По ту сторону…

– Ты это видел? – спросила она у ухмыляющегося верховного.

– Нет, но ты выглядишь очень забавно, что тебе показала водица?

– Костика, и он купался, а потом исчез.

– Вот видишь, как быстро у тебя получилось. Да не пугайся ты так, садись, отдохни, а я тебе пока расскажу нашу историю.

– Дело было в одно тысяча девятнадцатом году, я тогда был еще молодым, новоиспеченным графом Соколовым. Отец мой во время революции погиб, на мне тогда осталась больная мать, она ни в какую не желала уезжать за границу. На тот момент мы уже потеряли все наше имущество и жили в квартирном доме. Я работал в небольшой конторе, получал небольшое жалование.

В нашем доме произошел пожар, и мы остались совсем без ничего. Поехали к дальним родственникам, но там тоже произошло несчастье: главу семейства расстреляли, и у него осталась жена да племянница. Потом еще гонения на нас начались, все пытались найти сокровища, которые припрятал муж маминой сестры. И так я остался один мужчина, две женщины да ребенок. Нам пришлось убегать. Тогда нас загнали в лес, и мы недели две прожили на подножном корме. Светлана Дмитриевна, двоюродная сестра моей матери, не пережила тот поход и умерла. Мы её похоронили в лесу.

Затем я, мать да маленькая Настя, ей тогда только двенадцать исполнилось, пошли искать выход из леса да набрели на каменную стену, возле неё решили заночевать. Но под утро землетрясение началось, все вокруг как будто с ума сошло: деревья падали, каменная стена начала рушится. Тогда я схватил своих женщин, и побежали мы куда глаза глядят, и тут вижу – стена лопнула, и образовался проем. Я туда глянул, а там красивая лужайка и деревьев нет. Ну я туда Настю и маму затолкал да и сам пролез, а очутившись за стеной, мы поняли, что дышать не можем, что непонятный воздух наполняет нос, рот, уши. Кое-как придя в себя, мы подумали, что уже на том свете. Помню, как мама моя сказала: «Я не чувствую боли, и кашля совсем нет, знать это рай, и мы на том свете».

В таком уверении мы и прожили пару дней, потом начали понимать, что все же еще живем, но попали куда-то, где еще не ступала нога человека. Мы обустроились, построили небольшой дом, научились ловить рыбу, потом дичь, мама разбила небольшой огород и сажала найденные в лесу травы, ягоды. Так и прижились, а потом я все же решил попробовать выйти в мир и понял, что уже жить как раньше мы там не сможем.

Настенька выросла и превратилась в молодую девушку, так мы с ней судьбы свои и связали, прожив так лет двадцать, мы все же решили постепенно заселить Ирий другими людьми. Я тогда стал замечать в себе, что могу слышать природу, а затем нашел одно место. Это чудесная вещая поляна. На ней я обнаружил огромный теплый камень и, прикоснувшись к нему, услышал крики о помощи, стоны страждущих. Я тогда ничего не мог понять, но со временем стал видеть людей, которые, казалось, взывали ко мне.

И я решился, отправился по ту сторону, в то селение, где видел людей, что просили о помощи. Благо это было недалеко. Найдя паренька, что умирал от чахотки, и его сестер, я привел их в Ирий. Затем еще несколько страждущих, и так постепенно мы заселили наш город. К нам пришли ученые, врачеватели, строители, агрономы, и вот ты видишь, во что это превратилось. – Он гордо обвел руками окрестности.

– А как ты начал стирать память?

Он лукаво улыбнулся и ответил:

– Ну знаешь, когда нас уже за сотню стало насчитываться, люди стали бунтовать. Кто хотел вернуться, потому что скучал по родным и близким, кто пытался здесь устроить подобие того мира, не задумываясь о природе. И так в один момент началась война. Был в той стае лидер, и тогда мы с ним остались один на один. Помню, во мне столько негодования было, что я собрал всю силу, схватил его за плечи и прокричал: « Да забудь ты уже тот мир, мы живем по эту сторону, а там ничего нет». И ты знаешь, к моему удивлению, он действительно забыл то восстание. И я понял, что могу влиять на воспоминания человека.

– Вау! Прикольно, а кто придумал название Ирию?

– Это моя Настасьюшка. Раньше была такая сказка в детстве, что есть на земле место, неведомое человеку, подобно раю, туда улетают птицы на зимовку и уползают змеи, и когда мы здесь очутились, она сразу назвала его Ирий.

– Вот смотрю на тебя, очень уж ты похожа на моего Степушку, аж дух захватывает, – как-то подозрительно всхлипнув, проговорил он.

Они молча просидели на берегу ручья, задумавшись каждый о своем. Иванна думала о своем отце, почему он не привез сюда её и маму, ведь все были бы живы, и она воспитывалась бы в полноценной семье, и у неё были бы и дедушка и бабушка. Она усмехнулась и задала вопрос:

– Скажи, а как тебя зовут, и могу ли я тебя дедом называть, или все-таки не отходить от субординации и обращаться только как к верховному? Я слышала, что Костя тебя отче называет.

– Я буду счастлив, если будешь называть меня дедом Ваней, я думаю, ты уже поняла, что тебя в честь меня назвали. Ты себе не представляешь, насколько я был счастлив, когда узнал твое имя, ведь ты понимаешь, что это означает?

