Маг без диплома

Обвинение в двойном убийстве… Но зачем ей? Допустим, она бы как-то это смогла, но зачем ей убивать? Да и как смогла, если даже следователь невысокого мнения о ее способностях. Если только с сообщником.

Бред, все равно бред, неужели они этого не понимают?!

Ханна была уже мертва, когда Эллина ее нашла. И умерла не только что, потому что волки и вороны уже почувствовали добычу, а труп остывал. Не холодный, но и не теплый.

У нее есть свидетели: хозяин постоялого двора, его посетители, те, кого она встретила на дороге, спрашивала о Ханне. Они подтвердят, что, когда девушку убили, гоэты на том месте не было. Пусть заново допросят Гланера – он побывал там раньше, наверняка успел почувствовать больше, чем она. Гоэт подтвердит, что они оба видели Ханну уже мертвой, что он встретил Эллину на крыльце гарнизонного поста – а с чего бы ей, убийце, спешить сообщить о собственноручно совершенном преступлении?

Допустим, обвинения в этом убийстве снимут, но вот вторая смерть… Гоэта действительно была там в момент гибели девушки. Одна. И странное нечто почувствовала только она, придать весомость ее словам некому. Кто поручится, что ее рассказ о мареве не ложь, не выдумки, чтобы пустить следствие по ложному следу?

Вела себя подозрительно, топталась около жертвы, трогала еще не остывший труп… И без свидетелей, одна, на темной ночной улице.

Эллина всхлипнула, с ужасом подумав об ожидавших ее пытках и тесте на магические способности. Это вовсе не банальная проверка вроде той, что она проходила при поступлении, – есть зачатки дара или нет, и если да, то какая стихия ему покровительствует.

Гоэта слышала, что процедура тестирования болезненна и длится несколько часов. По сути, это тоже пытка, во время которой особо обученный специалист копается в твоей голове, заставляет реагировать на череду раздражителей, многие из которых причиняют боль. К примеру, подносит к руке свечу – разумеется, если можешь, ты непроизвольно пытаешься ее погасить. А если нет, то пару минут терпишь.

Испытания чередуют, некоторые повторяют, чтобы проверяемый не мог заранее продумать реакцию, расслабился, думая, что все позади, и выдал себя.

Оставалось надеяться, что над ней смилостивятся и ограничатся процедурой досмотра ауры. Тоже неприятно, потому что ее будут проверять на подлинность, зато быстрее и без риска телесных повреждений.

Эллина попыталась взять себя в руки, продумать линию защиты, но накатили эмоции, а вместе с ними и беспомощность. Ругая себя, она плакала, тихо всхлипывала, представляя свою незавидную участь.

Ничего, наедине с собой можно быть слабой. На людях нельзя, только, увы, тоже не всегда получается, хотя гоэта старалась, была убеждена, что не разрыдается, не поддастся постыдной слабости, но вышло иначе.

Беспомощная – значит, беззащитная. Беззащитная – не стоящая уважения. Не стоящая уважения – безработная. Простая цепочка. Есть и другая: беспомощная – легкая добыча. Именно поэтому Эллина всегда пыталась побороть свои слабости, стараясь всегда и везде быть сильной.

А тут просто женщина. Ну да, перед лицом колеса правосудия она всего лишь жалкая выскочка, одна из многочисленных гоэт. Кому есть до нее дело?

Ночь Эллина провела в камере.

Ее мучила бессонница, и гоэта просто стояла, глядя на маленький квадрат темного неба сквозь зарешеченное окно под потолком.

Наутро, сразу после завтрака – жуткой жидкой каши – за ней пришли.

Связали руки и под конвоем вывели в тюремный двор, где ожидал уже знакомый экипаж. Только солдат было уже не двое, а четверо. Один из них защелкнул на шее Эллины какой-то амулет, от которого тотчас же разболелась голова. Гоэта догадалась, что он блокирует магические способности и заодно мысли. Видимо, судебные маги ошиблись в настройках, переоценив ее потенциал, либо пытки уже начались – как иначе можно назвать эту тупую боль в затылке?

Обвиняемую привезли в уже знакомое мрачное здание Следственного управления, но провели по другим коридорам, чтобы свести к минимуму вероятность встречи с законопослушными подданными короны. На помощь пришла та самая лестница, через чей пролет они проходили в первый раз.

Эллина ожидала продолжения допроса, на этот раз в более жесткой форме, с участием судебного мага, но ошиблась.

Меньше всего на свете она ожидала увидеть в кабинете Брагоньера Анабель. Подруга что-то с жаром ему доказывала.

Следователь слушал посетительницу с привычным равнодушным выражением лица, постукивая кончиком карандаша по столу. Зеленые глаза смотрели в пространство: видимо, их обладатель что-то обдумывал. Но на доклад солдата он среагировал, отмер и перевел взгляд на помятую обвиняемую.

– Садитесь, госпожа Тэр.

– Как, она связана?! – взвилась Анабель. – Прикажите немедленно…

– Позвольте мне решать самому, госпожа, – оборвал ее Брагоньер. – Я выслушал вас, отнесся с пониманием к вашим показаниям, но степень вины и невиновности буду устанавливать самостоятельно. Прошу вас сесть и вести себя благопристойно. В противном случае я буду вынужден вывести вас в коридор.

