Сокровища Креста

Так они и сидели за круглым столом, в открытое окно уже заползала прохладная темень, и сверчки, как сумасшедшие, пели свою вечернюю песню. Где-то совсем рядом покряхтывала коза, и вдалеке басил чей-то пёс. Старушка расспрашивала Вику о Калерии, о ней самой, о Москве. Вика подробно отвечала на её вопросы, а самой это всё казалось таким далёким, и такими малозначительными казались городские проблемы. Второй день ей не нужен телевизор, ноутбук да и телефон тоже. А я думала, что умру тут со скуки. Эти мысли крутились в её голове под тихую речь Агафьи.

– Бабушка, расскажите мне про деда Авдея! Ну что помните! – попросила она.

– А ты не завтра ли уезжаешь? – Агафья смотрела на неё с хитроватой улыбкой.

– Нет, я ещё побуду у вас до воскресенья!

– Тогда давай завтра! Мне тебе много надо успеть рассказать! И про Авдея, и про маму мою! И показать надо тебе документы, записи его сохранились! Будет тебе, чем заняться! – Агафья тяжело поднялась. – А то глаза то вон у тебя уже закрываются, я то поспала, а тебе надо отдохнуть! Утро вечера мудренее! Норка, идём ко мне! – и она пошла к себе в комнату, а за ней, чуть помедлив, двинулась кошка.

У себя в комнате, выключив свет и вытянувшись на кровати, Вика ещё долго слушала Балуевскую ночь. Окно, выходившее в сад, она распахнула настежь. В саду шуршали листвой деревья, убаюкивали её, неся в комнату тончайшие запахи цветов и звуки падающих плодов. Сон пришёл незаметно и погладил Вику по щеке….

Агафья же уснуть не могла. Она ещё долго стояла перед большой фотографией сына, но больше не плакала. Мысли её всё крутились вокруг рыжей девочки Вики. Спокойная, смышлённая, хозяйка, глаза живые – наши. Может у неё получится разгадать тайну Авдея. Ты, сыночек не смог, всё тебе казалось, что ты совсем рядом! Да не успел! Надо девочке рассказать всё – и про книгу, и про этого нехристя Николая! Правда, опасный он, надо его остерегаться! Как он тогда глянул на меня, когда я ему отказала записи отца отдать! Зло, нехорошо посмотрел, не как священник! Почему то мне кажется, что не без его помощи ты, сынок, удар получил! Видели мальчишки его машину в тот день на крайней дороге. Вот подиж, теперь узнай! Всё завтра надо девочке обсказать, предостеречь надо, и на порог его больше не пущу! Агафья всё стояла перед фотографией сына и тихо делилась с ним своими планами.

Глава 10

Николай за лето сильно вытянулся, превратившись в длинного, худого парня с довольно мрачной внешностью. Вроде ничего в его лице не поменялось, те же длинные, блекловатые волосы, затянутые в хвост, те же светлые глаза и узкий, с горбинкой, нос, те же тонкие, сжатые губы. Вот только чётче обозначились острые скулы, а главное изменился взгляд парня. Теперь он смело и цепко смотрел на окружающий мир. С тех пор, как он случайно обнаружил в себе уникальные способности к гипнозу, Николай поменялся изнутри – к его любознательному уму и прекрасной памяти прибавилась спокойная уверенность в себе, хитрость и житейская практичность. Ведь все детские годы ему приходилось все свои маленькие проблемы решать самому, иногда ему очень помогал отец Алексий, который стал его духовником и наставником. Николай же шёл к своей цели узкими, извилистыми закоулками, которые чаще всего противоречили православию. И всё таки он твёрдо решил посвятить свою дальнейшую жизнь служению церкви. Несовместимость эту он чётко осознавал, но всегда находил оправдание, легко оправдывая себя, лавируя в текстах молитв и наставлениях своего учителя. О своих ночных переговорах с Богом Николай своему духовнику предусмотрительно не рассказывал, боясь потерять его доверие. И постепенно он ужился сам с собой, таким разным, называя это для себя борьбой за жизнь в предлагаемых условиях.

Закончив девятый класс, он сразу устроился работать дворником. Проработав всё лето, Коля скопил приличную сумму денег. Этот его заработок был большим подспорьем для его бедной матери, которая была основательно вымотана, пластаясь на двух работах и даже не задумываясь об отпуске. Николай очень переживал за неё – последнее время здоровье женщины серьёзно ухудшилось. А она даже не думала позаботиться о себе, вместо этого все её мысли были заняты сыном, который так повзрослел за лето и ему просто необходимо было купить новые вещи. Когда Коля принёс ей заработанные деньги, радости её и гордости за сына не было предела.

