Масик

– Это наша институтская звезда… Он даже псевдоним взял – Старз, – пояснила маленькая, аккуратненькая женщина интеллигентного вида.

– Дорогая моя Ирина Васильевна, душенька! Я – как пародист, поэтов люблю чрезвычайно, – заметил длинноволосый. – Хи-хи… Помните, мою пародию на Зайченко? Ему очень хотелось меня убить.

– Да, как же, он здесь бегал и орал: «Где этот Иванов? Кто этот гад?» – приподнял голову от стола брюнет в очках. – Но, мы с Ириной вашим творениям всегда рады. Как и читатели. Все номера с прошлой юмористической страницей пошли нарасхват. Да, хоть какая-то живая струя в бесконечной простыне заседаний и распоряжений… А вам что угодно от нас? Объявление об утере студенческого билета напечатать нужно? Это платно; вы в курсе, молодой человек? – обратился он к застывшему пнём «Жорику».

«За студента приняли… Молодо выгляжу? Это – хорошо», – подумал тот. Вслух же произнёс:

– Нет. Я материал вам принёс. От Карины. С ФГиСЭО. Она вам сегодня позвонит.

– А, спасибо большое. Как раз в номер кусочка не хватало, – обрадовался редактор.

В это время, из небольшой комнатки, что была почти за его спиной, вывалились двое: батюшка в рясе и парень с бородкой и тоже в очках, как и редактор. Только, круглых. Первый, закругляя какую-то тему, сказал:

– В общем, закончили мы оба вуз. Как раз – НПИ. Вовка Пузырёв – химфак, я – энерго. Работы – никакой. И впереди не светит. Сидим мы во дворе на лавочке, курим. Думу горькую думаем. И решили, что сейчас есть только два пути: или в попы, или в милицию. В шутку решили. Но… Через месяц так и получилось: Пузырёв пошёл в милиционеры, а я – в… Священники.

– И как? Не пожалели? – спросил, включаясь в разговор, человек в строгом костюме.

– Нет. Уверовал потому что, – на этот раз серьёзно, ответил батюшка. – И не жалею.

– Вы мне только фотографа не уводите, – кивнул редактор в сторону бородатого. – Хороший фотограф. Уйдёт ещё в монастырь. По вашей вине. Он – парень категоричный. Если уж что решит… Прямой, даже слишком. Без толерантности.

– Само по себе – это неплохо. Но, не для мирской жизни – прямота и характер, – ответил батюшка. – Думаю, Андрею хорошо будет в монастыре, если действительно надумает.

Бывший кот тихо попрощался – и скакнул к двери.

И, наконец-то, после этого был свободен – и мог идти на танцы. Было уже пора.

Встретиться с Оксаной, ещё раньше, они договорились в лаборантской, поскольку, куда идти на занятия по танцам – легче было показать, чем объяснить. А «Жорик» шёл туда впервые. Явился чуточку раньше, дождался коллегу, и она повела его куда-то на четвёртый этаж. Там, пройдя узеньким коридором меж закутками с фанерными дверями, под самым куполом Крытого, они добрались к нужному помещению. Бывший кот и не знал, что там, наверху, был не просто чердак, а что-то функциональное, хотя и с низкими потолками.

Постучав, они оказались в довольно большом зале со сценой, хотя и захламлённой, а также с зеркалами и стойками вдоль стен. Народу собралось немного. Вначале Александра провела для всех просто разогрев с растяжками. Потом она подошла к новичку и осмотрела его критически:

– Живот втянуть! Спину выпрямить! – и надавила ему на хребет в районе лопаток. Там что-то хрустнуло – и, похоже, стало на место. По спине прокатилась горячая волна. «Жорик» стал красным и мокрым от пота.

– Ой! Я не хотела! – смутилась Александра. – Давайте, начнём теперь танцевальную разминку!

Она включила музыку. Кроме «Жорика», Оксаны Викторовны и пожилой пары, все остальные были студентами. Пять пар и несколько одиноких девушек.

