Сокровища Креста

– А что же он искал? Семёновна была в восторге от новостей.

– Так почём же я знаю! —отвечала ей всезнающая Екатерина. —А ещё к нему отец Николай зачастил из прихода, нашли наверное общий язык, всё ж таки Василий то – внук священника. Может хотели храм восстанавливать, может ещё что – люди разное говорят. А старая Агафья то отца Николая не очень привечает! Во как!

– Что здесь не так! Что то здесь не чисто! Семёновна даже задохнулась от воодушевления.

– Нет, врачи приезжали, и милиция, тьфу ты, полиция, сказали всем, чтоб мол разговоров не было – обширный инфаркт.

– Во как! А ведь вроде в силе мужик то был? Не пил! Работящий! Не болел вроде! Даже не жаловался! Семёновна всё никак не могла успокоится.

Вика откинулась на сиденье и нахмурилась. Не понравились ей эти разговоры. Вот вроде ещё не приехала, а обо всех новостях Балуево уже знает, никакой прессы и радио не потребовалось. Теперь она уже всерьёз стала переживать за бабушку Агафью. Надо её поддержать! Хорошо, что я не на один день еду. Автобус остановился около небольшой заправки. Водитель обьявил, что у пассажиров есть 20 минут на свои нужды, и что больше остановок не будет. Вика решила немного размяться – от долгого сиденья ноги были ватные, да и спина болела. Выйдя из автобуса, она огляделась – на заправке, кроме их автобуса был только чёрный джип. Водителя за рулём не было, наверное зашёл в маленький магазинчик. Так и оказалось. Но водитель джипа неприятно поразил Вику – им оказался православный священник. Лицо его было странно-отрешённым, то ли из за сероватого оттенка кожи, то ли из за узких сжатых губ. Выражение лица было очень мрачным. Он тем временем исподлобья взглянул на их автобус, и Вика увидела, совсем не благодушный, взгляд бесцветных глубоких глаз. Чёрные полы его одеяния развевались от размашистого, быстрого шага. Вика замерла – уж очень в этот момент он напоминал ворона, а этих тварей она всегда боялась. Они всегда ей напоминали о кладбище. Тем временем, он быстро подхватил длинные чёрные полы и ловко, привычно устроился на водительском сиденье. Хлопув дверцей, служитель церкви сорвал большую машину с места, подняв жёлтое облако пыли. Да, не хотела бы я иметь дело с таким батюшкой! Неприятный тип. Вика смотрела вслед джипу и чихнула. Пассажиры уже стали собираться в салоне, Вика тоже заняла своё место и сразу услышала продолжение разговора, который, судя по всему, не прекращали её бойкие соседки.

– Я же говорила тебе, что отец Николай зачастил в деревню! Видела какой злющий! Катерина старалась говорить шёпотом, как будто монах мог её услышать.

– Да, и мне он тоже никогда не нравился! Ещё машина эта бандитская! Но вот как, священник может заработать на такую? Вторила ей Семёновна.

– Наверное, к Агафье ездил, на счёт завтра то! Только уж очень озабоченный какой-то! И тётки вдруг неожиданно замолчали.

Да, первое впечатление не обманывает! Вот и деревенским этот священник совсем не нравится. Как то не очень приятно начинается моя поездка на малую родину! Хотя какой приятности я жду, на похороны еду как никак! Ей стало вдруг совсем не по себе. Дальше они ехали в странной тишине.