В конце августа мать с сыном собрались и поехали в ближайщее подмосковье на рынок. В Москве в последние годы развелось многое множество этих стихийных торговых точек. Казалось, все жители столицы начали торговать. Располагались люди со своими котомками на огромных площадях, на стадионах. Страна, как то в одночасье, превратилась в один сплошной рынок. Но Галина повезла сына именно в подмосковье, там можно было купить дешевле. Уж больно вещей надо было купить много, Коля совсем поизносился и очень повзрослел. Совсем неожиданно мать вдруг увидела в нём мужчину, сильного, властного. Она сначала расстроилась от этого своего открытия, так быстро пролетели годы! Но потом почувствовала себя защищенной – наконец-то в доме появился мужчина. У сына пока всё получалось легко и без её помощи, и мать была уверена, что за этой спиной ей совсем скоро станет легче. Коля был очень привязан к матери, никого из близких больше не было, и Галина была уверена, что сын её не оставит и не подведёт… Когда сын примерял вещи, ютясь в импровизированных примерочных, состоящих из двух деревьев и висящей между ними скатёрки, а потом вылезал оттуда и показывался ей, мать только вытирала слёзы счастья и кивала головой. Так ей всё нравилось. Вещи были добротные, правда, все чёрного цвета, остальные Коля категорически отрицал, не смотря на все многочисленные попытки Галины заставить его примерить красочные, полосатые джемперочки. Они купили ему пару джинсов, рубашки, толстовку, свитер, теплые кроссовки и настоящий пуховик. Этому пуховику мать радовалась больше всего, наконец-то её сын будет зимой прилично выглядеть….. Но больше всего её материнское сердце радовалось тому, что её мальчик не пойдёт в армию. С его сахарным диабетом армия ему не грозила. Страшные вести о войне в Чечне, о дедовщине, рыдающие и протестующие матери молоденьких солдатиков, погибших в первые же месяцы после призыва, цинковые гробы, эти новости всё чаще прорывались на телеэкраны и страницы газет. И Галина каждый день благодарила Бога за болезнь, спасающую её сына от этих ужасов. Конечно, её пугало, что Коля так рано уйдёт от неё во взрослую жизнь, но он будет жив, а это для неё было самым главным.

Последний год в школе не пугал Николая – учился он легко, школьные преподаватели привыкли к его стабильности в учёбе и уважали мальчика за то, что он всё успевает без тычков и подгонов. Учителя всегда удивлялись невероятной усидчивости у молодого парня, над которым не довлеют взрослые. После того, как он выжил из школы Пашку Колесова, врагов больше не осталось, да и выпускной класс заставил большинство пацанов, наконец-то подумать об аттестате. Для Николая этот год был труднее, чем у его одноклассников, он готовился поступать в непростой ВУЗ, а в духовную семинарию. Ему приходилось много читать на церковнославянском, учить множество молитв и тропарей. И сразу после получения аттестата в школе он решил поехать послушником в мужской монастырь, а потом поступать в семинарию, которая находилась там же. Без участия отца Алексия здесь не обошлось. Батюшка очень хорошо знал игумена Димитрия, настоятеля монастыря, и объяснил Коле, что это послушание автоматически даст молодому парню благосклонность приёмной комиссии духовной семинарии.

После развала Советского Союза церковь начала бурно восстанавливать свою деятельность. Поднимались новые храмы, реставрировались заброшенные церквушки по крупным деревням и центрам. Семинарии только-только начали возрождаться из пепла. Подготовка и обучение было скрупулезным и очень высокого качества. Кадры готовили сильные, подкованные, с богатыми, глубокими знаниями не только богословских дисциплин, а ещё логики, психологии, иностранных языков и даже философии. Программа обучения здесь включала в себя намного больше предметов, чем в обычном ВУЗЕ, ну а полный пансион семинаристов и определённая обособленность этого высшего учебного учреждения легко превращали этот огромный человеческий коллектив в чёткий, отлаженный, единый организм.

Коля, как мог, успокаивал мать, которая часто плакала, думая о скорой разлуке.

– Мам, сама подумай! Ты сможешь, наконец, немного вздохнуть! Я буду почти на полном обеспечении и тебе можно будет остаться только на одной работе! Я же должен был когда-нибудь повзрослеть! А ты теперь можешь подумать о себе, отоспаться, наконец! Мам, тебе всего сорок, ты отдохни, а потом Бог подскажет, как дальше будет! Я с тобой, мам! Я сделаю всё, чтобы мы жили хорошо, обеспеченно! – Галина слушала своего взрослого сына и верила каждому его слову, но здесь она недоверчиво покачала головой. – Да, мы будем жить БОГАТО!!! Я пока не знаю как, но так будет! Верь мне! – Николай говорил так, как будто это новая богатая жизнь была совсем рядом, он чувствовал её и точно знал, что ещё немного и она настанет.