После разминки плясали «Макарену»: все выстроились в одну линию и своеобразно, как манекены, двигали по очереди различными частями тела. С шестого захода новичок запомнил последовательность и у него хоть что-то стало получаться.

– А теперь – станьте в пары! – сказала Александра. – Пора разучивать блюз. Разминка и Макарена у многих уже состоялись.

«Жорик» стал в пару с Оксаной. Пытаясь повторять то, что показывала Александра и воспроизводили более тренированные пары, он ошибался, запутывался в собственных ногах и даже пару раз наступил на ноги партнёрши.

– Стоп! – сказала Александра, подойдя к нему. – Давайте, сперва поучимся ходить по квадрату. Правой – вперёд, левой – назад!

И тут он понял, что совершенно не умеет ходить… Абсолютно не умеет. Как будто ног было не две, а целых четыре: как в бытность котом… Он в них совершенно запутался.

Глава 6. Чисто кошачьи неприятности

Георгию стало казаться, что он уже привык. Кошачья жизнь стала ему нравиться: кормят, гладят, чешут за ушком… Потихоньку он начинал утрачивать полное понимание человеческой речи; всё чаще ему хотелось просто забраться под одеяло и мурлыкать. А если для тебя ещё играют на скрипке… Очень даже неплохо быть тёплым домашним котом.

В этом году начало сентября было ненастным; сразу задул сильный ветер, пошли холодные дожди – и лето скоропостижно ухнуло в небытие. Но затем, мало-помалу, погода наладилась, будто выдавая щедрую компенсацию; октябрь был сухим и тёплым, золотым и багряным. Потому, став котом, Жорик спокойно выходил во двор, нежился на крыше, на солнышке. Слушал щебетание воробьев и смотрел сверху, как носятся и играют дети.

Даже в конце ноября по-прежнему было довольно тепло, хотя небо всё чаще затягивало облаками; ещё цвели астры, дубки и сентябринки. И даже розы… Они, такие несчастные и вялые среди знойного лета, теперь ярко краснели среди общей безлиственной серости. Даже, когда небо стало свинцовым и погода явно испортилась, розы продолжали жить под Зоиным окном. А по небу уже метались, будто маясь от безделья, а на деле курсируя со свалки за городом на поля и обратно, стаи чёрных шумных галок. В доме становилось прохладно, и Жорик не всегда теперь выбирал подоконник, приятный возможностью природных наблюдений, а временами отлёживался прямо на ребристой тёплой батарее. А на улицу он и вовсе выбирался только по нужде.

Часто так лёжа и греясь, теперешний кот размышлял о жизни и её превратностях. Думая о том, как странна эта самая жизнь. «Вот, из-за чего, к примеру, я стал котом? Из-за того, что делал пассы, из серии „Дыхание саблезубого тигра“? Ну и что? Но, кажется… Да, несомненно, мой Васька тогда пришёл в неописуемое волнение. Он спрыгнул с форточки и устремился ко мне. Следил за мной со стола с горящими глазами. А потом… Я не мог остановиться, и всё делал и делал пассы. А Васька… Он спрыгнул на пол, и его конечности, несомненно, всё удлинялись, и постепенно он становился на задние лапы. А я, должно быть, так испугался, что моё восприятие мира изменилось, точка сборки поползла вниз – в положение животного, и там зафиксировалась. Уже потом, в состоянии кота, я видел человеческие ноги… И сильно испугался. Быть может, мой Васька стал человеком, когда я – котом? Как такое может быть? Интересно, а это надолго? И что теперь там происходит, с моим Васькой? А что мне делать?».

Теперешний Масик горько, не по-кошачьи, вздохнул. Похоже, что, так или иначе – но котом он стал навсегда; во всяком случае, он не знал, как теперь вернуть точку сборки в обратное положение… «Но, вроде бы, она должна возвращаться сама. Рано или поздно. Если я – человек. Может, не стоит тогда так переживать? Да и котом быть неплохо. Кормят, ласкают. Отдыхаю целыми днями. Никаких забот. Мурр- мурр- мурр… Вдох – мурр, выдох – мурр. Приятно лежать в тепле и мурчать!» – успокоился Жорик, поскольку кошачесть в нём вскоре возобладала.

