Бытовая эсхатология для гнау

Бесконечность – как и присносущность – атрибут тварных сущностей, имеющих начало – в отличии от безначальности. Интересно заметить, что если разговор о присносущности духовного воспринимается спокойно, то разговор о его ограниченности вызывает протест.

Стала более, чем привычной мысль, что протяженность имеют только материальные объекты, только они могут занимать место в пространстве. И если второе верно, то первое – спорно. Эта спорность имеет право на существование в рамках разговора о форме как еще одном атрибуте материи. Именно по этому пункту современной физикой был нанесен сокрушительный удар. Выяснилось, что есть вещи, совершенно очевидно не являющиеся духовными в общепринятом смысле, но не обладающие формой. Если же форма не есть необходимый атрибут материи, то, возможно, и протяженность тоже может оказаться свойственной духовности.

Что, например, мешает нам представить себе ангела по аналогии с той же лампочкой, включающейся по воле Бога и имеющей свой радиус освещенности? Или же мы должны говорить о «псевдодуховных» объектах – волнах, энергиях и т. п. – или же о «квазиматериальных» объектах, обитающих в бесконечности, например, об ангелах?

Согласно «Краткому словарю философских терминов» форма налагает на вещь определенный способ бытия, является принципом ее упорядоченности, структурированности, качественной определенности, завершенности. У Аристотеля и Аквината форма организует материю вещи, дает индивидуальной вещи реальное бытие. Таким образом, форма – сущность вещи. В этом определении речь идет о взаимосвязи формы и материи. Но что тогда определяет духовные творения?

Если у духа без материи нет сущности (поскольку нет формы), то он, очевидно, не существует. Если действительность не имеет сущности – она не существует. Чтобы попытаться это понять, посмотрим, что такое материя. По Аристотелю это нечто, способное обретать форму, по Аквинату – то, что нуждается в форме, чтобы дать вещам бытие и индивидуальность, по Бергсону – «нечто протяженное в пространстве, непрерывно начинающееся заново настоящее».

Если все верно, то тварный дух для обретения сущности и существования действительно нуждается в форме, т. е. в определенности и, следовательно, в материи. Тогда можно начинать размышлять о воскрешении прославленной плоти, телесном взятии на небо Девы Марии и, наконец, о воскресении Христа. Иначе говоря, о неразрывности духовного и материального в тварном мире – как видимом, так и невидимом.

Подобный подход вызывает протест потому, что явно или имплицитно мы различаем духовное и материальное как сознательное, воспринимающее и перерабатывающее информацию, и «глухое». Сюда же относятся воля и ее свобода, самосознание и пр. Но рассматриваемые в таком аспекте, духовное и материальное никак не связаны с теми метафизическими проблемами, о которых мы говорим. Нет никаких оснований утверждать, что нечто, имеющее волю, не может иметь пространственное и временное измерения (не в качестве части духовно-материального субъекта, а само по себе). Тогда волны материальны, ангелы духовны, но это никак не отражается на их месте в пространственно-временном континууме.

Пространство как «место обитания» материи характеризуется сосуществованием «чисто материальных» объектов, имеющих несотворенную духовную (в варианте желания Бога) и материальную (занимающую место в пространстве) составляющие; а также объектов, имеющих еще и тварно-бесплотную составляющую (обладающих духом, телом и душой), и объектов бесплотных, чья материальная составляющая не занимает места в пространстве.

Подобные утомительные попытки разграничения духовного и материального на метафизическом уровне заставляют меня отказаться от них и предложить рассматривать материю как одну из форм существования духовного. На мой взгляд, это достаточно перспективное направление размышления. Так же для упрощения заменим понятие материи на «плоть», а тварного духовного на «бесплотность», употребляя понятие «дух» только по отношению к Богу.

Тогда в вечности /вездесущности пребывает Бог, в присносущности /бесконечности – тварные объекты, не обладающие плотью, во времени /пространстве – тварные объекты, обладающие плотью. При этом Бог присутствует и на двух других уровнях Своим непрекращающимся желанием как составной частью всего сотворенного, тварные бесплотные объекты присутствуют на «плотском» уровне как составная часть одушевленных существ.

Казалось бы, стало чуть понятнее. Но это только иллюзия. Возникли новые и весьма сложные вопросы:

– если в вечность нельзя войти и из нее нельзя выйти, то либо человека не ждет вечная жизнь, либо она у него и так вечная. Во втором случае становится профанацией вопрос о спасении;

– если Бог не подвержен изменениям, то Он либо вечно совершает акт творения, либо никогда его не совершал;

– если мир поддерживается в существовании вечным желанием Бога, а Бог неизменен, то мир – в том числе и плотской – вечен;

– если Иисус Христос – Бог, то Он вечен и неизменен. Тогда либо Он постоянно рождается, умирает и воскресает, либо этого никогда не происходило.

