Купола в окне

– С другой стороны, мы мимо проходили, когда были на кладбище.

Вот это да! Жив, значит! И мы с мужем поспешили за Евгенией.

И точно, незамеченная мною железная дверь в стене храма оказалась открытой! Помещение было, конечно, маленьким, сумрачным, холодным, но – красота: высокий потолок, родные лики на иконостасе. На стенах – наполовину осыпавшиеся фрески. На аналое – икона Преображения Господня. Оказалось, что и храм назван в честь этого праздника. Сводчатый проход в большую часть храма был основательно перегорожен. Там – музей, а раньше, как пишут, располагалась трапезная и два придела – Корсунской Божией Матери и святителя Николая.

Бородатый служитель в церкви сказал, что прихожане надеются, что в обозримом будущем музей переедет в восстановленное здание усадьбы великого писателя, а храм, построенный его предками, обретет целостность и благолепие… И, вздохнув, добавил, что каково на том свете душе умершего писателя, если каменный идол стоит посреди поруганной родовой церкви.

Я и не поняла сначала, о каком идоле идёт речь…

Пора было наконец-таки, идти в музей… Отправились, тепло попрощавшись с бородатым.

В музее, просторном и тёплом, был не слишком высокий потолок, стены чисто выбелены (какие фрески скрываются под извёсткой?), повсюду железные конструкции с лампами, музейные застеклённые стенды с крестьянской и барской утварью, документами, изданиями писателя. Со всех стен смотрели многочисленные картинки с персонажами книг Салтыкова-Щедрина. Каковы были эти герои – мы помним, и карикатурные, уродливые лица их снова навели на мысль о «радовании бесов» и осквернении храма… Тут в годы советской власти, говорят, хранили картофель, и соль складировали… А сейчас чисто и тепло, но от этого не легче…

И тут я увидела «идола», о котором говорил бородатый. В центре зала, окруженный низкими витринами с книгами, украшенный цветами, стоял каменный бюст писателя…

Между тем Литературный вечер был в разгаре. Литературные объединения – из Дмитрова, из Талдома, Кимр, Москвы представляли своих членов, читали стихи и пели песни. Наше выступление было самым лаконичным. Виктор Красавин коротко рассказал о «Дмитровских зорях», мы прочитали по одному стихотворению – и всё. А другие… Уф… Но интересные авторы были!!! О своих личных поэтических впечатлениях я, впрочем, умолчу…

Уехали мы рано, едва закончилась официальная часть. Ехали сквозь моросящий дождь и делились впечатлениями. Разговаривали о прозе и вспоминали случаи из литературной жизни. Даже только ради этого надо было съездить.

Прошло уже несколько дней, а я всё думаю об этом странном месте – Спас-Угле. Где, говоря официальным языком, существует «совместное пользование музея им. М.Е. Салтыкова – Щедрина – филиала Талдомского историко – литературного музея и указанной религиозной организации памятник истории и культуры местного значения – здание церкви Преображения в селе Спас – Угол Талдомского района Московской области…». Напоминает это брак по принуждению, где развод был бы благом, но пока приходится супругам, терпя стеснение и душевную скорбь, как-то уживаться вместе.

Дивеевское солнышко

Отправились мы в путешествие в 11 вечера 18 августа. И в пути встретили рассвет. Были приключения всякие мелкие, которые впору было назвать искушениями. То ГАИшники держали долго, то ещё всякое… Замёрзли все в автобусе, кутались во что только можно…

Прибыли на место ранним утром, и ослепительное солнце, безоблачное небо и звон колоколов встретили нас. Впереди храм, где покоятся мощи преподобного Серафима Саровского!!! Представляете, куда сподобил Господь попасть?!!!!!

Побывала в Спасо-Преображенском соборе, с трудом забравшись по ступенькам, подала записки о здравии и упокоении, купила чётки, чтобы по Канавке идти и молитву "Богородице Дево радуйся…" по ним 150 раз прочесть. И отправилась в Троицкий собор Серафимо-Дивеевского монастыря.

К мощам Серафимушки очередь – конца края не видно. А я стоять не могу. Подхватили меня белы рученьки нашей Натальи Михайловны Гавриловой, словно крылья ангела, и унесли к охраннику. Охранник пропустил в первые ряды. И уливалась я слезами от счастья, что попала к Серафимушке. И приложилась, молясь за всех, и сидела на лавочке и не знала, на Небе я или на земле.

А потом послал мне Господь спутницу. И она, Ирина, взяла меня под руку, попили мы святой воды в беседке, прошли до красивейшего фонтана с ангелами. Водрузила она на себя тяжёлый мой фотоаппарат, сумку с курткой, и пошагали мы с молитвой по Канавке. Ира что-то там фотографировала, я только в компьютере дома рассмотрела. Что было вокруг – плохо помню, читала "Богородице, Дево, радуйся…". И даже забыла, что ноги болят.

Из Викпедии: "Святая Канавка – одна из главных святынь монастыря. 25 ноября 1825 года Богородица явилась преподобному Серафиму и повелела основать Мельничную общину, указав как следует обнести это место канавой и валом. Копать Канавку должны были только сестры общины, а миряне могли помогать носить землю и насыпать вал.

