С ангелами рядом

– Тебя, видать, контузило. Ты был без сознания. Нас покидали в вагон, как дохлую треску.

– Куда нас везут?

– Этого нам, дружище, не сказали.

На следующее утро поезд остановился, вагон открыли, и трое австрийских солдат начали выталкивать наружу пленных. Под прицелом ружей их кое-как построили и велели идти шеренгой по пыльной дороге. Длинный отряд раненых, голодных и измученных итальянских солдат вели под неусыпной охраной десять часов подряд, не давая им ни капли воды. Некогда сильные и выносливые мужчины плакали, падали и молили о смерти. Джино переставлял ноги автоматически, почти ничего не видя перед собой. Голова у него гудела, в ушах шумело, перед глазами плясали чёрные пятна.

Некоторые не могли больше идти. Упав, они просто лежали на дороге в пыли. Тогда австрийские солдаты велели пленным, у которых осталось хоть немного сил держаться на ногах, срубить в лесу толстые ветки и соорудить носилки для раненых. Тем, которые сами едва волочили ноги, теперь приходилось ещё и нести тяжёлые носилки. Положение усугубилось. Видя, что они рискуют не довести пленных до места назначения, австрийские конвойные принесли из походной кухни чайники и несколько кружек, разлив всем по несколько глотков холодного горького кофе.

К вечеру отряд измученных пленных подошёл к одному австрийскому селу. Всем было разрешено лечь прямо на лужайке перед селением. Солдаты повалились как подкошенные. Им разнесли чай и хлеб с повидлом – еду, которой они не ели несколько месяцев. После целого дня пути это показалось им самым вкусным угощением, которое они вообще когда-либо пробовали в своей жизни.

Пленных продержали в этом селении два дня. Спали и ели на той же лужайке, раз в день им давали чай и хлеб. Наконец приехали грузовики, и всех затолкали на них – настолько плотно, что они лежали друг на друге. Когда грузовики тронулись, несчастные почти пожалели, что их снова не погнали пешком. Дорога была каменистая и ухабистая, тела подпрыгивали на твёрдых досках, как мешки с картошкой. Раненые громко стонали и вскрикивали на каждой колдобине, у многих раны воспалились и заболели ещё сильней, так как солдатам не было оказано никакой медицинской помощи.

Пленных привезли в Инсбрук и распределили по казармам. Через некоторое время каждую группу отвели в душевую, где всех продезинфицировали. Раненых перевязали, особо тяжёлых отправили в госпиталь. Джино оставили в казарме, так как у него не обнаружили никаких физических повреждений. В девять вечера всем велели ложиться спать на соломенные матрасы, брошенные прямо на пол.

Джино, хоть и смертельно устал, не мог заснуть. Он думал о своих родителях, о том, что они не знают, где он, что с ним и жив ли он вообще. Тревога за родителей и всё то, что он пережил, окончательно подорвали его душевное состояние. Джино проплакал всю ночь и как ни храбрился, ему никак не удавалось справиться со слезами.

Утром пришёл доктор и спросил, есть ли желающие помогать ухаживать за ранеными в госпитале. Вызвалось несколько добровольцев, Джино тоже охотно отправился с ними, хоть у него всё ещё кружилась голова. Но это было дело, которое отвлекало от тяжёлых мыслей, а это было очень важно для психики солдат. Джино определили в палату с тридцатью восьмью койками, ни одна из которых не пустовала. Он работал день и ночь, но делал это с удовольствием, пусть ему и приходилось присутствовать на операциях, где солдатам ампутировали ноги и руки. Или видеть людей, которые представляли собой одну сплошную рану, и невозможно было поверить, что они смогут выжить.

Джино пришлось увидеть и множество смертей. В госпитале солдаты умирали от ран, а в казармах – от голода и туберкулёза. Пленных заставили самих построить себе кладбище и хоронить там своих товарищей. У пленных не было тёплых вещей, а казармы не отапливались. Почти всю одежду пленные обменяли на еду, чтобы не умереть с голоду. Зимой холод был просто невыносимым, температура в Австрии опускалась до минус тридцати, даже в казарме было минус десять.