«А Зоя вчера весь вечер меня рисовала, – с удовольствием вспомнил он. – Славная девушка! Я развалился на толстой открытой книге, а она рисовала… Забавно: когда я был человеком – меня никто не рисовал. Я, должно быть, полезней и нужнее в образе… кота».

В это утро, он заранее устроился на подоконнике, чтобы посмотреть вслед Зое, спешащей на занятия. Потом перебрался на батарею, достаточно согрелся – и вернулся на прежнее место наблюдений. Впрочем, ничего интересного на улице не происходило. Важно прогуливалась ворона, пробежала собака…

Вдруг его обоняние уловило из открытой форточки сильный, неудержимо влекущий к себе, ни с чем не сравнимый запах. От этого дурманящего аромата у Жорика просто сорвало крышу, он съехал с катушек, а его телом полностью овладели кошачьи инстинкты. Стремительно, молодой кот выпрыгнул в открытую форточку – и был таков.

Внизу он, ощущая прилив сил, неистово бросился к манящему, очаровательному запаху. Оказалось, что так призывно пахла зелёная дверь первого этажа. Кот подошёл к ней и стал тереться мордочкой и мурлыкать. И вскоре понял, что не одинок в неудержимом проявлении своих чувств. Рядом с ним теперь сидел ещё один, здоровенный рыжий котяра. Незнакомец бросил на нового в здешних местах кота пренебрежительный косой взгляд, подошёл к двери и, совершенно игнорируя Масика, стал орать и обдирать краску когтями.

– Глядишь ты! Опять бабке Надьке пацаны дверь валерьянкой облили! Ненавидят они её, и поделом! – хихикнул кто-то, проходя мимо. Масик обернулся. И увидел, что сказал это какой-то дедуля.

Зря он обернулся… В это время дверь приоткрылась, и чьи-то цепкие пальцы ухватили бедного, нерасторопного кота за шкирку. Ну, а рыжий тем временем, не будь дурак, уже проворно трусил отсюда прочь.

– Я тебя, изверг паршивый, в ведре утоплю! – орала злобная старушенция, потрясая той рукой, в которой держала кота. – Всю дверь мне ободрал, негодник!

Силища, между тем, оказалась у бабки недюженная: она проволокла брыкающегося и царапающегося кота к себе в комнату, продолжая страшно ругаться. Тот отчаянно выл, и, как только бабка подняла его на уровень своего лица, вцепился ей когтями в шею, а затем – вывернулся и укусил за руку, которой она его держала. Бабка, вскрикнув от боли, отшвырнула животное прочь. Кот кинулся было к спасительной двери – но та захлопнулась, и он больно ударился головой. Нехотя из маленького коридорчика кот вернулся обратно, в комнату: там было труднее его отыскать. Поискав укрытие, заполз в маленькое пространство под диваном. Бабка тем временем отмывала с исцарапанных рук кровь где-то на кухне – и, должно быть, обрабатывала раны: даже здесь воняло йодом.

Немного позже, кот осторожно высунул голову из-под края диванного покрытия и осмотрелся. Комната была небольшой, всего лишь с одним окном, что выходило на улицу. К сожалению, форточка, которая чуть просвечивалась сквозь тонкую штору из ситца в цветочек, была плотно закрыта. А снизу штора была подоткнута стопкой старых книг. В комнате находился диван, под которым сейчас сидел кот, большое зеркальное трюмо, тумба с телевизором и многочисленные шкафы. Также, везде по стенам висели иконки в рамочках и плакаты или же большие фотографии: портреты разных людей, по всей видимости, духовной направленности. А полку с книгами украшали всевозможные кресты и фигурки.