Глава 11

Петух надрывался долго и истошно, своим сумасшедшим кукареканьем перебудив всю живность Балуево. Вика открыла глаза и ещё долго лежала, слушая, как делятся новостями соседские животные. За открытым окном шумел утренний сад, занося в комнату свежую прохладу. Даже не глядя на часы, Вика знала, что ещё очень рано. Как не странно, уснула она вчера легко, и великолепно выспалась. Это было удивительно – в Москве Вика засыпала очень тяжело, долго крутясь на постели, считая секунды за тиканьем больших часов, а утренний подъем давался ей ещё тяжелее. Первые полчаса после пробуждения она бродила по квартире с полузакрытыми глазами. А тут, в такую рань, чувствует себя лёгкой и бодрой. И Вика сладко потянувшись, выпростала руки из под тяжелого, пушистого одеяла, повозила ногами, сталкивая его в сторону, и быстро встала… Натянув джинсовые шорты и белую, свободную майку она быстро спустилась вниз. Дом встретил оглушающей тишиной и Вике сразу стало понятно, что встала она первой. Легко, на цыпочках подкравшись к комнате Агафьи, Вика осторожно приоткрыла дверь. Бабушка тихо спала на боку, вытянув правую руку. А на её руке, удобно устроив маленькую головку, устроилась Норка, вытянув передние лапки к Агафье и удобно устроив свою блестящую тушку…. Вика тихонько затворила дверь и прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться слишком громко от этого зрелища.

Распахнув большие, стеклянные двери, она вышла на террасу, огляделась и спустилась в сад. Там было так хорошо, свежо, что Вике захотелось размяться. Немного поваляв дурака, она обошла весь садик, подолгу задерживаясь около кустов с цветами и у грядок со свежей зеленью. Всё это великолепие пробудило в ней зверский голод, и она бодренько отправилась на кухню. Такой голодной Вика ещё никогда себя не чувствовала. Найдя самую большую кружку, заварила себе крепкий, сладкий чай, и немного подумав, быстро соорудила два огромных гамбургера из вчерашних картофельных булочек, мяса и сыра, которые нашлись в холодильнике, добавила ещё помидоров и зелени. Зелёный соус сделала из горчицы, свежей зелени, лимона и ароматного подсолнечного масла. Сэндвичи получились высокими, и Вике пришлось немного прижать их рукой. Есть такого гиганта было нелегко, но она решительно приступила к делу, изрядно перемазав щёки вкуснейшим ароматным соусом. За этим занятием её и застали Агафья с Норкой. Вика улыбнулась во весь свой испачканный рот и кивнула Агафье на её экземпляр.

– Доброе утро! Я и для вас сделала! А я такая голодная проснулась! Очень вкусно – попробуйте! – Вика уже подхватилась и, спросив какой чай любит Агафья, подала той чашку крепкого дымящегося напитка.

– Ой, дочка, да я ж не осилю! Это ж как тут начать то? – Агафья покрутила в руках гамбургер в руках, потом разделила его наполовину и надкусила. – Ммм, как вкусно то! Вот вроде просто бутерброд! А так необычно, и соус такой! Остренький! – Агафья тихонько засмеялась. Смеялась она тоненько, потешно булькая, и так заразительно, что Вика расхохоталась, показывая на бабушкино лицо, тоже здорово измазавшееся в соусе.

Норка, которая сидела тут же и намываясь лапками, вдруг громко и возмущенно мявкнула, прервав свой утренний туалет. Агафья сразу перестала улыбаться.

– И то правда, Норушка, чего это я? Только сына схоронила и смеяться вздумала! Вот жизнь какая – человек уходит, а его близкие продолжают жить дальше. Ты, доченька, такая светлая, что я перестала чувствовать себя одинокой в этом доме! Даже поспала сегодня без лекарства. Спасибо, что приехала! – у старушки опять на глазах блеснули слёзы, и она отёрла их сухой, маленькой ладошкой. Чай они всё-таки допили, потом Агафья стала кормить кошку, а Вика убирать со стола…

Потом приходила соседка с козой – принесли большую двухлитровую банку молока, а заодно и Агафью проведать. Увидев бодрую старушку и, суетившуюся на кухне с посудой, Вику соседка приободрилась. Потащив за собой упирающуюся козу, заторопилась докладывать новости другим соседям. После плотного завтрака Вика расслабленно отправилась на террасу, Норка, немного подумав, двинулась за ней, а Агафья отправилась в дальнюю комнатку, дверь которой схоронилась под лестницей.