Исполняя указания Царицы Небесной, Серафим Саровский приказал сёстрам вырыть Канавку вдоль тропы, по которой прошла Богородица. Преподобный Серафим говорил, что Канавка эта до небес высока и всегда будет стеной и защитой от антихриста.

«Кто Канавку эту с молитвой пройдет да полтораста «Богородиц» прочтет, тому все тут: и Афон, и Иерусалим, и Киев!»

Многие люди шли босиком. Молились почти все, некоторые по молитвослову. А в основном проговаривали вполголоса. И так хорошо было молиться со всеми.

Длина Святой Канавки – 777 метров. Поначалу шла в босоножках, а потом разулась. Иду, и чувствую – всё, сил нет.

– Ира, – говорю, – отдай босоножки.

– Нет, – отвечает, – иди!

Взмолилась я пуще прежнего и далее пошла. Как и дошагала – не помню. Приземлилась потом на лавочку, босоножки надела. Смотрю – батюшка молодой с женой и детками.

– Благословите, батюшка! – говорю.

Он перекрестил и снова у меня силы появились. Пошагали мы с Ирой наших искать.

Нашли! Покушали под навесами, покормили нас и супчиком, и кашей, и чаем с травами. Наши все на экскурсию собрались, а я уже не могу. Рада бы, но ноги не слушаются. Потихоньку добрались с Ирой до автобуса, и там уж часа два ждали наших паломников.

Вернулись они к автобусу, и мы поехали заселяться. Устроили нас в чудную уютную гостиницу. Отдохнули мы там прекрасно…

…Проснулась я, смотрю, уже пять часов вечера. Спутницы мои давно ушли пешком на вечернее Богослужение, остались бабушка с восьмилетней внучкой и я. Поговорили мы с послушницей, что в гостинице служит, она говорит:

– Езжайте-ка вы на такси, искупайтесь в источнике, он от монастыря недалеко.

Думаю – и правда, а то в теле жар какой-то. Поехали на такси на Александровский источник. Там закрытые домики, зашла с двумя девушками. Говорю:

– Девочки, не бросайте меня, подайте руку, как окунусь.

Окунулась в рубашке три раза, помолившись, с головой. Себя не помню – руку подала, помогли по ступенькам подняться, смеются. Одна говорит:

– Ух ты, три раза! Я всего один! Ещё пойду! – и снова пошла в холодную воду.

Переоделась я, вышла, счастье на сердце – не передать. Сижу на лавочке, вечернее солнце, пруд золотой, уточки плавают. Фотоаппарат тяжёлый в гостинице остался, да и пусть…

Бабушка с внучкой умылись святой водицей, купили пирожки. Снова вызвали такси, поехали в гостиницу. Едем мимо монастыря, и так у меня сердце взыграло, попросила остановить.

Спутницы мои дальше поехали, а я отправилась на площадь, и сразу нашла своих! Площадь полна народу, из динамиков слышно пение и возгласы – служба вечерняя идёт.

Все пошли на помазывание елеем, и хлебушек там раздавали после полиелея. А я на лавочке снова, мёрзну, ноги не слушаются, и понимаю, что мне ничего не достанется.

И снова появилась Наталья Михайловна, по высоким ступенькам протащила меня чудом каким-то, и попала я в толпу, которая несёт к батюшке с чашей, где святое масло, и помазал он крестообразно мой лоб кисточкой. А на выходе паломница Людмила сунула в руку хлебушек святой. Спаси всех Господи!!!

После ужина собралась толпа убогих, хромых, поехали мы на двух такси до гостиницы.

Господи, какое же счастье. После купания, еды, тянет в сон, а кровати прекрасные, с выглаженными простынями! Представляете? Провалилась в сон, и слышала, как сквозь пелену, что неутомимая Наталья Михайловна в соседней комнате читала паломницам Последование ко Причастию…

Причаститься хотелось, очень, но понимала, что надо рассчитывать силы. Завтра Преображение, будут толпы и толпы народа. А может не сил мне не хватило, а решимости? Ведь пропустили бы…

Проснулась – все уже ушли. Бабушка над спящей внучкой вздыхает: тоже хочет причаститься, а ребёнка поднимать не решается. Та вчера умоталась. Говорит мне:

– Останетесь с Лизочкой? А я пойду? Приедете на обед в десять тридцать?

Согласилась. В гостинице тихо. Пришла старшая послушница, строгая, выговор сделала, что кто-то у крыльца окурков набросал.

А потом мы с нею разговорились, и слово за слово рассказала я ей про себя, и даже то, что никому не расскажешь… И словно со стороны увидела жизнь свою запутанную и увидела милость Божию ко мне, грешной… Таких драгоценных собеседниц в миру днём с огнём не сыщешь. И каялась я, и винилась, а она всё понимала, всё… Расстались, как родные.

Проснулась Лизочка и капризничает.

– Никуда не пойду, там цветочки.

У Лизы аллергия, которая никак не поддаётся лечению. Я уговаривала-уговаривала её ехать, и без толку. А послушница только сказала ей: