Город Дождей

– А если, твоя статья выйдет, что это меняет?

– Если исчезает простая хозяйка ателье – это одно. А, если широко известная обществу персона – совсем другое. Чем больше известность человека, тем более он защищён. Лицам, широко известным – можно почти всё, только у них есть права, и только с ними можно поступать по писанным законам, а не по не прописанным нигде понятиям.

– Если прорываться – давай, потор-ропимся! – провозгласил вран, когда Иоганн подходил к фойе. – Шнур-руй калоши! – и он указал клювом на флайеры в гиперпакете, оставленные здесь, неподалёку.

Кролас мгновенно понял, что имеет в виду хитрая птица: именно сейчас – и шнуруй… Вытряхнув флайеры, Иоганн всунулся в них ногами и стал разгоняться прямо в фойе. Одновременно, он на ходу превращал свою внешность во что-то непотребное… На голову надел, как пилотку, уменьшенный благодаря трансформации гиперпакет. Лицо закрыл супер-очками из пластцеллюлозы, с защитной флюоресцирующей плёнкой. Затем, засунув врана к себе под плотную жилетку, он натянул перчатки. И, проехав на флайерах всё фойе, Кролас сразу, после того, как автоматически распахнулись прозрачные двери, круто взмыл вверх…

И весьма вовремя. Поджидавшие его струи песка, удушающий запах газового баллона «Ромашка-4» и зубы собакокрысы его не зацепили.

И… начались гонки… Да, вот так, по-сумасшедшему, летал он только в лихой ранней молодости. Тогда, только что освоив флайеры, он отправился с друзьями ночью в дальний киоск за пивом. А их рожи почему-то сильно не понравились полисам.

Несясь на максимальной высоте флайера – на уровне второго этажа – и маневрируя: огибая столбы и деревья, – Иоганн, вполоборота назад, заметил, что за ним несётся литл-бус класса «Сфера»… Махина огромной скорости и маневренности.

– Недетски запульнут они по мне сейчас тихими разрядами, – сказал он давно выпавшему из жилетки и летящему рядом с ним врану.

Но, вскоре долетев до ближайшего спасительного подъёма на второй уровень, он побежал по движущейся вверх скайт-лестнице, не снимая флайеров и разгоняясь до предела. По этой же лестнице, чуть ниже, следовал литл-бус, который не смог передвигаться вверх по грузовому подъёму и ехал лишь со скоростью эскалатора. Возьми он подъём нахрапом, то мог бы, вероятно, при этом просто снести лестницу напрочь. А так, его не слишком быстро несла вверх образовавшаяся скайт-платформа… И пара собакокрыс внутри буса с напряжением ждала высадки.

Кролас, при завершении скайт-лестницы уже летел над ней на флайерах, предварительно разогнавшись. Там он резко взмыл вверх, над горизонтально движущейся гладкой платформой. К ней немного дальше подходили тьюб-эскалаторы верхнего, вертикального, подъёма. Но, к ним он не полетел, а вместо этого, Иоганн сделал совершенно невозможный трюк, достойный лихого фильма… Не достигая эскалаторов подъёма, он подорвался вверх, аж до «потолка»: платформы второго уровня, – и там перевернулся в полете вверх ногами, для чего размагнитизировал на мгновение флайеры… А потом… поехал, вновь разгоняясь, прямо по низу моста-автострады, включив на время полное заземление флайеров: их пристыковало при этом к ближайшей поверхности. И, как муха, вниз головой по потолку – так и он заскользил, прямо по потолку, высоко над «Сферой»: литл-бусом, что выехал следом за ним на платформу первого яруса. Набрав бешеную скорость, Кролас снова размагнитизировал флайеры и оторвался от потолка второго яруса, срулив в сторону и перевернувшись в полёте снова вниз ногами. И, как летящий вдаль ангел, полетел над вечерним Ростовом, на огромнейшей высоте… А город внизу приветствовал его сияющими афишами и мигающими шорами.

– Парю над городом, как ангел в последний день творения. Или, как демон, дух изгнанья… Впрочем, ни ангелы, ни демоны не удирают от литл-буса класса «Сфера» и не ждут того, что вот-вот разобьются, – проорал он, испытывая, как ни странно, высочайшую эйфорию.

