Тринадцатая редакция. Модель событий

– Забудьте о футболках – не сезон пока, – перебил его Виталик, размахивая следующей книгой. – Лучше скажите: кто-нибудь из вас слышал, чтобы в реальной жизни один человек говорил другому: «Катись-ка ты ко всем чертям»? Вас, например, когда-нибудь посылали к ним катиться?

– Вроде нет, – немного подумав, ответил Шурик. Наташа и Денис в ответ только молча помотали головами.

– Меня тоже. И в этом наше счастье. А то представляете, каково это: собрались все черти, их вдруг кто– то оторвал от важного дела: обжарки убийц до золотистой корочки, пассерования растлителей, тушения воров в соусе из клятвопреступников и так далее. Они недовольны, крутят головами, требуют объяснения. А никто ничего объяснить не может, черти только прибывают. Вы помните условие: нам нужны абсолютно все черти, иначе проклятие не подействует. И тут один самый глазастый чёрт видит: из приёмного окна – ну, вроде как на почте бывают – выкатывается такое нечто. «Ты кто? Тебе чего здесь надо?» – спрашивает самый глазастый чёрт. «Да вот. Мне сказали, чтобы я к вам катился!» – «Знаешь, что? – свирепеют остальные черти. – Катись-ка ты обратно. Не торопись только особо, по дороге можешь прошвырнуться по всем кругам ада».

– Звучит очень зло и цинично, – заметила Наташа.

– А это тоже модно, – огрызнулся Виталик, – общество перепотребления обожает циничных авторов.

– К сожалению, – согласился Шурик, – даже слишком. Таких, которые – раз, раз – попирают всё доброе и светлое. Вам сказали, что надо надеяться на хорошее? Ни фига! Они обманули вас! Давайте, ломайте свою жизнь поскорее, вам нечего больше терять. Унывайте, это же так круто! Считается, что если циничный – то умный. Жизнь его била-била – не разбила. Мир его ловил-ловил – да не поймал. Почему же побитость жизнью приравнивают к жизненной мудрости? Кто-то когда-то обжёгся на молоке и дует теперь на воду. Демонстративно дует, чтобы никто не подумал, будто он может ещё раз попробовать это молоко! А молоко давно остыло, из него, может быть, уже кефир сделали, сыр, творог. Едят и нахваливают. А циничный наш даже и не смотрит в его сторону. На что ему сдался этот сыр?

– Да нет, всё правильно, – неожиданно резюмировал Виталик. – Пусть будет много таких авторов. Народу-то на земле ещё больше. Сыра на всех не хватит. Я, например, не готов ни с кем делиться своим честно заработанным сыром. Каррр!

– Ой, продолжение вышло! – взвизгнула Наташа, выуживая из-под юбилейной пятидесятой допечатки «Оздоровления с помощью табака и алкоголя» толстенький том с драконами и магами на обложке. Она раскрыла книгу на середине, прижала к груди, полистала и не смогла сдержаться – начала читать вслух: – «И тогда он поклялся страшной клятвой, что вернётся сюда, на это же самое место, через триста лет и три дня и возложит корону на голову потомка Светлой династии». Вау!!! Он всё-таки нашёлся!

– Кто бы сомневался, иначе бы не было интриги. А вот интересно, чем страшная клятва, которой на этот раз поклялся Седой Колдун, отличается от просто клятвы, которой он клялся в предыдущей книге? – проявил неслыханное знание предмета Шурик. – Когда он страшно клянётся, он что – страшными ногами топочет, страшными зубами скрипит?

– А чего он клянётся-то всё время? Захотел возложить корону – возлагай! Через триста лет даже свидетелей твоей клятвы не останется, – вмешался Виталик.

– Это чтобы не забыть, – предположил Денис. – Ежедневника-то у него не было. А если поклянёшься, тем более страшно поклянёшься, то наверняка не забудешь.

– Ну да. А если и забудешь – то люди легенды об этом сложат, напомнят, – согласился Виталик. – Чем страшнее клятва – тем больше легенд. Надо вообще всех вокруг запугать своей клятвой, только так, чтобы они от страха дар речи не потеряли, – и тогда можно быть спокойным. Слушайте, как вы думаете, если я страшно поклянусь никогда больше не опаздывать на работу, это мне поможет?