Глава 5

Коля Трусов ненавидел ходить в школу. Вот уже три года для него это было настоящей пыткой. Нет – учился он очень хорошо, был усидчивым, как губка впитывал знания, много читал не по программе. Так что, с учителями проблем не было. А вот с одноклассниками у него частенько случались неприятности. Коля был тихим, послушным мальчиком, какой-то невнятной внешности. Небольшого росточка, с узкой сутулой спиной, маленькими, глубоко посаженными, серыми глазками, с сероватыми жиденькими волосиками, острым тонким носом и узкими губами, Коля всегда был бедненько одет, а характером своим полностью утверждал свою фамилию – был трусоват и сторонился людей. Одноклассники постоянно награждали его неприятными прозвищами. На переменах мальчик старался не выходить из класса, но это не всегда удавалось. Чем взрослее становились дети, тем злее они издевались над ним. А после уроков подкарауливали Колю на школьном дворе. Он, конечно, старался убегать от них, но это редко получалось. И мальчика просто били… Он пытался искать защиты у мамы, но Галина, так звали его мать, растила мальчика одна, отца Коля никогда не видел, а её почти всегда не было дома. Женщина, чтобы как-то свести концы с концами, вынуждена была работать на трёх работах. Да ещё в восемь лет у Коли обнаружился сахарный диабет, и бедная мать совсем забыла о себе, лишь бы её умному, хорошему мальчику стало как-то легче свыкнуться с этим пожизненным диагнозом. Болезнь требовала специального питания, дисциплины и режима, постоянного контроля сахара. Галина тихо плакала в ванной, когда Коля, абсолютно по взрослому, пытался освоиться с этим, чтобы помочь маме, которая не могла постоянно быть с ним рядом. Он видел, что ей очень тяжело, и часто думал, смотря на её изможденное лицо, что если бы у мамы было хорошее образование, наверное ей не пришлось бы ломаться на тяжёлых работах. Уже в десять лет он твёрдо решил, что будет хорошо учиться, чтобы можно было поступить в хороший институт. Да, и маме хотелось помочь хотя бы тем, что её не вызывали в школу, а на собраниях всегда ставили её дорогого сына в пример другим.

Во время перестройки многие простые люди оказались за чертой бедности. В магазинах ничего не было, а если что-то «выкидывали», как тогда говорили, то выстраивались огромные, многочасовые очереди. Стояли за всем, маслом, мясом, колбасой и яйцами. Самое необходимое можно было купить только по талонам. Мать приходила с работы поздно, иногда за полночь, а уходила ранним утром. Ещё ей надо было приготовить сыну что-нибудь диетическое. Маленький Коля был предоставлен сам себе – вставал, сонно завтракал, собирал себе маленький перекус и шёл в школу. А вечером, когда сгущались сумерки, во всей их небольшой квартирке включал свет – одному ему всё-таки было страшно. Перед сном долго читал, всё ждал маму. Потом тяжело засыпал, не выключая свет. А во сне часто видел серую, грязную стену школы и страшные, злые лица с разинутыми ртами. Просыпался от липкого ужаса, вскакивал на кровати, долго сидел, качаясь из стороны в сторону и глядя на горящий, большой светильник сквозь полузакрытые глаза.

Ему было уже двенадцать, когда однажды, убегая в очередной раз от своих маленьких мучителей, он заплутал в переулках и неожиданно оказался возле небольшой старой церквушки. Его преследователи немного отстали и не увидели как Коля, быстро проскакав по ступенькам, скрылся за огромной дверью. Внутри его встретила оглушающая тишина. Боковым зрением он увидел двух женщин в длинных юбках и платках, они сидели на лавочке около большого железного бака. Коля быстро проскочил дальше, вперёд, увидел небольшой закуток справа и притаился за ним. Несколько минут он стоял в тишине, судорожно всхлипывая, восстанавливал сбитое от бега дыхание. Потом понял, что пацаны его потеряли и позволил себе расслабиться. Около стены Коля заметил небольшую, узкую лавочку и, присев на неё, наконец, смог оглядеться. ТО, что он увидел потрясло его детское воображение.

Это был совсем другой мир. Мальчику показалось, что он оказался внутри деревянной, сказочной шкатулки. Прямо перед собой он увидел невысокие ворота-дверцы, на створках которых были искусно выписаны лики святых. На стенах разместились многочисленные иконы разных размеров, но все они были богато украшены. Их роскошные золочёные рамы матово поблескивали от мягкого света. Своды храма были тоже расписаны фресками. А окна были причудливой вытянутой формы с цветными, мозаичными стёклами. Свет, попадая через них в помещение, красиво преломлялся и плясал на каменных плитах пола цветными всполохами. И ещё кругом мерцали огоньки свечей, устроенных на очень красивых высоких позолоченных подставках. У маленького Коли захватило дух от этой грандиозной красоты, искрящихся красок и восхитительного мягкого света. Вертя головой, он не заметил, как неслышно открылись ворота и из них вышел священник. Коля увидел его прямо перед собой, батюшка был в красиво украшенной камнями и золотом длинной одежде, с длинными седыми волосами и бородой. Поверх парчовой накидки, на груди, у него расположился большой, весь в цветных камнях, золотой крест. В руках священник держал нитку из шариков приятного зеленоватого цвета. Он с интересом разглядывал мальчика, сидевшего на скамейке и, восторженно смотревшего на него.