– Видел бы ты сейчас своё лицо! – каркнул пролетающий рядом вран. – Мечтательно-идиотское.

– И тормознутые мозги, – поддержал его сам Кролас, совершенно обалдев от ситуации.

Он летел, совершенно не управляя флайерами. Как ими управлять в таком положении, в безнадёжном полёте? Иоганн не знал, предусмотрен ли совет на эту тему в инструкции по технике безопасности к флайерам… Вран вывел его из прострации:

– Садись на крышу, дур-рень! Планир-руй!

– Я разобьюсь!

– Нет. Достигнешь нор-рмального для флайер-ров расстояния до повер-рхности – и сможешь снова ими управлять! – заявил вран.

Действительно, автоматически, постепенно, сбавлялась скорость полёта разогнавшихся флаеров. И высота полёта тоже. Приближалась земля. А ещё скорее – приближались крыши. Оставалось только снова начать управлять флаерами, которые становились снова относительно послушными. И координировать приземление. Впрочем, полностью такую дикую скорость сбить не удалось, но Иоганн хотя бы довёл её до приемлемых пределов, пролетев, сколько смог, забирая вправо.

Он относительно мягко опустился на большую крышу. И сразу опознал её. Это могла быть только крыша исследовательского мединститута… Поговаривали, что именно здесь проводили опыты по клонированию.

На крыше, к счастью, располагался небольшой бассейн и парк отдыха с цветами. Также, били великолепные фонтаны с подсветкой. К счастью – это потому, что, впишись он в голую крышу, а не в бассейн… Всё же, было бы намного хуже. А так, он приземлился аккурат в воду.

Иоганн вылез из бассейна. Снял флайеры, а также снял и слегка отжал джинсы. Водоотталкивающий материал журналистской жилетки спас содержимое его карманов.

– Я тебе уже говорил, что ты – крутой парень? – хихикнул вран.

Система лестниц из металлопласта, спусковых эскалаторов и лифтов была довольно сложной и запутанной. Опять-таки к счастью, институт не был приостановлен совсем даже ночью. Попадались отдельные сотрудники.

Кролас с наивностью идиота показывал им свой пергазетный пропуск второй категории и просил дать интервью об их работе. Некоторые просто отмахивались от него, другие – посылали подальше. Пока, наконец, не попался строгий дядька, который и вовсе рассердился и препроводил нежелательного здесь представителя прессы к выходу и практически вышвырнул его на газон… Не задаваясь особенно вопросом о способе проникновения на территорию секретного института мокрого журналиста: «Ох, уж эти мне газетчики!».

Оказавшись на газоне между фосфоресцирующей урной и лавочкой из пласторганики в форме бревна, Иоганн отряхнулся и, наконец, возрадовался жизни. А потом поспешил к ближайшему подъёмнику, чтобы поймать нужный бус и, наконец, добраться до родимого Газетного переулка.

И только уже трясясь в бусе, журналист Кролас, наконец, заявил:

– Кажется, я жив. Но, очень голоден. Зверски хочу жрать!

– Я, между прочим – тоже, – ответил ему вран.

Поэтому, оказавшись в Пергазетном, они сразу направились в ночное редакционное литкафе, а там – заказали сэндвичи с анчоусами, пампасы и пачку «Вечернего Ростова». Затем Кролас сел за столик и вновь перевёл дух, с удовольствием следя за танцевальными па начинающих репортёров, ритзибоев, их гёрл и аск-партнёрш.

Играла приятная, лёгкая музыка, под которую он, уже полностью высохший, строчил заметку на купленном здесь же пресс-папире с помощью микронаборщика 10-й модели, позаимствованного у знакомого ритзи Сашки.

«Микроб» заедал и барахлил на каждом пятом слове – да ничего, и так прокатит…

Вран снова притворился попугаем. И, поклевав немного из тарелки, теперь чистил пёрышки.

Вот в эту-то идиллию и влетела Зинка Исламбекова.

– Кролас, душка, спасай! Завтрашний номер – горит… Нет хватает целой полосы… Не выйдем завтра – не будет премиальных. А я на углу универшопа присмотрела такие туфельки! Просто обалдеть, – проорала она.

– Ой! Что это? – встрепенулась вдруг Зинка, поглядев на «попугая».

