Город Дождей

– Как они выглядят?

– Ничего особенного. Бритоголовые. В серых плащах из кондиционфлэша, с капюшонами… Но, можно ли вам верить? Вы действительно Иоганн Кролас?

И тут из-за плеч Иоганна слетел сидевший в тени и до этих пор не замеченный Линдой вран.

– Вер-рь ему. Он – честный пар-рень. Он – Кролас. Это я говорю. Враны никогда не врут.

– Откуда у вас – вран?! – удивилась Линда.

– Я его выбрал, – ответил вран за Кроласа, а затем добавил:

– Я сразу догадался, из какого ты племени.

– А я этого сама не знаю, – смутилась Линда. – Я из каких-то дальних пейзан, наверно.

– Из дальних пейзан? – Иоганн подскочил как ужаленный. – Да мыслимо ли это? В места, далеко отстоящие от Города – не добраться! Так, во всяком случае, считают все, с кем мне приходилось беседовать.

– Она из народа, зовущего себя дриммерами… Большинство из них имело в предках цыган или евреев. Дриммеры известны тем, что исповедуют религию Кар-рлоса Кастанеды, – уточнил вран.

– Никогда не слышала ничего подобного, – серьёзно и грустно сказала Линда. – Помню смутно отца и мать, их друзей – в лесу… Они стоят, образовав круг, и занимаются чем-то, что они называли «крутить пассы». Ещё, они много внимания уделяли снам, – и Линда будто силилась вспомнить ещё что-нибудь.

– Это – кастанедовцы, – уверенно закивал вран, – дриммеры. То есть, сновидящие.

– Я вспомнила… Точно, у моего отца был вран. И враны действительно не врут. Это мне сказал отец, – тихо добавила Линда.

– Ты помнишь врана? – обрадовался Тенгу.

– Смутно. Как и всё детство. Как ты узнал, что я из дриммеров? – спросила Линда.

– Я узнал тебя… Ещё раньше, по одной твоей песне, – хрипло сказал Тенгу. И вдруг запел:

Ты не бойся в чернейшей ночи
Шагов за спиной,
Ты не бойся смотреть смерти в лицо,
Когда выходишь в полёт.
Ты не бойся! Вчерашним врагам
Не сравняться с тобой,
Ты бежишь в подворотне быстрей —
Прямо на взлёт.

Электрических нитей цвета,
Непонятных пространств.
Ты уже совсем растворился
Среди фонарей…
И зовёт тебя утро неслышно
Далёких мытарств,
И зовёт тебя ночью, во сне,
Город дождей.

Было странно слышать, как поёт вран. Хотя, он пел без своего обычного подкаркивания, ровным, но сильно дребезжащим, и каким-то картавым голосом.

– Я… Часто напевала эту свою песню, но без слушателей. И никогда и нигде её не записывала. Откуда ты смог узнать эти слова?

– Я – вран. А все враны – мыслестранники. Твоя песня витает над этим городом, где никто больше не знает про Город Дождей… Город Рэйн…

– Я не знаю, откуда именно я родом. И где это место, и как туда попасть… Я назвала его Городом Дождей, – взволнованно сказала Линда.

– Он снится тебе, этот Город?

– Да. Я попадаю туда… во снах. Но, сейчас это не важно, – сказала Линда, немного помолчав. – У нас мало времени. Пора приниматься за дело.

Потом, Иоганн стал записывать, а Линда диктовать свои ответы. Они и не заметили, как совместными усилиями настрочили заметку. Линда всё говорила и говорила, а Кролас вручную записывал и потом согласовывал с ней уже написанный текст. Писал о том, что Линде вполне хватало денег, зарабатываемых ею в своём визаж-ателье, где практически всё она делала сама. Или, в случае большого притока желающих, приглашала к себе временами пару работниц, швей. Линда сама разрабатывала клиенту образ и стиль, шила одежду, создавала мелкие аксессуары. А также, могла сделать причёску, стрижку, побрить или уложить бороду… Практиковала многое, в том же духе: для создания имиджа, занималась удалением или наращиванием волос, татуажем, боди-артом, прокалыванием ушей для серёг, пирсингом, прокалыванием носов для вставки колец, плетением косичек, подбором маски-лица, цвета глаз, ресниц и бровей, покраской зубов и филигранной росписью ногтей. Она была специалистом весьма широчайшего профиля, а представлялась клиентам под странным именем Госпожи с Запада. И никто из них ещё ни разу не заподозрил в ней скандально известную певицу: ведь она говорила и вела себя здесь совершенно иначе.