Лучшими днями были те, когда раздавали чуть тёплый суп из воды, картошки и капусты, в остальное время их кормили хлебом, испеч?нным из муки пополам с измельч?нной соломой или желудями. Дневной паёк заключённого содержал порцию, которой не хватило бы и ребёнку. Ситуация осложнялась тем, что солдат заставляли выполнять тяжёлые работы, а смены длились по 12—14 часов. Они работали на рубке леса, в угольных шахтах и каменоломнях, на строительстве укреплений и железных дорог. Больше повезло тем, кто был занят на сельскохозяйственных работах, их кормили немного лучше.

В течение Первой Мировой войны в плен было взято 600 000 итальянцев, которые были размещены в концлагерях Австрии и Германии. Из них 100 000 солдат не вернулись к своим семьям, погибнув от болезней, холода и голода. И многие из этих несчастных сами сдались в плен, решив, что в концлагере им будет всё же лучше, чем в окопах. Джино Таманьини провел три долгих года в лишениях: год на фронте и два года в плену. С психологической травмой, которая осталась у него на всю жизнь, он так и не смог справиться.

Глава 3. 1917 год. Ненапрасные усилия

Ватикан

Папа римский, Джакомо делла Кьеза, работал в своём кабинете в Ватикане, когда к нему вошёл один из секретарей.

– Ваше Святейшество, вот документы, которые Вы просили принести, – он положил на стол папку.

– Спасибо.

Во время Первой Мировой войны папа старался донести до правительств враждующих держав свои мирные предложения с целью положить конец кровопролитию. Святой Престол в те времена отбывал заточение в Ватикане, и папа делла Кьеза очень страдал в заключении, но считал его своим покаянием, а войну – божьей карой. В курии было распространено мнение, что причиной войны стал отказ общества от принципов католической церкви.

Открыв папку, принес?нную секретарём, и достав нужные ему документы, папа начал составлять прокламацию о дипломатическом разрешении военной ситуации, чтобы послать её Карлу Австрийскому. В папке лежали также его прошения об оказании помощи пострадавшему гражданскому населению, беженцам и раненым, с приложенными к ним квитанциями о пожертвованиях со стороны Ватикана. Эти пожертвования поставили Святой Престол на грань банкротства, особенно учитывая положение самих понтификов в те времена и их отношения с королями Италии.

Ещё в 1870 году светская власть пап, которые правили Римом и половиной Италии, была подавлена. Сменяющие друг друга папы были заперты в Ватикане и никогда оттуда не выходили. Такие отношения между Итальянским королевством и католической церковью длились 59 лет.

Джакомо Паоло Джованни Ваттиста делла Кьеза родился в Генуе, в не особо богатой, но достаточно знатной дворянской семье. Джакомо хотел поступить в епархиальную семинарию, но отец был против. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, он поступил в Королевский университет Генуи и окончил его через три года. Только после этого отец Джакомо согласился с его желанием посвятить себя церкви. Юноша учился в семинарии в Генуе, затем в Риме – в колледже и Папском Григорианском университете, где получил степень богослова.

В двадцать четыре года Джакомо делла Кьеза был рукоположен в священники и поступил в Академию церковной знати. Его целью и главным желанием было служить Святому Престолу. Свою дипломатическую карьеру он начал в возрасте двадцати девяти лет, уехав в Мадрид, где стал секретарём апостольского нунция. Это была хорошая практика для Джакомо, он проработал четыре года в Испании и вернулся в Рим.

В то время папой был Винченцо Печчи, который назначил Джакомо одним из своих секретарей и поручил ему вести протоколы. После смерти Винченцо Печчи папой стал Джузеппе Сарто, который был консервативнее, и карьера Джакомо в Ватикане приостановилась. Более того, новый папа решил и вовсе выслать его из Рима, назначив архиепископом в Болонье. Монсеньор покинул Ватикан в возрасте пятидесяти четырёх лет. Спустя шесть лет службы в Болонье папа Сарто пожаловал Джакомо кардинальскую мантию.

Через четыре месяца после этого Джузеппе Сарто умер, и кардиналы съехались в Рим на конклав. К удивлению всех и его самого, папой был избран Джакомо делла Кьеза – всего через несколько недель после начала Первой Мировой войны. Это было исключительным событием, когда папой избрали новоиспеч?нного кардинала. Так как шла война, делла Кьеза решил проводить коронацию в Сикстинской капелле, которая была намного скромнее, чем собор Святого Петра. Он принял имя Бенедикта XV.