Вика уселась на ступеньке широкого крыльца террасы, поглаживала гладкий бок Норки, развалившейся рядом на солнышке, и решала чем же ей заняться до вечера. Долго думать не пришлось – Агафья появилась в дверях, неся целую кипу каких-то бумаг и несколько тёмных то ли книг, то ли тетрадей. Всё это богатство венчала толстая большая книга с тончайшей, металлической отделкой. Именно в эту книгу упирался Агафьин подбородок, от неудобства старушка смешно покряхтывала. Вика быстро подскочила, вызвав недовольное ворчанье Норки, и приняла у бабушки её драгоценный груз.

– Бабушка, что ж вы не позвали меня! Тяжело же!

– Деточка, ты меня вот давеча спрашивала об отце! Вот это всё от него. Давай устроимся с тобой здесь, на терраске, клади всё на столик! И давай договоримся – зови меня на ты! А то взялась выкать, чай не чужие мы с тобой!

– Простите! Ой, хорошо, бабушка, перестроюсь! Только вот места то нам тут не хватит! – столик и правда уже был завален рукописями, которые грозились свалиться на пол. Вика принесла из комнаты стул и разместила половину бумаг на нём. Пришлось им ещё притащить кресло из гостиной для Агафьи и теперь им было очень удобно.

– Так вот, внученька, я постараюсь рассказать тебе всё, что знаю! Понимаешь, не дают мне покоя мысли о странной смерти Васеньки. Я, конечно, не могу сказать, что он был здоров как бык, но для 62 лет был мужчиной очень сильным. Мне кажется, началось всё полгода назад – когда к нам заявился этот отец Николай. Его поставили на приход в нашем районе. Он пришёл к нам, представился, всё вроде так чинно, и сказал, что узнал, мол, что мы семья бывшего настоятеля здешней церкви. Ну и запел соловьём! Уж очень его интересует история церкви, история моего отца – твоего прадеда, значит! Особенно, как здесь всё было в двадцатые годы, в самый страшный момент для священнослужителей. Якобы, книгу он пишет об этом и по всем бывшим приходам тоже ездит. Вообщем, говорил много, красиво, но до того он мне сразу не понравился, что и передать тебе не могу.

– Бабушка, так может правда книгу человек пишет! – Вика слушала внимательно, обнимая одной рукой под брюшко кошку, опять устроившейся у неё на коленях, а другой приоткрыв большую книгу в металлическом переплёте.

– Да, нет! Деточка, не ошибаюсь я в людях то! Уж больно долго живу, да и много пережила, разных людей встречала! А у этого-то внешность какая-то невзрачная, неприятная, глаза неспокойные, нет добра в них, понимаешь! Это я сразу чувствую! Так вот, начал он о записях отца спрашивать, а у меня, прямо сразу, сердце то и заныло. Василий, смотрю, тоже напрягся. А Николай то этот как-то сразу уловил это, умный гад! И давай напирать то на нас – мол, таких образованных священников, каким был ваш отец, сейчас мало. И если он писал что-то для себя, или для духовной прессы, то это очень ценно для церкви, для православных. Ну и что-то ещё в этом роде. Отец то мой, и правда, кроме семинарии, ещё и духовную академию в Москве закончил. Ему прочили большое будущее, он писал много статей, мог защититься и делать карьеру в церкви, но он уже давно встретил мамочку и решил пойти по белому пути.

– Бабушка, это как по белому пути? Что это значит?

– Ты же правнучка священника! – ахнула Агафья – и не знаешь, что есть чёрное монашество и белое! Ну да ладно! Мне то отец это рассказывал, а тебе кто мог рассказать. Так вот, как бы попроще тебе объяснить то? Чёрное монашество – это те, кто отрекается от всего мирского, дают такие обеты, и проходят через рукоположенье, только из чёрного монашества назначают на высокие посты в церкви. Или можно выбрать белый путь – это нужно сделать перед рукоположением в дьяконы, жениться на хорошей девушке, девушку должен твой наставник одобрить, а потом его уже рукоположат и назначают на приход. Белые, они все на приходах, чёрные на приходах редкость. Вот этот Николай – он в чёрном монашестве, а всё ж таки на приход поставили, а может сам захотел… – Агафья тут замолчала, задумалась о чём-то, Вика в нетерпении завозилась в кресле, потревожив Норку, которая возмущенно зашипела и соскочила с её колен. А Агафья снова начала: