На грани света и тени. Книга 1

– Вау, – сказал Вадим и резко встал. – Знаешь, Макс, я пойду покурю. Сегодня твоя девушка больше обычного выводит меня из себя.

– Можешь хоть пять минут не быть такой стервой? – укоризненно спросил Макс, когда Вадим растворился в толпе. Стелле тоже очень захотелось покурить. Но Максу не нравилось, когда она курила. Ему нравилось, когда от нее пахло фруктовым спреем для тела и духами от «Givenchy».

– Ну да, а тебе же нравится, – равнодушно пожала плечами Стелла. Она получила неизъяснимое удовольствие, взбесив Вадима. Обычно это никому не удавалось. Она непременно запишет это в блокнот в графу своих достоинств.

– Ладно, Яна, нам с Максом нужно найти его сестру и вернуться к родителям.

– О’кей, – меланхолично сказала та, выхватывая у официанта очередной бокал. – Преимущество того, чтобы напиться, заключается в том, что это можно замечательно сделать в одиночестве.

– Только, ради бога, не распускай язык, – напутствовала ее Стелла, и они снова принялись лавировать в толпе.

– Постой, там наши родители с Акиниными и Вакулиными, – заметил Макс, потащив ее в другую сторону. – Лики с ними нет.

Стелла успела заметить, как Акинина с непривычной для нее молчаливостью слушает то, что рассказывает ей Регина. Стелла вообще не помнила, чтобы она хоть раз видела Акинину с закрытым ртом. Но непоколебимый авторитет Регины внушал такой трепет, что даже Акинина не решалась ее перебить. Стелла поразилась, как, будучи уже в годах и не имея никаких впечатляющих внешних данных, можно держать себя с таким достоинством. Нужно будет перенять у нее пару уроков.

– Вот она! – своим цепким взглядом Стелла увидела, как сестра Макса спускается со второго этажа с Аминой Акининой, дочерью хозяев торжества.

– О, Стелла! Как же я рада тебя видеть, – пятнадцатилетняя сестра Макса бросилась к ней на шею и тут же испортила ей прическу. Лика просто обожала ее и при каждой встрече ходила за ней, как щенок, копируя ее повадки и мимику, что очень раздражало Стеллу. Первое, что нужно было запомнить, чтобы походить на нее: Стелла Воронцова никогда в жизни никого не копировала. Ну, разве что Блэр Уолдорф. Но она вымышленный персонаж, так что это не в счет.

– Э-э-э, привет, Лика. Мило выглядишь. Амина, давно не виделись, – нацепив свою фирменную улыбку, которая называлась «приветливая и чуть снисходительная» сказала Стелла, осторожно отодвигая от себя Анжелику. Та явно пыталась выглядеть взрослее, нанеся на себя, кажется, всю косметику, которая нашлась в ее косметичке. Да уж, мама Стеллы никогда не позволила бы ей выйти из дома в таком виде. Сразу видно, что все внимание Маргариты сосредоточено на сыночке.

– Макс, Стелла, – кивнула им Амина с вежливым достоинством хозяйки вечера. – Стелла, ты, как всегда, прекрасно выглядишь. Макс, как твои успехи в университете?

Стелле стало смешно. Кажется, Амина училась правилам поведения в обществе по энциклопедии «Юная леди». Пока Амина с Максом перебрасывались вежливыми фразами, она вдруг заметила, что ее отец неожиданно сказал что-то гостям и удалился. Интересно, куда это он?

– Да, я слышала, что тебя уже успели включить в баскетбольную команду, – Амина продолжала везти разговор с претензией на светскую беседу. – Меня приглашали стать главным редактором университетской газеты, но я не уверена в своих силах. Мне недостает энергичности. Боюсь, что, если я захочу разорваться на все стороны, то не преуспею нигде.

Да уж, она явно была из тех людей, которые преуменьшают свои достоинства для того, чтобы их тут же начали разубеждать.

– Ах, какая зануда, – весело прошептала Анжелика на ухо Стелле, явно пытаясь показать, кому она отдает предпочтение. Стелла испугалась, как бы назойливая девчушка не испачкала ее яркой помадой.

– Твоя мама просила тебя с братом присоединиться к ней, – торопливо сказала Стелла. – Она как раз говорит с твоими родителями, Анжелика. Макс, я подойду через пять минут, ладно?

– Конечно, – сказал Макс и подмигнул ей. – А затем ты подаришь мне танец, правда, любимая?

Ах, ну какой же он все-таки милый. Нет, она никогда с ним не расстанется!

Как бы ни хотелось Стелле позабавиться, наблюдая, как будет прилюдно вести себя чета Акининых, но ей потребовалось в уборную – выпитое шампанское давало о себе знать. К тому же ей нужно было подправить прическу, которую испортила прилипчивая сестренка Макса. Стелла поднялась на второй этаж ресторана, где размещались уборные. Регина Соколовская как раз шла прямо перед ней, очевидно, направляясь туда же и удобно расчищая Стелле дорогу – все расступались перед ее внушительной фигурой.