Тем временем, пока кот осматривался в доме, бабка вернулась из кухни и неожиданно стала молиться. Молилась довольно долго и странно, а потом заявила громко, вышагивая туда-сюда по комнате, будто читая наставления невидимому собеседнику:

– Недаром нам Учителя говорят, что любые животные должны жить только на воле, а не превращаться в дармоедов. А иначе – одно паскудство от них выходит. Животные должны совершенствоваться и развиваться, а не быть пушистыми игрушками. Вдобавок, у кошек – плохая энергетика, мешающая их хозяевам углубляться в духовную практику. Теперь, после кота, надо будет полностью атмосферу здесь очищать. Новую шану куплю и повешу, благовонные порошки пожгу, Учителям помолюсь… Где же он, паскуда, прячется?

Она заглянула под диван и увидела фосфоресцирующие в темноте глаза. Сунула руку – и попыталась схватить своего пленника. Кот отступил дальше, в полную тьму. Так, что руки его не достали. Тогда старая женщина присела на диван, запричитала зло:

– Недаром та женщина, что гадать мне приходила, говорила про кошек. Все мои беды – от вас, оказывается, хвостатые пакостники! Она так и сказала: отдай этого вредного кота мне. Она тебя знала: ты у Марьи живёшь, то есть, у её дочки. Той женщине ты был зачем-то нужен. Я бы и поймала, и отдала. Но ты убежал куда-то, негодник. Совсем пропал со двора. А девчонка тебя снова нашла, да? Женщины той я больше не видела, но я знаю, что с тобой сделаю! Только, как же тебя поймать?

«Зачем ловить? Открыла бы дверь – я бы и сам убежал. Делов-то», – подумал бедный Жорик, чьё сердце трепыхалось в животном страхе.

– А, негодник! Придумала, как тебя оттуда достать, – сказала бабка, ушла в коридор – и вернулась со шваброй. Стала ею бить кота под диваном – и выгнала, наконец. Пришлось ему вылезти и перейти под трюмо.

– Убийство, даже кота – это грех. А потому, я тебя, когда поймаю, посажу в мешок, чтобы ты меня не исцарапал. И отнесу куда подальше. Не будешь мне больше дверь портить и несчастья приносить! Знаю я одно местечко; в округе все кошки пропадают. Ни одной не бегает.

Странная, полоумная бабка кота ловила долго. Всю ночь. Достала шваброй и под трюмо – но он перебрался под шкаф. И оттуда выбила – вернулся под диван… Так и бегала за ним, туда – сюда. Но, ранним утром всё же изловила… Загоняла бедное животное. Посадила уставшего кота в пыльный и вонючий мешок из-под муки. Долго он там сидел и чихал. До тех пор, пока не поволокла она его куда-то. Видимо, отправилась бабка в другой конец города: вначале шла пешком, потом ехала на трамвае. Вышла и вытряхнула, в конце концов, живое содержимое мешка, не сказав ни слова. И непременно над густыми и колючими кустами.

Выбравшись из этих кустов, а потом и репейника, несчастный кот перевёл дух и осмотрелся. Бабка уходила прочь, была уже далеко. Завернула за угол. Тогда, сидя на газоне, он привёл себя в порядок, вылизался, выбрал зубами репьи и отряхнулся. Снова огляделся, уже повнимательней. «Ну и что теперь делать? Ведь понесла меня нелёгкая вчера на улицу! Лежал бы себе дома, на подоконнике – и в ус не дул» – подумал он с горечью.

А к нему, стараясь не шуметь, уже приближались двое. Одетые в ватники, воняющие дешёвым куревом, с испитыми рожами. И с явным намерением его поймать: оба растопырили руки и заходили с двух сторон.

– Кис-кис-кис! – слащаво пробормотал один из этих ватников и достал из кармана маленький кусочек сушёной рыбы. Кот сглотнул слюну. «Да, животные инстинкты слишком во мне сильны. И есть хочется жутко. Но всё же – не куплюсь. А то ведь – это меня съедят», – подумал он. Всё же, Жорик был умным котом. Хотя и неопытным.