Камертон

– И мама тебе уже не нужна.

Это уже не «напрямую», а «напролом».

– А зачем?

– Зачем тебе мама? – грустно переспросила она.

– Зачем ты пришла именно сегодня?

Она открыла сумку, громко щелкнув золотым замком, и выудила оттуда круглые зеркальные очки, нацепила их на нос и стала еще больше походить на кинозвезду. Джуд молча ждал ответа. Он не собирался играть роль ребенка или допрашиваемого.

– Как братья?

– Нормально.

– Они бы меня не узнали, если бы вот так увидели.

– Полагаю, да. Не узнали бы.

– Что они думают обо мне?

Джуд неопределенно пожал плечами. Что могут думать дети, которые помнят и мать, и отца очень смутно? У них даже фотографий почти не осталось после пожара, только те, что хранились у бабушки, лиц там было толком не разглядеть. Он не собирался этого говорить, но не сдержался:

– Они едва не погибли в огне.

Мама махнула рукой, перечеркивая воспоминание, определившее всю его жизнь.

– Не погибли бы. Они же мои дети, дети саламандры.

– Могли бы погибнуть. Задохнуться в дыму. Ведь еще мы дети нашего отца, – услужливо подсказал Джуд. – Человека. Который, кстати, как раз этого пожара не пережил.

– Сам же его и устроил.

– Да.

– Я не так себе представляла нашу встречу, – призналась мама.

– А… я тоже.

Она несмело вытянула руку и погладила его по голове. Джуд не отстранился, но и на ласку не ответил. Что-то погибло, когда она ушла навсегда, что-то сгорело при пожаре. Что-то – позже, когда он выживал один в приюте. Когда пытался сладить с трудными близнецами, обиженными на него за то, что он их якобы бросил – их развели по разным учреждениям, – за то, что он им не отец, за то, что он им не мать. Когда он радовался, что близнецы хотя бы есть друг у друга и это неизменно, и понимал притом, что он-то им третий лишний, навязчивый, строгий, нудный «большой брат».

Что-то оборвалось и умерло прямо сейчас, когда он осознал, что она явилась только потому, что ей что-то от него надо.

До него донесся взрыв смеха из-за соседнего стола. Там было все хорошо.

Приблизился официант. Джуд жестом отослал его прочь, скорчив извиняющуюся гримасу.

– Ты знаешь, почему я ушла, – с упреком сказала мама.

Джуд с улыбкой покачал головой. Он мог понять, если женщина уходит от пьющего супруга, сто раз видел, как кромешницы бросают человеческих мужей, знал, но никак не мог привыкнуть к тому, что кромешники считают людей второсортным материалом, а детей от них – побочным продуктом необходимого брака. В семье его родителей таилась загадка. Если кромешница выходит замуж только для того, чтобы задержаться в мире людей, она обычно рожает одного ребенка и летит вперед, к своей цели – роскошной, звездной жизни. У Джуда были младшие братья, близнецы, да, но все же рожденные четырьмя годами позже. Это означало, что что-то удерживало маму рядом с отцом. Джуд был не тем человеком, который принялся бы вопить: «Как ты могла нас оставить?!» Сейчас ему было скорее любопытно. Получается, мать с отцом действительно любили друг друга. Но почему тогда она испарилась, совершенно не заботясь о собственных детях?

Нет, он не станет спрашивать. Хватит уже того, что он затронул тему пожара, нельзя было.

– Если ты снимешь очки, можем сделать совместное селфи, я потом покажу близнецам, – предложил он любезно, вытаскивая из кармана смартфон.

– Покажешь близнецам? – растерянно повторила она.

– Мальчикам. Гелиану и Лину. Они бы тебя не узнали, но я разъясню. Перешлем им фото по вайберу. Ты же с ними встречаться не будешь, так? Это я тебе понадобился. Говори уже зачем, сейчас жена придет.

– Жена? – с таким же недоумением отозвалась мама.

– Моя жена. Я женат. Детей пока нет, так что ты пока еще не бабушка. Если будешь заглядывать чуть чаще, чем… я тебе сообщу; как только – так сразу. Или, может, ты придумаешь какой-то канал связи. Написать записку и положить под камень. Написать записку и… сжечь, я не знаю. Воскурить. Ты ж огненный дух. С особым заклинанием? Только скажи. Чтоб я был в курсе.

– Джуд.

Она смотрела на него странно. Наверное, пыталась разглядеть в его чертах того мальчика, которым он когда-то был. Кромешники живут долго. Люди – значительно меньше. Они растут и взрослеют стремительно. И стареют.

Джуд хотел быть членом такого же клана, какой веселился сейчас за соседним столом. Чтобы шумели вокруг внуки и правнуки, а многочисленные невестки, сыновья, зятья и дочери шутили. У него не может быть никакого клана, кроме того, главой которого станет он сам – в будущем, если повезет. Что до его матери, она хотела на века оставаться столь же юной, прекрасной, нежной и волшебной. Она ушла, чтобы жить своей жизнью. Все это было совершенно понятно. Не давал покоя один вопрос – зачем она появилась тут сегодня. Это никак не могло быть случайностью.

– Я жду, мам, – напомнил он.

– Чего?

– Селфи со звездой. Ты готова? Или, может, ты вначале расскажешь, что привело тебя сегодня в это кафе. Я слышал, ты удалилась из мира людей, значит, не пообедать заскочила невзначай. Если ты хочешь поговорить со мной конфиденциально, говори быстро, сейчас придет моя жена, и отсылать ее я не буду.

– Кто она?

Джуд вздохнул.

– Она такая же полукровка, как и я.

– С огнем в крови?

– Нет, ее мать дух воздуха. Сильфида.

– Мой муж из водной стихии, – поведала мама.

– Поздравляю. – Джуд приподнял бровь. Он не был удивлен: скорей он удивился бы, узнав, что кромешница живет одна, в каком из миров это бы ни происходило. Наконец-то они приступили к делу.

– И у меня есть дочь. А у тебя сестра. Единоутробная. Чистокровная кромешница, я хочу сказать.

– Отлично. Значит, она сильфида. Ты пришла из-за нее?

Мама посмотрела на него укоризненно и подняла очки на лоб. Но ответить ей было нечего, ведь он во всем оказался прав.

– Она потерялась.

Джуд скептически нахмурился.