Стелла вошла в уборную, удивленно отметив, что Регина куда-то пропала. Освободившись от шампанского, она еще минут десять крутилась перед зеркалом, поправляя прическу и подкрашивая губы матовой помадой оттенка «Красное фламенко», которую она достала из кожаного клатча. В коридоре было пустынно – все гости собрались на первом этаже. Стелла уже направилась к лестнице, когда вдруг услышала голос своего отца, доносящийся из-за поворота.

– Черт возьми, это безумие – делать это прямо здесь. Ты не можешь подождать до завтрашнего вечера?

Неужели ее родители решили закатить ссору прямо на благотворительном вечере?! Странно, на них это было совсем не похоже. И Стелла решительно направилась туда, чтобы предупредить о том, что их, вообще-то, отлично слышно. И только когда она уже поворачивала за угол, в ее голове мелькнула запоздалая мысль: зачем им ждать до завтра, если они останутся наедине уже сегодня…

Отец был не с ее мамой. А с… Региной Соколовской. В голове Стеллы пронеслась какая-то безумная мысль о том, что они строят совместные бизнес-интриги втайне от супруга Регины… И сразу же исчезла, как только она заметила, что Регина разочарованно застегивает платье. Обострившимся зрением Стелла увидела ее дряблую шею и отвратительную огромную грудь. Кажется, она только что собиралась заняться сексом с ее отцом.

Боже мой, отец изменяет маме с Региной Соколовской.

Часть 2

Сближение

Вероника

Она знала, что шляпка, которая идет тебе, служит большей моральной опорой, чем целый свод законов. Она знала, что в тончайшем вечернем платье, если оно хорошо сидит, нельзя простудиться, зато легко простудиться в том платье, которое раздражает тебя.

    Эрих Мария Ремарк «Жизнь взаймы»

Вероника стояла перед зеркалом и рассматривала собственное отражение с таким пристальным вниманием, словно увидела его впервые.

Ей не нравилось ее тело. Слишком худощавая и детская фигурка определенно не могла привлечь мужской взгляд. Она – «поздний цветок», и ее тело все было все еще не оформившимся и немного угловатым. И, если раньше она лишь равнодушно отмечала это, как непреложный факт, с которым ничего не поделаешь, то теперь она проводила тщательный анализ собственной внешности с таким напряжением, словно от этого зависела ее жизнь. И находила в этом мало утешительного.

Бедра слишком узкие. Никаких мягких округлостей. Тонкие ноги и хрупкие плечи. Острые коленки. Слишком маленькая грудь. Она могла носить лифчик первого размера, только если там были вставки пуш-ап.

Цвет глаз довольно симпатичный, но мог быть и чуточку ярче. Подбородок слишком острый, и из-за этого ее лицо имело форму сердечка, как у какой-то дурацкой куклы. Вздернутый нос делал ее внешность простоватой. Белокурые волосы оказывали яростное сопротивление любым попыткам хоть как-то уложить их и завивались в неопрятные кудри. А ей так хотелось иметь гладкие ровные волосы, как у мамы… Казалось, перечислению собственных недостатков не будет конца.

Вероника никогда не заморачивалась по поводу собственной внешности. Наверное, имей она явные изъяны или лишний вес, то переживала бы об этом. Но ее относительно устраивала собственная наружность, так что она не отягощала себя какими бы то ни было ухищрениями. Маму, которая проводила по часу в душе, намазываясь бальзамами и увлажняя волосы масками, и накладывала макияж даже во время выхода за хлебом, это безмерно удивляло. Она все время старалась ненавязчиво давать Веронике «женские» советы:

– Вероника, тебе нужно начать красить ресницы. Твои глаза сразу станут гораздо выразительнее. Возьми тушь у меня в косметичке.

– Милая, нанеси на скулы персиковые румяна. Ты такая бледная! Это все потому, что ты редко бываешь на улице.

– Посмотри, я купила тебе туфли на небольшом каблуке. Они будут очаровательно смотреться с твоей новой юбкой. Поверь, ты сразу же почувствуешь себя по-другому!

Но все усилия мамы пропадали зря. Вероника упрямо не желала приобретать те качества, которые в понимании ее мамы значились как истинно женские. Она не желала наносить на волосы никаких масок – они и так были достаточно густые и шелковистые. Ей не нравилось накладывать на кожу тонны тонального крема, который делал лицо похожим на восковую маску. Она не любила каблуки и облегающие платья с вырезами. Ей было противно, когда взгляды мужчин в очередях опускались на ее ягодицы, обтянутые юбкой. Она прекрасно чувствовала себя в любимых джинсах, кроссовках и кожаной куртке. Мама только поражалась этому и шутя спрашивала у папы, а точно ли Вероника от нее.

Но сейчас все было совершенно по-другому. Сейчас она не могла философски удовольствоваться тем, что есть. Ей впервые захотелось стать другой: эффектной, притягательной, желанной. Ей хотелось стать такой девушкой, которой достаточно просто оказаться в любой компании, чтобы играючи привлечь к себе всеобщее внимание. Которой не нужно думать о том, как правильно себя вести и не засмеялась ли она не вовремя. Которая насколько уверена в своей красоте и неотразимости, что все ее слова и жесты естественны и самобытны. Чтобы все эти уловки, к которым прибегают девушки – начиная от небрежного отбрасывания волос и заканчивая будто случайными прикосновениями к мужской руке – были полны грации и вызывали восторженный отклик. А оказываемые ей знаки внимания были приняты как должное и вызывали еще большее желание.

