Золото Умальты

«Шаманы» бежали к обозу. Чагин подстрелил Салтана. Тот завизжал и покатился по снегу.

Киприан и Кузьма спрятались за обозом. Дрожащими руками раненый десятник перезаряжал винтовку. Чагин крикнул:

– Стреляй, дубина!

Разбойники меж тем спокойно обходили обоз.

Чагин снова выстрелил и откатился, укрылся за ледяным холмиком. Он видел, как Киприан поднялся и нацелил винтовку на бандитов, но кучер Кузьма весело оглянулся вокруг и с новым выражением лица, безумным и разбойничьим, заорал в ухо старому солдату, стреляя в упор.

– Распутину, поганцу, поклон передай!

По кивку Чагина Гром рванул и повис на рукаве одного из убийц, «оленя», не давая тому выстрелить. Чагин поднялся, всадил пулю в бандита, свистнул Грому и снова залег рядом с ледяной промоиной.

Он видел, как разбойники подошли к обозу и предатель кучер радостно выскочил им навстречу, кланяясь.

– Вот вам, черти-государи, полная телега золота… Принимайте!

Бандит в брезентовом плаще и маске из древесной коры хладнокровно всадил в грудь Кузьмы несколько пуль. И брезгливо, по-барски отпихнул сапогом тело кучера, который еще долго корчился, хрипел, тянул искривленные предсмертной мукой пальцы к золотому обозу.

– Господи, твоя воля!.. Изверги, изверги! Что ж мы наделали, изверги! – скорбно закричал вдруг один из бандитов и упал на колени, срывая маску.

Чагин не разглядел его лица, показалось только, что молодой и сильно бледный, с тонкими светлыми волосами – никакой не тунгус[2 - Тунгусы и эвенки – разные названия одного народа. «Тунгусы» – так народ стали называть русские, когда впервые встретились с его представителями; слово пришло от ненцев. «Эвенки» – самоназвание, в начале XX в. официально закрепленное.]. Их барственный предводитель в брезентовом плаще, проходя мимо него, молча ткнул прикладом пистолета по затылку. Молодой упал, откатился на несколько метров по заснеженному льду.

Чагин прицелился из своего укрытия, намереваясь снять предводителя, но случай спас бандита – в секунду выстрела он наклонился, отдергивая рогожу на тарантасе.

Разбойники, перезаряжая ружья, двинулись в сторону укрытия, где скрывался Чагин.

Егор вскочил на ноги и, петляя, побежал к берегу, под прикрытие леса. Здешние места Чагин знал хорошо, один бы смог добраться до жилья и вызвать подмогу на поимку бандитов. Главное уйти с открытого пространства, а там…

Гром бежал впереди, словно разгадав план хозяина и указывая дорогу.

Позади звучали выстрелы, одна из пуль обожгла бок. Чагин упал, начал было отползать и тут провалился в ледяную промоину. Карабин, как распорка, удерживал его какое-то время на поверхности, но течение затягивало под лед. Гром бегал вокруг полыньи, рычал, готовый защитить хозяина. Следующая пуля попала по карабину. Силы стремительно уходили, а с ними и жизнь.

«Теперь все», – подумалось Чагину. Промаялся на свете сорок шесть годков, а вроде и жить не начинал, все откладывал. И в тюрьме посидел, и трудником в монастырях побывал, и отшельником провел две долгие зимы на дальней сибирской заимке. Не нажил ни семьи, ни богатства, хотя водил по тайге обозы пушного товара, китайской контрабанды и неучтенного казною золота с дальневосточных приисков.

«Господи, прости», – он мысленно перекрестился, из последних сил держась за карабин.

Бандиты подходили к полынье. На их глазах смельчак-проводник вскрикнул и ушел под лед, увлекаемый течением реки.

Предводитель в древесной маске прицелился, чтобы прикончить рычащую собаку, но молодой сообщник повис у него на руке.

– Не надо! Не стреляй! Собаку не трогай!..

Тот все же выстрелил, промахнулся, чертыхнулся с досады – пса и дух простыл.

Предводитель бандитов обернулся к обозу.

Темный, коричневатый золотой песок тонкой струей вытекал из пробитого кожаного мешка, смешиваясь с окрашенным кровью снегом.

Глупец кучер лежал, раскинув руки, и его мертвые глаза бессмысленно таращились на убийцу. Предводитель снял маску, натиравшую виски. Зачерпнул снега, бросил на лицо покойника и каблуком сапога впечатал в мертвые глазницы. Взял под уздцы притихшего лохматого мерина.

Подсадив на козлы раненого Салтана, разбойники потащили обоз вверх по течению реки. Не замечая, что с берега, из тени громадных елей, за ними наблюдает чей-то внимательный взгляд.

Глава вторая. Тунгусы

Everett Collection / shutterstock.com

В голове шумело, в висках пульсировала кровь, где-то вдалеке, словно сквозь толщу воды, слышались звуки глухих ударов.

Чагин с трудом разлепил глаза, коротко, чуть слышно застонал. Его ослепил свет: пламя костра полыхало, отражаясь в воде. Отдаленно, как сквозь сон, он слышал глухие удары бубна, бессвязное бормотание, вой.

Что это, ад? Значит, это не сказки? Адское пекло жарит, а ноги ледяные… И черти воют бесовскими голосами.

Вдруг на его веки легла чья-то мягкая и теплая ладонь. Женская.

Значит, не ад.

Над ним склонилось лицо молодой тунгуски. Раскосые темные глаза смотрели с внимательным любопытством, в их блеске Чагину почудились забота и нежность.

– Я живой? – спросил невнятно.

Девушка усмехнулась.

– Ты живой.

На поляне был разведен костер. Вокруг костра в странном танце двигались темные фигуры в масках и цветных лохмотьях, с бубнами и колотушками в руках. Колокольчики звенели все пронзительней.

Чагин понял, что лежит весь голый, с ног до головы обмазанный каким-то жиром, ноги его и руки привязаны к оглоблям нарт широкими кожаными ремнями. Мальчуган лет одиннадцати, тоже раскосый и смуглый, как раз проверял и сильней затягивал узлы. На поясе мальчугана красовался внушительных размеров нож в нарядных ножнах, расшитых бисером и шелком. Лицо подростка было хмурым и сосредоточенным.

Чагин с трудом повернул голову, стараясь справиться с охватившими его ужасом и тоской. Услышал негромкий голос присевшей рядом девушки с нежным взглядом.

– Ты русских убил?

Чагин покачал головой, хрипло и еле слышно, тяжело ворочая распухшим языком, проговорил, закрывая глаза.

– Напали. Бандиты. Кучер в сговоре…

Девушка негромко, но резко приказала:

– Глаза открой!

Мальчик с ножом закончил его привязывать и важно промолвил, медленно выговаривая русские слова.

– Терпи, крещеный. Бог терпел… Я тоже крещеный, – достал из-за пазухи, показал Чагину кипарисовый крестик на груди. – Я Панта, по-вашему – Пантелей.

Девушка улыбнулась.

– Я Малуша, сестра. Терпи, охотник.