Существует еще ряд «дурацких» вопросов, но пока хватит и этих.

Для первого из сформулированных недоумений путь к решению лежит через Божественный замысел (естественно, вечный) и его воплощение. Спасение – адекватное воплощение Божественного замысла, слияние тварного и нетварного. Тогда речь должна идти не столько о вечном творении, сколько о вечном и все более полном воплощении.

Это же касается и материи: наиболее полное воплощение Божественного замысла о материи – дух. Именно поэтому мы ожидаем воскресения плоти, преображенной в соответствии с замыслом о себе. Поскольку бесплотное еще не есть духовное, то спасения требуют и тварные бесплотные существа.

Если вспомнить историю творения, то человек был создан как синтез двух начал – плотского и бесплотного, что изначально предопределило для него возможность осознанно существовать в двух мирах – пространства/времени и присносущности/бесконечности. Если чисто плотские тварности не могут по собственной воле стать бесплотными, а бесплотные – плотскими, то человек может актуализировать обе свои составляющие.

Однако хотя в любом творении присутствует духовная составляющая, актуализировать ее значительно сложнее. Бесплотные существа и бесплотная составляющая в человеке обладают способностью сознательного выбора и осознанного стремления. Однако осознанное стремление означает наличие идеала. Только в воплощении, смерти, воскресении и вознесении Иисуса Христа были соединены все миры и слиты в едином замысле все составляющие. Как лишь через человека плотской мир может, преображаясь, присутствовать в мире бесплотном, а мир бесплотный – в плотском, так только через Сына Божьего человек может присутствовать в мире духовном.

При этом Сын Божий воплощен и постоянно воплощается, проходя те же ступени, в каждом из нас, но в Иисусе Христе воплощение достигло своего идеала, т. е. полного соответствия замыслу.

В любом человеке воплощается Сын Божий и, в соответствии с личным свободным выбором, либо преображает, либо нет его плотскую и бесплотную составляющие.

Еще одно. «Ничто» как противоречие в определении не является абсолютным. Две пересекающиеся параллельные прямые – противоречие в двухмерном пространстве, снимаемое в пространстве трехмерном. Снятие противоречий – путь к воплощению Божественного замысла не только для человека, но и для всего мира, включая «ничто».

Но история имеет дело не с отдельными личностями, а с социумами. Социум сам по себе является весьма парадоксальным образованием. Состоя из пространственно определенных элементов (людей), он сам таковым не является. Время его существования не совпадает с временем существования ее элементов – отдельные люди умирают и рождаются, а социум остается, или наоборот. Можно было бы сказать, что его нет, если бы мы по собственному опыту не знали, что он есть. Замечу, что сравнение с ульем или косяком рыбы некорректно, поскольку социум многомерен, и человек является одновременно членом нескольких социальных групп (я – член групп женщин, россиянок, исследователей, любителей вязания и еще множества групп), состав которых не пересекается. Как и человек, социум имеет плотскую и бесплотную составляющие, при этом бесплотная доминирует.

Но если человека сотворил Бог, то социум – результат разделения и противопоставления, он возник как плод грехопадения, в широком смысле – нарушения воли Бога. Вспомним хотя бы историю с Вавилонской башней. Это важный нюанс, к которому мы еще вернемся.

Но обратимся вновь к соотношению космологических категорий. Есть ли во времени что-то, чего нет в присносущности и в вечности? Да, изменчивость, а вслед за ней – конец, смерть.

Как я уже писала, в идеале изменения должны вести ко все более адекватному воплощению замысла. Но это в идеале. В реальности изменения ведут к распаду. Должны ли мы предполагать, что распад и есть наиболее адекватное воплощение замысла? Видимо, да, но не всеобщий распад, а уничтожение разделений, возникших в результате отображения во времени вечного образа. Этот вечный образ – Царство Небесное.

Существование реального социума основано на разделении. Преодоление этого разделения приводит к смерти соответствующего социума. В этом и состоит суть исторического процесса. Однако страх смерти, распада порождает прежде всего инстинкт самосохранения со всеми вытекающими последствиями – борьбой за выживание любой ценой.

Но ему также должно соответствовать нечто в присносущности. Все многочисленные противоречия реального исторического процесса сведены здесь в борьбу добра и зла, света и тьмы. В чем смысл этой борьбы? Проблеме возникновения зла посвящено такое множество богословских трудов, что даже поверхностный их обзор увел бы нас вдаль от рассматриваемой темы. В абсолютном измерении добро – это соответствие замыслу, зло – противоречие ему. Но в измерении конкретном – тварном – все несколько сложнее. Замыслу Божьему противостоят личные умыслы, лишь в некотором смысле соответствующие ему. Любое действие несет зло одному субъекту и добро – другому. Война планируется как причинение зла одной стороне ради блага другой. Снятие разделения вынуждает зло конкретизироваться. Именно это соответствует присносущности.

Но в вечности – в Царстве Небесном – нет уже и этого противопоставления, ибо в вечности невозможна динамика, а следовательно, и победа.

Вездесущность, бесконечность и пространство могут быть проанализированы аналогично. Смерть личности (в частности) есть прежде всего распад ее пространственного воплощения. Смерть социума – распад бесконечного воплощения. Но здесь речь идет не столько о преодолении разделения, сколько о преодолении отделения, ограничения.

И, следовательно, вопрос о возможности перехода «материи» в «дух» и исчезновение связанного с ней пространственно-временного мира решается однозначно: это не только возможно, но и необходимо. Вероятно, столь же необходимо исчезновение, переход присносущно-бесконечного мира в вечно-вездесущий, но об этом нам сложно судить обоснованно.

Однако есть ли у всех этих размышлений прикладное значение? В методологическом аспекте – да, поскольку они позволяют по-иному осмыслить вопрос «что?», что именно происходило в некоем месте в некое время.

Это становится возможным в связи с введением в исследование исходной точки и конечного пункта земной истории. Появляется как бы эталон, с которым можно сравнивать реальные события. Правда, этот эталон имеет умозрительный характер, поскольку все сведения о Царстве Небесном получены из мистического опыта. Однако в данном контексте представляется уместным напомнить слова Иоанна Павла II в энциклике «Вера и разум» относительно невозможности свести понятие опыта к воспроизводимому и повторяемому эксперименту. Мистический опыт должен быть также введен в научный оборот (тем более, что в определенном смысле он может быть воспроизведен и повторен).

Я думаю, что вряд ли кто-либо будет спорить с тем, что традиционная история как наука никого и ничему не учит (я имею ввиду практическую – политическую и социальную – сторону). Предлагаемый подход придает науке моральное измерение и прогностическую функцию. Ведь в конце концов, в чем смысл изучения истории, если не в том, чтобы понять наш путь, цель, смысл происходящего. По сути, именно соотнесение постоянного воплощения Замысла с историческим Воплощением и есть смысл истории.

Тогда мы имеем две триады: «Замысел – Богочеловек – человек» и «Замысел – Царство Небесное – общество». Богословие учит, что воплощение Царства Небесного на земле – это Церковь. Здесь не место для дискуссии на подобную тему, отмечу лишь, что если это так, то далеко не все согласятся пребывать в Царствии Небесном – слишком уж много пороков у его земного воплощения.

Церковь объясняет такое положение тем, что она – не только святая, небесная, но и грешная, земная. Но это утверждение несколько удивляет – не помешала же Богочеловеку Его земная составляющая оставаться безгрешным…

Видимо, пора вернуться к тому важному нюансу, о котором я уже упоминала – происхождение социума из грехопадения. Если Богочеловек – Сын Божий, рожденный прежде всех веков, то социум – «сын греха». И тогда если Богочеловек сошел от Отца на землю, то социум должен подняться к Нему. И в принципе такая тенденция существовала всегда – объединение родов в племя, всевозможные империи, затем союзы, блоки…

Все эти зубодробительные построения нужны нам для того, чтобы более осмысленно говорить о том, что такое жизнь и смерть, человек и животное, дух и душа… И – что особо важно – вечная жизнь, рай и ад, спасение и обреченность…

Глава 3. Жизнь

Кто знает, может быть, жить —

это значит умереть, а умереть – жить.

Эврипид

Вчера у меня был кошмарный день! Я нашла более 130 определений, что такое жизнь (не считая пословиц, поговорок и крылатых выражений) и выяснила, что жизнь – это:

Активная форма существования материи

Совокупность физических и химических процессов, протекающих в клетке

Процесс или система, вектор развития которой противоположен по направлению к остальным, «неживым» объектам вселенной

Характеристика состояния организма

Особый способ бытия организмов

Свойство материи