– Это ему поможет, – шёпотом сказала Наташа, указывая глазами на Константина Петровича. – Он тогда тебя будет в два раза больше ругать: за то, что опоздал, и за то, что нарушил страшную клятву.

– Я всё слышу! – обиженно отозвался Цианид, моментально оказываясь рядом. – Прекратите сочинять обо мне мифы и легенды, я же не самодур, в самом деле. Кстати, объявленные шефом пятнадцать минут прошли, а Лёвы всё нет. Придётся его всё-таки подвергнуть административным санкциям.

– Конечно же ты не самодур, нет, что ты, – преувеличенно эмоционально всплеснул руками Даниил Юрьевич, появляясь за спиной у спорщиков. В последнее время он окончательно потерял бдительность: сквозь стены ходил, неожиданно исчезал и появлялся, даже облик иной раз менял – и всё это на глазах у сотрудников.

Считается, что живым – даже если они всё знают и понимают – не стоит лишний раз лицезреть такие трюки, ради их же блага. Но шеф Тринадцатой редакции уверен, что иной раз лучше свалиться буквально на головы подчинённым, чем позволять им тратить жизнь на бесконечные и утомительные споры о трудовой дисциплине.

Мунги с удивлением взглянули друг на друга: мол, что это мы, в самом деле, заняться нам, что ли, нечем? – и стали неторопливо рассаживаться вокруг заваленного книгами стола.

– А раз ты не самодур, то позволь узнать, чем вызвана эта элегическая печаль, неуместная на столь волевом и лаконичном лице? – миролюбиво продолжал шеф.

– Да всё нормально, – мотнул головой Константин Петрович, но лицо своё на всякий случай ощупал, – просто я хотел одну организацию развести на безвозмездную помощь. Хорошее же дело – культуру в нашем лице поддержать, я так считаю. А там один такой тип работает, ушлый, изворотливый, типичный проходимец, Иваном Андреичем зовут. Так вот, он с какой-то стати вздумал разводить на безвозмездную помощь нас!

– Нашла коса на камень, – хихикнула Галина Гусева. – Так что, неужели он тебя перехитрил?

– Куда ему! – отмахнулся Цианид. Видно было, что он уже жалеет о том, что начал этот разговор.

– То есть, всё-таки ты его поборол? – не отступалась старуха.

– Если бы.

– Стоп, а чем дело-то кончилось? – заинтересовался шеф.

– Чем-чем? Честным и благородным взаимовыгодным сотрудничеством, – разочарованно махнул рукой Константин Петрович.

– Так это вроде… Ну, хорошо же? Все же от этого выиграли, разве нет? – удивлённо произнёс Даниил Юрьевич.

– Организации-то выиграли. А вот мы с Иваном Андреичем – проиграли.

– Это называется гордыня, дорогой товарищ! – заявил Виталик.

– Это, товарищ дорогой, называется профессионализм! – отрезал Цианид. – Когда я упускаю выгоду, мне становится так стыдно, будто я совершил какое-то преступление. Деньги ведь были уже практически у меня, у нас в руках. Если бы не этот проныра Иван Андреевич… Что за человек – без мыла в задницу влезет!

– И где он после этого окажется? – с интересом спросил Виталик.

– Э-э-э? – строго посмотрел на него коммерческий директор.

– Ну, после того, как влезет?

– Ммм… – Константин Петрович свёл глаза к переносице и последовательно представил себе весь процесс. – В заднице?

– Ага, – довольно кивнул Виталик. – И что, это реально такое клёвое место, в котором всем обязательно надо быть, что ты ему завидуешь?

– Завидуй, завидуй, всем завидуй! – в кабинет бодро вошёл Лёва и, отвесив Виталику комический поклон, положил перед ним конвертик с контактом. – Ты нужен мне для дела. Вот этого. Срочно.

