейчас Камилла чувствовала себя мышонком, угодившим в когти кота. Вот только сытый зверь не спешил сразу приступать к трапезе. Вместо этого, нависнув над ней, медленно разглядывал.

Непроизвольно Камилла затаила дыхание. Ужас и ощущение собственной беспомощности захватывали с головой. Все внутри протестовало, призывало броситься наутек, но руки и ноги отказывались слушаться. Понимая, что не выдержит больше этой пытки, девушка крепко зажмурилась.

Столь нелепый протест вызвал у Ильшениса очередной смешок.

– Если я не вижу чего-то плохого, то этого плохого не существует, и оно со мной не случится, да? – поддразнил он Камиллу. Когда же та не ответила, добавил. – Но ничего плохого и не случится. Тебе понравится. Наконец-то я узнаю, не зря ли заплатил тридцать тысяч или стоит устроить новый аукцион.

Испытанное средство помогло. Стоило девушке распахнуть глаза и приоткрыть рот для гневной тирады, как Ильшенис мгновенно впился в так манящие губы пылким поцелуем.

Камилла протестующее замычала, попыталась оттолкнуть мужчину, но, кажется, тот вовсе не заметил ее попыток. Одна рука хозяйски погладила спину, вторая обхватила затылок, вынуждая придвинуться еще ближе.

До этого дня девушка никогда не целовалась. Разве что граф, Бомон, тот самый несостоявшийся жених, один раз легко коснулся ее губ. Но тот поцелуй был мимолетным и мужчина сразу же извинился за свою несдержанность.

Ильшенис же целовал ее неистово, почти грубо. Еще крепче прижимал к себе, не замечая, что своими объятиями буквально душит девушку. Тонкое платье служило слабой преградой и Камиллу обжигал жар его тела.

– Моя…. Только моя… – шепнул Ильшенис.