Итак, в деньгах абсолютно не нуждаясь, Линда попала на «Пупси-Бест» просто ради какого-то разнообразия в своей монотонной жизни. А ещё потому, что в голову ей приходили песни. Она имела хороший слух и умела играть на нескольких инструментах. Но пошлость конкурса стала настолько её раздражать, что под конец она выкинула фортель, сымпровизировав скандальную песенку…

В поведении, в манере держаться, в словах Линды Кроласу почувствовалась какая-то затаённая грусть. Одиночество. Растерянность человека, вынужденного постоянно заниматься не своим ремеслом.

Линда рассказала ему, уже не для печати, что это занятие, ведение дел ателье, ей поручил некий дядя Ося. Это был человек из клана торговцев. Дядя Ося признал её своей родственницей и пристроил к визаж – делу, предварительно пригласив мастериц для её обучения. Когда Линда, неожиданно для себя, оказалась в Ростове, он помог ей выжить в этом городе. Сам дядя Ося с головой погряз в торговых делах. Иногда полулегальных, а иногда – даже выходящих за грань. Сейчас он являлся маклер-бароном среднего ранга и жил в Батайском районе Ростова.

В будущей статье Кроласа, они намеренно указали даже адрес Линды: вернее, название её ателье, ну, а его адрес вычислить было не сложно. А также, провозгласили якобы её желание контактировать с любым казино или молодёжным мюзик-клубом… Потому, что терять ей было уже нечего: хуже, чем интерес «серых», не было в городе ничего. Кролас был в этом абсолютно уверен: он сам с этим сталкивался. Два года назад пропал его сосед по лестничной площадке, медик по образованию. После того, как поначалу за ним таким же образом начали наблюдать «серые».

Поглаживая лисокотёнка, которого она назвала Кари, Линда просила закончить заметку о ней фразой о том, что она согласна участвовать во всех культурных массовых мероприятиях города.

А потом, она проводила незваного гостя до дверей своей комнатки и подала ему на прощание бледную узкую руку.

– Боюсь, всё это поздновато, и за мной придут уже этой ночью. Вас тоже могут задержать по дороге, и эта заметка в печать вовсе не выйдет, – и Линда грустно улыбнулась.

– Надеюсь, что нет, сегодня вас ещё не посмеют тронуть. У вас, в конце концов, какая-никакая охрана наблюдается. Позовите ребят своего… как там? Дяди Оси, – сказал Иоганн.

– Мой охранник, при входе, если что, вызовет целый отряд; они совсем неподалёку. Но, я не хотела бы этой бойни: все торговцы Города – против серых… А такая заварушка легко может начаться. И, полагаю, серые всё же победят.

На фоне огромного окна-иллюминатора, зашоренного сейчас непроницаемым супер-покрытием, изображающим звёздное небо, Линда была хрупкой и беззащитной. В своём чёрном облегающем платье, с огромными печальными глазами, она казалась девушкой, сошедшей с древнего киноэкрана.

Иоганн сфотографировал её с помощью редакторского микроскотча.

– А сейчас, возможно, они уже пронюхали, что у меня – посетитель, и явно не клиент ателье. В таком случае, вас снаружи уже поджидают, – взволнованно сказала Линда. – Охрана дяди Оси имеет инструктаж охранять только меня. Не думаю, что вам грозит большая беда. Но, они вполне могут просто поймать и продержать вас в заточении… До тех пор, пока не добьются от меня всего того, чего хотят.

– А чего они хотят?

– Не знаю. Но, серые следят за мной неотступно, где бы я ни находилась. Сюда пока что не заходят. Но, если заглянут… Боюсь, что тогда произойдёт что-то страшное. И потому, я не говорю: до свидания. Скорее всего, прощайте, – и она закрыла лицо руками, скрывая предательские слёзы.

– Я прорвусь… И моя заметка выйдет. Это я обещаю, – сказал Кролас тихо. – Им не останется ничего другого, как смотреть издали на вас, ваших поклонников и репортёров… Давайте, сделаем так, чтобы вас потом всегда окружала толпа.

– Тогда… Вам надо спешить. Пока они не решили посмотреть, кто же у меня в гостях, – сказала Линда, сама содрогнувшись от такого предположения.

Кролас вышел из гостиной в полумрак визаж-холла, с его светящимися витринами. Пока он пересекал его, направляясь к фойе, сбивчиво объяснял врану:

– Тенгу, если серые ждут снаружи и попробуют меня задержать, надо будет всеми силами пробиться на волю. Уйти от них, любой ценой. На кону стоит не только моя свобода, но и жизнь Линды. Без моей статьи, она вскоре, и совершенно незаметно, исчезнет. Вряд ли, из ателье. Но, она же не сможет совсем не выходить, нигде не бывать… А они подкараулят удобный момент. Серые – это ужас города. Кого забирают к себе серые – того больше никто не ищет. Бесполезно искать. Будто, и нет такого человека: ни по документам, ни в печати нет о нём никакой информации. Для этого есть у серых, по всей видимости, свой рычажок… Он называется страх.