– Да, сэр, есть, сэр, – отвечал Техник, не двигаясь с места. – Мне бежать прямо щас или всё же предварительно стереть пыль с ваших ботфортов своим носовым платком?

– Всем стоять, никуда никому не бежать, – раздался знакомый голос, – Лёва, ты тоже сядь.

Нет, ну это уже чересчур для одного дня. Сначала начальник, любимый, дорогой, единственный и всемерно уважаемый, исчезает и появляется на глазах у всего коллектива, словно какой-то Дэвид Копперфильд, а потом вдруг ни с того ни с сего за столом обнаруживается ещё и Кастор. Который не просто появился из ниоткуда, но ещё и обставил всё так, будто он сидел тут с самого начала, просто его никто не заметил. Кстати, кто его знает, может быть, сидел и наблюдал. В такие моменты всем мунгам – даже бедовым сёстрам Гусевым, даже безупречному Денису – становилось немного стыдно за какие-то свои мысли, действия, чувства, недостойные или же просто мелкие. Ведь Кастор – если потребуется – способен видеть не только эти мысли, не только чувства, но и причины, их породившие. А ну как он однажды не выдержит и скажет: «Константин Рублёв, вон из класса!»

– Константин Рублёв, оставайся в классе, защиту я сделал уже, – усмехнулся Кастор, подошёл к окну, поднырнул под жалюзи, поглядел, что за ними скрывается, убедился, что ничего предосудительного, и продолжал:

– К остальным тоже никаких претензий, успокойтесь. Какие вы всё-таки впечатлительные – смех, да и только. Неужели я когда-то был таким же?

– Ещё и не таким, – вступился за свою команду Даниил Юрьевич.

– Что ж, предоставим слово «Мистеру Невозмутимость-1918»! – Кастор сделал приглашающий жест в сторону шефа Тринадцатой редакции. – Сердечный приступ, унёсший жизнь верного мужа и добродетельного отца, прервал славный путь… И так далее. А теперь к делу, люди мои. Все знают, что вы – самые лучшие работники на этом континенте.

Услышав такую похвалу, «люди» приуныли: они уже сталкивались с такими шуточками. Если Кастор кого-то хвалит, да ещё и не за дело, а просто так, по совокупности заслуг, значит, жди либо выволочки, либо задания повышенной сложности.

– Да чего вы так перепугались-то? – игриво спросил этот страшный человек. – Я всего-навсего хочу открыть вам тайну, которую вам знать не положено. А вы взамен поможете решить одну небольшую проблему – и мы квиты. Ну, кто хочет узнать тайну? Кому не интересно – те могут пока посидеть в приёмной.

Любопытных людей среди сотрудников Тринадцатой редакции оказалось больше, чем осмотрительных. Денис и Константин Петрович грустно и понимающе переглянулись, но остались сидеть на своих местах, потому что покидать команду в такой момент было глупо: всё равно «небольшую проблему» придётся решать всем вместе.

– Я никогда в вас и не сомневался, – удовлетворённо кивнул Кастор. – Слушайте, да что вы сидите, как на приёме у генерал-губернатора? Расслабьтесь, можете походить по комнате. Всем, кому мои слова покажутся преувеличением или шуткой, я даже рекомендую встать с места, подойти вот к этому окну и убедиться самостоятельно в том, что…

– …что к нам прилетели зелёные инопланетные слизни, – шепнул Виталик на ухо Шурику. Вернее, думал, что шепнёт, но в наступившей тишине его голос прозвучал слишком громко. Когда шутишь в обществе мунгов второй ступени и выше, убедись сначала, что они оценят твои шутки.

– Сейчас все поаплодируют, и я продолжу, – плотоядно улыбнулся Кастор. – А? Никто не хочет аплодировать? Жалость-то какая! А по-моему, очень смешно. Разве нет?

– Ну всё, извините, я заткнулся, и дальше тоже буду молчать, – жалобно пискнул Виталик, втягивая голову в плечи.

– Так вот, люди мои, все вы, наверное, обратили внимание на погоду за окном. А также на какую-то внутреннюю сонливость и вялость. А ну-ка быстро колитесь: обратили внимание или нет?