Назначение папой и начало войны казались Джакомо волей судьбы – как будто Всевышний избрал именно его для борьбы с жестокостью и насилием. За небольшой рост его звали «малышом», но как только он сел в папское кресло, показал себя настоящим лидером. В течение трёх лет он неустанно рассылал всем враждующим правительствам письма с просьбой прекратить войну. Сейчас из принес?нной секретарём папки он вынул документ, на который возлагал особые надежды.

Это было обращение ко всем воюющим державам с предложением собраться за мирным столом переговоров. Данное обращение делла Кьеза отослал Государственному секретарю с целью узнать его мнение о содержании письма. У них была назначена встреча на одиннадцать утра, и точно в назначенный час раздался стук в дверь. С позволения папы, к нему в кабинет вошёл Государственный секретарь Пьетро Гаспарри.

– Ваше Святейшество, – Гаспарри подошёл и поцеловал кольцо на руке папы.

– Садись, Пьетро, – у них были дружеские и доверительные отношения.

Делла Кьеза положил перед ним черновик обращения с просьбой о мире.

– Ты сделал здесь пометку, объясни, что ты хотел этим сказать?

– Ваше Святейшество, возьму на себя смелость посоветовать Вам заменить слова «бесполезная резня».

– Почему я должен их заменить? Эта война не кажется тебе бесполезной резней?

– Без сомнения, Ваше Святейшество. Но это послание будет читать весь мир, от правителей государств до последнего солдата. И это может быть… хм… – Гаспарри тщательно подбирал слова, – опасно.

– Опасно для кого? Это послание и рассчитано на то, чтобы его прочитал весь мир.

– Опасно в первую очередь для Вашего Святейшества. Для Святого Престола. Для всех нас, наконец.

Делла Кьеза задумался, постукивая пальцами по столу.

– Нет, Пьетро, оставь всё как есть. Я несколько раз перечитал текст послания и всё хорошо обдумал. Хочу донести до мира именно то, что написал.

Гаспарри сдержанно вздохнул и сказал:

– Как будет угодно Вашему Святейшеству. Я подготовлю документы к печати.

Он забрал папку и вышел из папского кабинета.

Пьетро Гаспарри родился в семье пастуха и был самым младшим из девяти детей. Он поступил в малую семинарию и до восемнадцати лет учился там, а после – в Римской Папской семинарии. Получил диплом по богословию, философии, гражданскому и каноническому праву. В двадцать пять лет Пьетро был рукоположен в священники и преподавал в Риме церковную историю, теологию и каноническое право.

В сорок шесть лет Гаспарри был пожалован сан епископа, и его направили делегатом в Перу, Эквадор и Боливию. Затем он вернулся в Рим, в пятьдесят пять лет стал кардиналом, а в шестьдесят два года – камергером Священной Римской церкви и Государственным секретарём, которым его назначил папа. Гаспарри был на два года старше папы делла Кьеза. Ему было шестьдесят пять, когда Первая мировая война подходила к концу, и папа приказал ему ничего не менять в своём возвышенном послании враждующим державам.

Однако реакция враждующих наций на мирное послание папы оказалась отрицательной, и понтифик был глубоко разочарован провалом. Генералы всех враждующих держав возненавидели папу за то, что он подрывает дух солдат. Однако они, измученные жизнью в окопах, холодом и голодом, ухватились за это послание, как утопающий за соломинку.

– Знаю, Пьетро, ты меня предупреждал, – говорил папа своему другу и Государственному секретарю Гаспарри, – но я должен был попытаться. Всё же нам нельзя останавливаться. В результате разделения церкви и государства мы не можем покидать пределы Ватикана, поэтому письма и мирные послания – единственные наши орудия борьбы.

– Ваше Святейшество знает, что я всегда на Вашей стороне, – слегка склонив голову, ответил Гаспарри.

– В первую очередь, мы должны продолжить нашу миссию помощи беженцам и раненым всех воюющих государств, а также пленным, находящимся в концлагерях.

– Наши миссионеры распространяют Евангелие среди солдат.

– Этого недостаточно, – покачал головой делла Кьеза, – распорядись выделить средства для помощи сиротам и жертвам войны. Свяжись с миссионерами из других стран. И не важно, будут они католиками или нет. Все люди – дети божьи. Возьми одного из твоих самых верных помощников и приобщи его к этой работе.

– Я возьму Эудженио Пачелли. Ваше Святейшество помнит, что он был учеником в Государственном секретариате?