– Мой новый друг, – ответил ей Кролас, не покривив душой.

Исламбекова глубоко вздохнула, выпучив глаза. Но, ничего ему не сказала. В конце концов, каждый из редакции имел свои странности. Не криминал.

– Ну да… Пикассо, например, с броненосцем везде ходил, – через некоторое время, задумчиво пробормотала Зинка себе под нос. А потом выхватила Иоганна из-за столика и куда-то потащила…

– Сальвадор Дали… С большим муравьедом, – слабо возражал Кролас, повинуясь Зинке.

В общем, конец статьи он дописывал у Феди в наборно-верстальной компании. Не хватало ещё немного текста, чтобы заполнить пустоту, и приходилось сочинять на ходу и доливать «воды». И при этом, его пихали и тискали со всех сторон, а импульсивная Зинка без конца расцеловывала Кроласа в обе щеки. Всё это время, снизу доносился какой-то жуткий джаз.

Зато потом Зинка с одним из её приятелей, водителем редакции, парнем меланхолично-отстранённого вида, довезла Иоганна на пергазетном афишном бусе до самого дома. По пути они, к тому же, сдали прокатные флайеры. Зинка собственноручно впихнула Кроласа в подъезд его дома, видя, в каком он состоянии.

– Приятно, когда о тебе кто-то заботится, – подумал вслух уставший и замотанный за день Иоганн. Да, не каждый день ему выпадала честь проехаться на элитном транспорте первого яруса… Который передвигался по городу со скоростью черепахи.

Глава 4. Дом, уютный дом…

Только через пару минут долгого и затяжного разглядывания обоев, журналист, наконец, полностью осознал, что уже дома. Ещё некоторое время прошло так же на автопилоте. Ноги ещё не болели, это с ними произойдёт завтра… Но были как не свои. А голова – уже как медный котелок… Надо было расслабиться и получить толику удовольствия. Ни на что другое сейчас он способен не был.

Усадив врана, сняв его с плеча, на мягкий армчеар, он некстати вспомнил, что Дорогуша называет «сию мебль» старинным словом «кресло». И даже «седлище». Но сам-то Иоганн точно знал, что кресло не имело откидной спинки, трансформирующей его в диван с помощью подлокотной кнопки, ручного управления и вибромассажера для спины. Он видал в антикварном музее так называемое «кресло». Ну, ещё были так называемые «офисные кресла» – вращающиеся стульчики со спинками.

Затем Кролас нажал на кнопку дверцы большого шкафа-купе, и она плавно отъехала. Двигаясь как в замедленной съёмке, Иоганн медленно извлёк из шкафа пушистый домашний анорак с капюшоном. Ему этот мягкий анорак, ещё в эпоху ритзибойства, подарила одна симпатичная герла. И потому, он до сих пор пах устойчивым парфюмом.

Переодевшись в домашнее и нацепив хауз-бутсы с головами пушистых мягких крокодильчиков, Иоганн прошествовал в рейнрум. Опять некстати, он вспомнил, что Дорогуша зовёт рейнрум и бас одинаково: баня. Вообще, его коллега очень любил щеголять старинными, псевдорусскими, словечками. Нажав на «вом-плюс» и войдя вовнутрь, Кролас с удовольствием ощутил потоки льющейся сверху воды. Музыку, подсветку и вибромассаж в рейнруме он никогда не включал. Они его не расслабляли и не успокаивали. А, наоборот, сильно бесили, если кто-нибудь услужливо дополнял ими его уединение. Особенно, если он был в усталом виде.

«Музыка в рейнруме – это все равно, что телекс в пубе», – вспомнил он фразу Дорга.

«И вот в этом-то мы с Доргом, наконец, едины, – усмехнулся Иоганн. – Только, этот фрукт зовёт этот самый пуб „отхожим местом“. Это глупо. Все знают, что „пуб“ происходит от слов „писсуар, унитаз, биде“ – в одном флаконе, так сказать. И от слова „публика“ его производят, но в шутку. А „отхожее место“ – это нечто с пизанс-территории».

Ещё раз тщательно намылив спину, он подумал: «Что-то мне всякая непотребщина в голову прёт: пубы там, Дорогуша… Вспоминает, наверное. Зинка наверняка ему раззвонила, что я всё-таки успел со статьёй в номер».