Ива отрицательно помотала головой.

– Это означает, что Степан меня простил, – старик прослезился и продолжил. – Я столько лет считал себя виноватым, я так долго молился, чтобы мой единственный сын меня простил, но моя гордыня не позволяла мне самому повиниться перед ним, и когда он умер, я почувствовал это и понял, насколько ничтожны мои принципы по сравнению с человеческой жизнью.

– А почему вы поссорились? – спросила девушка.

– Потому что с самого рождения я возлагал на Степана слишком много надежд, я хотел вырастить идеального человека, который бы сменил меня на посту верховного. С малых лет загружал его учебой, тренировками, у него парой не хватало времени просто поиграть, как положено мальчишке. Я сам отнял у него детство и затем, когда он повзрослел, захотел самостоятельности, я опять же не позволял ему поступать, как хочет он, а требовал, чтобы он делал только то, что велю я. Я ведь тогда себя считал чуть ли ни центром вселенной, ведь я великий верховный, который создал новый счастливый мир. Однако Степа не был со мной согласен и считал меня тираном. И знаешь, он ведь был прав. После его ухода я понял, что как бы мне не хотелось, людям надо давать право выбора, и теперь народ Ирия может создавать себе пару самостоятельно, по взаимной симпатии и любви, а раньше это было строго запрещено.

– Да, дед, ты впрямь тиран, ты хотел уничтожить любовь?

– Ты говоришь точь – в – точь, как твой отец, он тоже меня упрекал в том же. Тогда я так не думал, я лишь заботился о своем народе и хотел, чтобы все были счастливы, а муки любви, я считал, только мешают нормально жить. Мне казалось, что главное – это крепкая семья, где людям вместе хорошо, где супруги друг друга уважают. Но знаешь, что я заметил, те семьи, которые сами себе нашли пару, выглядят счастливее, и глаза у них сияют ярче, значит, я и здесь ошибся.

– Зато теперь, я, кажется, понимаю, почему отец не вернулся и не привез нас с мамой сюда. Он боялся, что ты не примешь её как его суженую?

– Скорей всего так и было, – со вздохом ответил дед.

– Расскажи мне об отце, как он рос, с кем дружил, что больше всего любил?

– Он был добрым, веселым, любознательным, больше всего времени он проводил в лаборатории, и самым лучшим другом был Аркадий и наш ипат.

– Костя? В смысле мой Костя?

Дед кивнул, подтверждая, а Ива усмехнулась.

– Выходит, у нас с отцом и впрямь много общего, мы оба любили нашего ипата.

Верховный засмеялся.

– Да и самое интересное, вы оба недолюбливали главного советника.

– Хм, в этом я папочку понимаю, скользкий и неприятный тип.

– Но зато очень одаренный.

– Ну ладно, дитя, пойдем, а то заговорил я тебя, обед уж скоро.

И они поднялись с травы и потихоньку пошли к домикам, где жили.

Придя к накрытому столу, они увидели несколько новых местных жителей, которые пришли к своему верховному. Это были два молодых паренька, которых Ива видела в свой первый день. Один из них её яблоками угощал, затем были две хихикающие подружки лет двадцати, двадцати пяти. Они с интересом поглядывали на Костю, а он им, видимо, что-то смешное рассказывал. Эти девицы ей сразу не понравились: «Ишь ты, как на её мужчину уставились». Она перевела недовольный взгляд на других людей и чуть не упала: перед ней сидела Алла Григорьевна, с которой они были знакомы по ту сторону. Она с непониманием посмотрела на верховного, и он добродушно кивнул ей и, отведя в сторонку, поведал:

– Да, дитя, эта душа тебе знакома, именно благодаря ей я тебя нашел, просто увидел тебя в её воспоминаниях. Но ты должна быть осторожна, ничем не выдать тайну того, что была с ней знакома.

Он строго посмотрел на неё и более твердым голосом произнес:

– Это очень серьезно, учись контролировать свои слова, и если что-то вдруг скажешь о том, о чем тут не ведают, или переводи в шутку, или скажи: « У нас на юге так говорят», поняла?

Девушка нервно сглотнула и кивнула своему деду в знак согласия. Вернувшись, они подошли к столу и верховный, улыбнувшись всем, торжественно произнес:

– Добрых дней вам, дети мои, хочу вам поведать о радости, что посетила мой дом. Нашлась моя кровная внучка Иванна, о которой я давича сам только узнал. И вы одни из первых, кто разделил со мной мою радость.

Все вокруг загалдели, начали приветствовать девушку.

– Значит вот какой повод сегодняшнего праздника,– сказала одна из девиц, что пристроилась рядом с Костей.

– Да, и вы мне должны помочь в устройстве празднества, а теперь все за трапезу и готовиться к пиршеству, что будет на площади в окончании дня. Все расселись за столом, Иванна, подойдя Косте, подвинула нахальных девиц и уселась рядом с ним. Парень улыбнулся и поцеловал девушке руку в знак примирения, а затем шепнул ей на ухо:

– Да ты у меня еще и ревнивица?

– Вот еще,– фыркнула она, – просто мне сказали не отходить от тебя ни на шаг, я под твоей личной защитой.

– А, ну тогда понятно.