– Ты чей, отрок? Ты здесь с мамой? Батюшка говорил мягко, тихо, но все слова звучали чётко.

– Нет, я здесь один… Я случайно… Меня зовут Коля Трусов. Лепетал Коля растерянно.

– Ты крещён?

– Мама говорила, что меня крестила бабушка. Я тогда маленький совсем был!

– Крест носишь?

– Нет, дяденька, но дома у меня есть крестик! Коля вдруг испугался, что его сейчас выгонят отсюда и никогда больше не впустят.

– Ко мне надо обращаться Отец Алексий, и раз ты крещён, нужно носить крест постоянно, он будет тебя охранять! Батюшка говорил с ним мягко, чуть наклонившись к нему, глаза смотрели на Колю ласково.

– Да, да, я сегодня одену и не буду снимать. – Коля быстро закивал головой. – А можно я завтра приду к вам? Батюшка выпрямился, посмотрел на него сверху.

– Приходи в это время. Если у тебя появятся вопросы, задавай, я помогу тебе разобраться. И он, вытянув руку, перекрестил Колю, потом плавно развернулся и зашёл обратно за ворота.

Уже дома, сидя на кухне, Коля, будто впервые, увидел стены со старыми обоями, чистую, но тоже старую и обшарпанную мебель, ободранный табурет. В остальных комнатах их маленькой квартирки было не лучше. И он, наконец, понял, кем хочет стать. Я хочу, как Отец Алексий, работать в таком красивом, тихом месте, где мало народа, а все, кто приходит ведут себя скромно и почтительно. И фамилия не нужна! Это был последний, немаловажный для Коли аргумент.

Поздним вечером, когда пришла уставшая мать, Коля попросил найти ему крестик. Она посмотрела на него внимательно, ей показалось, что сын неуловимо изменился. Взгляд стал спокойнее, увереннее. Она не стала его расспрашивать, поискала в небольшой старой шкатулке с облупившейся эмалью и нашла маленький серебряный крестик на тонком шнурочке. Пристроила его на шею Коле, погладила его по голове и поцеловала в бледный лоб.

Он пришёл в церковь на следующий день после уроков, и ещё через день, и ещё на следующий. Мальчишки от него не отстали, но он почему-то перестал их бояться. И те, почувствовав это, стали постепенно терять к нему интерес, скорее уже гоняли его по привычке. Коля, сразу после школы, бежал к отцу Алексию, и забрасывал того множеством вопросов обо всём на свете. С батюшкой его любознательному уму было бесконечно интересно. Вскоре, он стал оставаться на службы, а после шёл домой. Уроки делал уже поздно вечером, а потом уставший, но довольный ложился в постель. Он перестал включать везде свет, спал крепко, почти без снов. Он нашёл равновесие. Коля всё схватывал на лету. Потихоньку отец Алексий стал перепоручать ему всякие мелкие дела. Давал мальчику читать много разных книг, многие из которых были на странном, как сказал батюшка, церковно-славянском языке. И Коля понемногу стал изучать этот древний язык. Батюшке нравился этот любознательный, усидчивый мальчик, и вскоре он стал неотъемлимой частью его прихода.

Глава 6

Захар Иванович очень жалел старую Агафью – потерять единственного сына, этого и врагу не пожелаешь. Старуха вроде держалась – поплакала совсем немного, больше молилась, беззвучно шевеля бескровными губами. Захар взял на себя все хлопоты о похоронах и поминках Василия. Хоть и был тот человеком сложным, нелюдимым, но с Захаром у них сложились почти дружеские, родственные отношения. Да и осуждать кого бы то не было Захар не привык. Поменять, никого не поменяешь, а врага нажить можно легко. За этот его миролюбивый характер в деревне его любили, уважали, за советом приходили все, и старый и малый. Мальчишек в деревне было немного, в основном молодёжь подтягивалась в Балуево летом, на каникулах. И Захар собирал их, водил в лес, учил в нём ориентироваться, рыбачил с ними, а тех, кто постарше, даже обучал охотиться. Мальчишки всегда ждали летних каникул, обожали Захара, а некоторые даже стали привозить в деревню своих друзей из города. Родители спокойно доверяли пацанов Захару, он имел здесь непререкаемый авторитет, и в шутку, между собой, называли его заведующим детского лагеря. «Выпускники» этого деревенского лагеря повырастали серьёзными хорошими парнями и крепко дружили между собой. Начав взрослую жизнь, не забывали о новых подопечных Захара, как когда то их родители, скидывались на лодки, снасти и палатки, да и сами иногда были не прочь вспомнить детство.