Но она не такая. Вероника отнюдь не приписывала себе черты, которых у нее не было и в помине. Ей было чуждо притворство. Она не умела надевать подходящую к случаю маску, как любая уважающая себя девушка. Она не умела непринужденно флиртовать. А поощрительно улыбаться, призывно стрелять глазами и говорить то, что непременно понравится парню, было ей просто противно. Мама всегда говорила, что девушке лучше никогда не раскрываться полностью перед парнем. Не всегда нужно говорить о том, о чем интересно тебе, и непременно спорить, если ты не согласна. Значит, обязательно нужно быть притворщицей? Ах, ну почему все так сложно?! Интересно, можно ли совсем немного притворяться и одновременно оставаться честной перед собой?

Вероника вздохнула. Конечно, Матвей был не единственным парнем, который когда-либо ей нравился. У нее возникали и другие симпатии. Например, тот обаятельный инструктор по плаванию на моторной лодке, когда они отдыхали на море. Он называл ее «малышка», несколько раз проводил ее до дома, и они даже немножко поцеловались на берегу. Это могло бы быть даже романтично, если бы его язык с первой секунды не начал шарить по ее рту так яростно, словно пытался там что-то найти, а руки не полезли под футболку… В общем, она пыталась забыть об этом опыте. Ах, ну и несколько раз Веронике показалось, что ей нравится Ник, но, посовещавшись с собой, она решила, что это глупости.

Однако все эти мимолетные влюбленности случались на фоне ее неизменной любви к Матвею, которая упрямо не желала ни ослабеть, ни уйти. И сейчас, после того, как она стала узнавать его лучше, когда он, возможно, оказался совсем не таким идеальным, как она думала, пока любила его издалека, он все больше притягивал ее. Все черты, которые делали его обычным, но в то же время непохожим на остальных, еще усиливали для нее его привлекательность. И для Вероники почему-то очень важно было понравиться ему именно такой, какая она есть, не прибегая ни к каким уловкам.

Но сейчас перед ней встала задача, которая всегда составляла сложность для всех девчонок, но только не для нее. Что ей надеть на вечеринку? Мама всегда говорила, что не существует таких недостатков во внешности, которые нельзя было бы исправить одеждой. Что ж, настало время это проверить.

Вероника уже битый час перебирала собственные вещи, разочарованно отбрасывая их одну за другой. Да уж, возможно, мама была не так далека от истины, критикуя ее одежду… Ну почему в ее гардеробе так много огромных толстовок?! И почему она не может найти хотя бы несколько вещей, которые бы идеально сочетались?! Она, конечно, могла бы надеть облегающее платье, которое мама подарила ей на последний день рождения, но… Она не могла избавиться от мысли, что будет чувствовать себя в нем настолько странно и чужеродно, что ее неловкость будет буквально бросаться в глаза… «Ну ладно, – наконец решительно подумала она. – Разве я не могу одеться так, чтобы выглядеть привлекательно, одновременно не чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег?»

Спустя некоторое время она придирчиво разглядывала созданный ею образ. Что ж, довольно… неплохо. Короткая джинсовая юбка с широким поясом, сетчатые колготки и так нравившаяся ей рубашка, надетая поверх топа и подвязанная внизу так, что немного обнажала живот. Выглядит довольно сексуально, не отдает излишней нарядностью и, что самое главное, как раз ей под стать. Ее распущенные волосы, завитые маминой плойкой, лежали не непослушными волнами, как обычно, а мягкими широкими кудрями.

Вероника сидела перед зеркалом, с удивлением и трепетом рассматривая свое отражение. Сегодня она выглядела как-то по-другому, и дело было вовсе не в одежде или прическе. Это было ее привычное лицо, но словно искаженное особым зеркалом. И она поняла – изменился ее взгляд. Он стал каким-то… более женственным, мягким, глубоким… Было ли это неизбежным этапом взросления или результатом того, что ей хотелось быть привлекательной и чаровать?

Вероника взяла в руки красную помаду и неуверенно посмотрела на нее. Она купила ее в момент неожиданной вспышки бунтарства, когда ей захотелось носить яркий макияж и начать красить волосы в безумные цвета. Но порыв прошел, и она так ни разу ей и не накрасилась. Что ж, может, сейчас самое время?

– Это не твой оттенок, дорогая. Он будет слишком тебя бледнить, – услышала она за спиной голос мамы. Она, одобрительно осмотрев Веронику, встала у нее за спиной и поставила перед ней помаду оттенка пыльной розы. – А вот этот – как нельзя лучше.

На удивление, разрешение родителей на то, чтобы пойти в клуб, она получила относительно легко. Конечно, папа сначала запретил своей домашней девочке идти на вечеринку с какой-то компанией, которую он в глаза не видел, но на этот раз уже мама безапелляционно встала на ее сторону.