Письмо длиною в десять лет

Много разных детдомовских детей, с разными характерами, судьбами повидала за многолетнюю педагогическую деятельность старший воспитатель детского дома Нателла Робертовна. Годы пребывания в детском доме в качестве воспитанницы наложили отпечаток на ее характер и судьбу – деловитая, чересчур строгая, без эмоций, без проявления нежностей и жалости женщина. Внешне она представлялась всем сухарем, бесчувственной и озлобленной старой девой.

– Хватит их жалеть! Они, совсем в этом не нуждаются, – говорила она коллегам. – Отключите чувства, иначе вы не сможете здесь работать.

– Эти дети не должны почувствовать нашу слабость и жалость, – продолжала она. – Даже самые маленькие из них, сильнее многих взрослых морально. И если мы дадим слабину, то сразу потеряем авторитет.

Детей Нателла любила, конечно, по-своему. Она, как никто, понимала, что каждый из этих детей пережил нечто такое, что может быть непосильно и каждому взрослому.

С тех пор, как в детском доме появилась новенькая девочка Света Давыдова, Нателла стала замечать за собой какое-то непривычное состояние.

Железный характер старшей воспитательницы постепенно смягчался, сердце сжималось от жалости, когда она видела Светочку. Каждую свою смену, с самого утра, она шла в столовую, где высматривала Свету Давыдову. Увидев ее, внутренне улыбалась и успокаивалась.

В течение дня Нателла многократно заходила в классные аудитории, музыкальный класс, чтобы проверить пришла ли Света на занятия, все ли у нее в порядки, а вечером обязательно заглядывала в комнату девочек, чтобы найти глазами тот «калачик» на постели и только потом уходила домой.

– Что это со мной? – задавала себе вопрос Нателла.

– Наверное, отслеживаю адаптацию новенького ребенка в коллективе, – нашла оправдание своим действиям старший воспитатель.

До сего времени, у Нателлы никогда не было желания забрать хотя бы одного ребенка из детского дома к себе.

После того, как в детстве их разлучили с братом, она стала похожа на заколдованную Снежной королевой девочку Герду.

Но, сейчас! Чары колдовства развеивались, когда она видела ее – Свету.

В этой девочке Нателла узнавала себя много-много лет назад, когда ее привели к двери этого детского дома, который в дальнейшем оказался ее пристанищем, без которого она уже не представляла своей жизни.

– Хотела бы я такой судьбы для Светы? – не переставала спрашивать себя Нателла, но вопрос пока оставался без ответа.

В этом году Нателла ждала конца новогодних каникул с нетерпением.

Света приедет десятого января, ждать оставалось недолго.

***

Ждал этого дня и Саша Ремезов.

Мальчишка смотрел в окно, мечтая увидеть желтый автобус с надписью на стекле «Дети», который привезет ребят, разъехавшихся на каникулы, и жизнь в детском доме приобретет прежний характер. Все встанет на свои места.

На десятое января было назначено прослушивание музыкальных номеров для участия в отборочном туре городского конкурса «Звонкие голоса». И если они с Родионовыми этот отборочный тур пройдут, то получат от Мэра города крупные призы и возможность участия в краевом конкурсе.

– Эх, жаль, что Светка с нами не выступает. А могла бы. Тогда у нас, квартет получится, – огорченно сказал Саша Ульяне. – Не хочет учиться ни на каком инструменте, кроме скрипки. Вот упрямая! Нет у нас преподавателя по скрипке.

– Еще чего! – воскликнула Ульяна. – Только ее не хватало. Будет нюни свои тут распускать. Нам она в комнате надоела. Задавака и гордячка!

– Не правда, Света хорошая, – не унимался защитник. – Вы ее плохо знаете.

Они, может, еще продолжали бы свой спор, но в этот момент из комнаты для занятий творчеством выбежал довольный Шмель, а за ним заплаканная и разъяренная Маша Родионова. Она бежала и яростно кричала: «Отдай!»

Яшка в это время ехидно улыбался и громко «гыгыкал». В руках у него красовался Машкин рисунок. Хулиган остановился, поднял на вытянутую руку альбомный листок и дразнил девчонку. Смелая Маша начала колотить Яшку то в спину, то в бок, конечно, безрезультатно. Силы были не равны.

– Отдай рисунок! – вступился за девочку Саша.

– Не понял. Это, кто тут вякает? – пробасил Шмель. – А ну брысь отсюда, малявка.

Шмелев в один момент подскочил к Саше и нанес удар, сила которого унесла маленького защитника прямо к ногам подоспевшей Роботовны.

Если бы не Нателла, Сашке бы здорово досталось. Казалась, что все обошлось, но это было только началом их войны с Яшкой Шмелевым…

3 глава

Светлый, залитый майским солнцем кабинет класса гитары Детской школы искусств напоминал палубу корабля. Окрашенные в бежевый цвет стены были оклеены афишами известных исполнителей – гитаристов, рядом располагалась морская навигационная карта, фотографии с изображением морских пейзажей и корабельной техники Черноморского флота. Мальчишки – ученики всегда с интересом разглядывали фрегаты, корветы, эсминцы, корабли.

В шкафу, где обычно лежали нотные сборники, уместились бинокль, компас и «Справочник моряка». На следующей полочке – бескозырка, капитанская фуражка. Стол учителя был заставлен моделями миниатюрных парусников и субмарин. Даже на ежедневнике преподавателя Безгодова Анатолия Ивановича красовались штурвал и якорь. В кабинете не хватало только капитанского мостика.

Страсть своего учителя к морскому делу ученики заметили давно. Сначала это было неожиданно для них. Сочетание музыкальной атмосферы, царившей в школе, и морская тематика пока не укладывались в их мировоззрении. Затем все как-то свыклись с его увлечением и даже вместо привычных букетов цветов на традиционный праздник «День учителя» стали дарить Безгодову книги о моряках и навигациях. Анатолий Иванович даже называл своих учеников юнгами.

– Юнга, какое произведение сегодня выучил наизусть?

– В пьесе надо отработать гитарный прием, юнга.

И юнги – ученики добросовестно учили произведения, старательно отрабатывали приемы, штрихи, гаммы, не имея права подвести своего капитана корабля.

Двадцать четвертого декабря школу искусств лихорадило – давали экзамены – академические концерты.

– Юнги, – обратился Анатолий Иванович к ученикам. – Не волнуемся. На сцену выходим уверенно. Зачем беспокоиться, если все выучено, отшлифовано? Главное, собраться с духом и своей игрой на инструменте убедить комиссию. Настоящие артисты – это как моряки. Смелые, сильные, целеустремленные, – напутствовал перед выступлением учеников Безгодов. – Идем в открытое море.

Открытое море, в понимании Анатолия Ивановича, означали концертный зал и экзаменационный процесс.

Сам же Безгодов всегда волновался перед выступлением своих учеников. Но, стараясь, чтобы его волнение не передалось «юнгам», держался с ними непринужденно, подзадоривая ребят.

– Итак, я надеюсь, что все сегодня получите штурвалы! – пошутил Безгодов.

Юнги прекрасно понимали, что имел в виду преподаватель. Якорь – сыграл неуверенно, неубедительно. В оценочном эквиваленте – четверка. Штурвал символизировал движение вперед, отличное исполнение программы. Это означало: молодец, пять!

После экзамена все собрались в классе – каюте.

– Юнга Полевых – оценка пять, штурвал! Юнга Муромцев – тоже штурвал, молодец пятерка, юнга Макаров – пять! – называл оценки Безгодов.

– Штурвал, – подсказал кто-то из ребят.

Оказалось, что из одиннадцати учеников класса, только второклассник Ефремов получил оценку четыре.

– Якорь, – мрачно вздохнул тот, и грустно посмотрел на капитана. – В следующий раз не подведу.

– Я верю в тебя, юнга Ефремов, – поддержал ученика Безгодов.

– Отличный результат! – похвалил Анатолий Иванович учеников. – Идем правильным курсом. Корабль – вперед!

***