Захар Иванович в свои 76 был поджар, силён и вынослив. Лицо, обгоревшее за лето от солнца и ветра было тёмным, ярко-белые седые волосы добавляли контраста, резкие морщины на лбу и около рта придавали ему немного пиратский вид. А вместе с его любимой тельняшкой сходство с пиратом было почти полным. Не хватало только повязки на один глаз. Захар жил хорошо – дом был большой, благоустроенный. Захар – мужчина хозяйственный, да и Василий, покойный, много ему помогал, так что хоромы, как говаривали в их деревне, вышли знатные. Была и машина – ещё не очень старые жигули, которые зимой стояли в тёплом гараже. А ещё помогали дети. Их у Захара было двое, сын и дочь. Жили они далеко, но отца не забывали. Сын его всегда хорошо учился, после института быстро стал продвигаться по службе, женился и сделал Захара дедом двоих отличных мальчишек. Парни уже тоже выросли. А дочка двадцать лет назад вышла замуж за француза, и теперь живёт с ним и детьми в милом французском городке в ста километрах от Парижа. Они часто присылают письма с фотографиями и звонят. Раза три приезжали к нему в гости. Сейчас вместе с ним живёт Сашка, его племянник. Маленьким его постоянно привозили к Захару на лето и парнишка очень полюбил эти места. Характер у подростка был непростой, взрывной, родители с ним не справлялись, а Захар к пацанёнку ключик подобрал, да и друзей Сашка много приобрёл в Балуевском лагере. Парень вырос, отслужил в армии, закончил техникум. И продолжал приезжать к Захару, а когда подвернулась работа по специальности недалеко от Балуево, он переселился к дяде жить постоянно.

Похороны Василия были назначены через два дня, дел у мужчин было невпроворот. Так что крутились как могли – Агафью берегли. Место на старом кладбище уже подготовили, тело Василия тоже, соседок организовали для готовки поминального стола. Хотя женщин и уговаривать не пришлось, Агафью здесь любили и уважали. А вот со священником затормозили – Агафья сказала, что отца Николая к телу сына не допустит, так и сказала: «Только через мой труп», а на их вопросы – Почему?, отвечать категорически отказалась. И Сашка утром рванул в соседний район договариваться с другим батюшкой об отпевании. Из родственников ждали Вику из Москвы, последнюю Максимову, как сказала Агафья. Очень старушка её ждала, хотела на двоюродную внучку в живую посмотреть, а то только фотографии и видела. Василий детьми так и не обзавёлся. Калерия хотела сама приехать, но Агафья попросила её уговорить Вику приехать, сказала, что слаба совсем стала, так могут и не свидеться вовсе.

Водитель автобуса объявил Балуево. Вика, вслед за говорливыми тётками, пробралась поближе к двери. Женщины удивлённо покосились на неё, потом друг на друга. Выбравшись из автобуса, Вика огляделась, наклонилась за сумкой, но её руку опередили. Выпрямившись, она увидела перед собой долговязого, дочерна загорелого блондина в футболке непонятного цвета и старых джинсах. Схватив вторую сумку в другую руку, парень оскалился белоснежными зубами.

– Я – Сашка! Твой брат! Троюродный! Сашка указал ей головой в сторону светлых жигулей и потопал впереди неё – Ты в курсе?

Вика неуверенно пошла за ним. По пути к машине он обернулся, и помахал рукой вместе с сумкой Викиным попутчицам. Вика тоже повернулась – тётки стояли у автобуса, как вкопанные.

– Всё, можно больше ничего и никому про тебя не говорить! Через час эти «средства массовой информации» донесут весть о тебе по всей деревне! – заржал Сашка, закидывая Викины сумки на заднее сиденье. – Садись, давай, сестра! Не тормози! А ты похожа на Агафью, глаза особенно!

Какой весёлый у меня родственник! Он что, постоянно хохмит что ли?

– А почему на машине? Далеко ехать? – Спросила Вика своего нового брата.