Следователь встал, игнорируя возмущенные взгляды Анабель, подошел к Эллине и снял медальон. Гоэта сразу почувствовала облегчение и улыбкой поблагодарила за избавление от головной боли.

– Госпожа Тэр, почему вы ничего не сказали о том, что были на Яшмовой улице не одна? Я понимаю, что обсуждение личной жизни вызывает закономерное смущение, но это не тот случай, когда оно уместно. Скажите спасибо вашим друзьям, потрудившимся донести до меня столь ценные сведения.

– Так меня больше ни в чем не обвиняют? – не веря своим ушам, спросила гоэта.

– После письма графа Алешанского с настоятельным требованием пересмотреть материалы дела, – Брагоньер бросил короткий взгляд на Анабель, – да. Обстоятельства изменились. Один из свидетелей уже не настаивает, что видел вас, так как в это время… хм… следил не за улицей. Извозчик же вспомнил вашего спутника. Остается второй возница, в коляске которого вы возвращались домой. Но показания господина Гланера Ашерина прояснили и этот вопрос. Вы ведь поссорились?

От нее ожидали ответа, и Эллина кивнула. Разум подсказывал, что сейчас лучше соврать, а потом выяснить, какую историю сочинил для следователя Гланер.

– Я освобождаю вас из-под стражи и приношу свои извинения за причиненные неудобства. Что поделаешь, издержки правосудия. Отныне вы проходите по делу как свидетель. Можете быть свободны. Если угодно, вас немедленно отвезут домой.

– Спасибо, я предпочла бы пройтись.

– Как пожелаете.

Брагоньер развязал ей руки и, вернувшись к столу, подписал какую-то бумагу:

– Это пропуск. Предъявите страже, и вас выпустят. Через пару дней я вызову вас для повторной дачи показаний: хочу, чтобы ваши слова выслушали маги. Всего хорошего, госпожа Тэр, удачного вам дня.

Ругая всех служащих Следственного управления, Анабель тут же увела подругу. Она и мысли не допускала, чтобы оставить Эллину одну.

По дороге гоэта успела узнать, что именно стараниями Бель удалось исправить «чудовищную ошибку». Узнав, что Эллина попала в переплет, она тут же разыскала Гланера, который с радостью письменно подтвердил, что в ту ночь провожал подругу и в момент убийства находился рядом с ней.

Глава 4. В пасти дракона

Ольер ли Брагоньер постукивал пальцем по которой уже за сегодня чашке кофе и размышлял над тем, что узнал от своего друга. Должность его по некоторым причинам Брагоньер не упоминал даже в приватных беседах, зато активно с ним сотрудничал. Впрочем, будучи Главным следователем Следственного управления Сатии, он и так был в курсе событий: в компетенцию его ведомства входили не только уголовные преступления.

Другу в столице, безусловно, виднее, ему можно доверять. Он ведь занимается подобными вещами по долгу службы, регулярно выплачивая через третьих лиц различные суммы сомнительным личностям. Получаемые им сведения частично шли в министерства, частично служителям закона высокого ранга, именуемым соэрами. К последним относился и баронет Брагоньер.

Итак, отношения с соседями вновь оставляли желать лучшего. Это не новость, Тордехеш периодически конфликтует то с одним, то с другим государством по поводу торговых путей или укрывательства какого-то преступника. В последний раз из-за человека, заподозренного в подготовке покушения на Первого министра. Был дипломатический скандал, стягивание войск к границе, но разошлись миром.

Но тут было другое. Аварин что-то замышлял. Шпионы доносили о странной активности при королевском дворе.

Они без всяких препирательств уступили спорный остров, за который раньше готовы были биться до последнего.

Новый тардехешский посол обласкан аваринским монархом, в его честь устроен торжественный прием, его регулярно приглашает на чашечку чая королева. Аваринцы всячески делают вид, что вмиг стали доброжелательными соседями и радушными хозяевами, будто стараются загладить вину за резкость в общении с предыдущим послом.

Разрешают бывать всюду, но ничего не показывают и не рассказывают. Везде – ширма из улыбок и сладких заверений в вечной дружбе.

За прошедшие полгода посол не сообщил ничего, стоящего внимания. А почему? Потому что ему не давали собирать сведения, разыгрывали комедию, пытаясь убедить, что Аварин живет только балами, охотами и видами на урожай.

Тогда зачем строить форт вблизи тардехешской границы? И не посылать туда солдат, а отправлять на поселение мирных жителей?

Но это еще полбеды, что бы ни творилось в Аварине, оно пока не касалось Тардехеша. А ведь и в самом королевстве было неспокойно.

Из разных концов страны начали поступать сообщения о резких всплесках магической энергии, будто кто-то проводил запрещенные ритуалы. Они были нерегулярны, хаотичны и никогда не происходили одновременно. Предпоследний случился в Рамите, последний – и вовсе в Сатии.

Отодвинув чашку, следователь развернул на столе карту и, сверяясь со списком, начал наносить на нее пометки в виде красных кружков – места, где наблюдались странные явления, и приблизительная дата замеченных явлений. Точную удалось определить только однажды – здесь, в городе. Ночь убийства девушки, свидетелем по которому проходила подруга любовницы первого префекта.