– Да нет! Но Агафья приказала московскую гостью встретить, как полагается!

– Мы сейчас к ней едем, да? – Вика слегка напряглась, пытаясь скрыть свой страх.

– Нет! Сегодня будешь у нас с дядей Захаром, а завтра после похорон уже к ней! – Сашка посмотрел на неё заговорщицки, подмигнул и чуть злорадно хохотнул, – Ждёт она тебя.

Ну вот! Мама уже всех посвятила! Этот Сашка теперь будет меня подкалывать постоянно!

Приехали они быстро, не прошло и десяти минут, как они въехали в открытые ворота. Вика вышла из машины, и чуть не охнула…. Она стояла на широком дворе, отделанном цветной тротуарной плиткой. Дом тоже не отставал. Роскошный, светлый, двухэтажный он глядел на неё чистыми, блестящими стеклопакетами. А на широченном, полукруглом крыльце стоял совсем белый, но крепкий старик в тельняшке и держал под руку маленькую старушку в белом платочке. Та, хоть и опиралась на трость, но спину держала прямо. Лицо её было маленьким, сморщенным, как печёное яблочко, но щёчки были свежими, розовыми. Горестное выражение лица не обесцветило её яркие, светло-зелёные глаза. На Агафье было смешное платьице в мелкий, пёстрый цветочек, но ей оно шло. Вот такой я буду старушкой! – подумала Вика и пошла навстречу старикам. Сашка подозрительно молчал, вытаскивая сумки из машины.

– Здравствуйте! Мама вам гостинцы собрала там! – Вика махнула рукой назад, на сумки и растерялась, не зная, что говорят в таких случаях. Но, казалось ничего и не надо говорить. Агафья погладила её лицо рукой, глаза старушки заблестели и Вика испугалась, что она сейчас расплачется.

– Деточка, да ты вылитая моя мама – наша порода – максимовская!

– Ну а я – дед Захар! Прошу так сказать, любить и жаловать! Не топчитесь на пороге то – пошли в дом! – и дед открыл массивную дверь, выкрашенную в яркий синий цвет. Внутри дом не поражал роскошью, всё было просто, свободно и чисто, но всё равно представление Вики о деревенском доме он обскакал в несколько раз. Из комнаты, услышав людей, с королевским достоинством, выплыла чёрная, с подпалинами, такса. Склонив голову на бок, пёс разглядывал гостью, а она его. Длинное, но мускулистое тело, гордая сильная шея, смешные короткие, чуть кривоватые лапки. Гордо поднятая, вытянутая голова и раскосые, абсолютно человеческие, бархатные глаза. Пёс приветственно тявкнул.

– А это наш Кекс! Знакомиться пришёл! – Захар любовно погладил своего питомца. – Сашка его притащил ещё малышом, бракованным он по породе оказался, и хозяева от него отказались. А нам то всё равно, лишь бы душа была! Да, Кекс! Как охотнику, ему цены нет, и на кролей, и на уток. Кекс – молодец! – и пёс смешно подпрыгнул и закружился, звонко тявкая. – Это он соглашается!

Да, у меня богатейшие родственники! А я еще думала о туалете на огороде! От жизни я определённо отстала, или в деревне жизнь пошла вперёд семимильными шагами. Думая так, Вика, подталкиваемая Захаром оказалась на кухне. Все уселись за столом, на котором стоял запотевший стеклянный кувшин с рубиновым морсом, а на большом металлическом блюде горкой лежали аппетитные румяные сырники. А рядом большая мисочка со сметаной и хрустальная вазочка с домашним вареньем, из которых торчало по чайной ложечке. Пахло всё это так упоительно, что у Вики слюнки потекли. Приборов на столе не было, только большие прозрачные бокалы под морс, да небольшие разномастные тарелки.

– Поешь с дороги, доченька! Устала, поди? – Агафья уже накладывала ей в тарелку сырники. Горе на её лице немного отступило. Вика, не долго думая, взяла рукой сырник и откусила хороший кусок

– Наш человек! – сказал, вошедший в кухню, Сашка и тоже схватил сырник прямо с блюда….Они макали их в сметану, подкладывали себе варенье…. Вика вдруг почувствовала себя, как дома – спокойно и безмятежно. Только вот повод моего приезда совсем не располагает к безмятежности – одёрнула она себя.

Глава 7