Глушь

– Перестань, Костя, – одернул друга Глеб, – твои шуточки сейчас не к месту… – слова Глеба действовали на Костика отрезвляюще даже в первом классе, когда он норовил измазать чернилами портрет вождя на стене директорского кабинета. А сейчас этот глубокий проницательный взгляд заставил заблудшие в желудке капли коньяка начать испарять градус через кожу высокого лба, наличие которого пророчило Костику незаурядные способности, растраченные так бездарно на развлечения и хмельные слезы одиноких ночей.

– Ой, шуток совсем не понимаете, не обижайтесь, короче… У меня же только вы, плохо, Полька никак не дорастет до моих искренних чувств…

Поле стало немного жалко Костика, в жизни которого люди появлялись со скоростью метеоритов, и с такой же скоростью, опустошив его щедрые карманы, исчезали.

– Не называй ее Полькой, – продолжал серьезно смотреть на Костика Глеб, – шутки прочь! Прессу, говоришь… Тогда Полина права, сначала в ее любимом городе, я рассказывал тебе о нем, потом на фестивале.

– Стоп, ты сейчас о городе N судачишь, я все правильно понимаю?

Глеб молчал.

– Серьезно, Глеб, а вы не сбрендили?

– Костя, – ты сам предложил помощь, не я, прошу заметить! – Глеб посмотрел на Костика тем самым взглядом, которым сверлил его учитель литературы в попытках выяснить чего в Глебе больше, бездари или мужика.

– Уф, задачка, любимый город! – Костик почесал голову и его смеющиеся лукавые глаза сделались серьезными. – А не могла бы твоя невеста полюбить что-то попроще! Это действительно не шутка, курорт крупный! С фестивалем-то легче будет. Ну, да будь по-вашему! Сделаю все!

Глеб выдохнул. Знал, денег в обрез, впереди свадьба, а Поля во снах и наяву видит свой призрачный N, где лечилась от бронхитов с раннего детства, и в издательстве которого Глеб проторчал целый день, заполняя договора на оплату и выход в свет ее поэтического сборника. А теперь девичьи грезы клином сошлись на заполучении южных читателей-почитателей. На это нужны и деньги и силы. А Костик… У него и того и другого хоть отбавляй. Да и не помешает парню переключиться немного с выпивки, ночных клубов и девиц… Не столько на глупости спускает! Однажды таксисту такую сумму отдал (лишь потому, что тот ласково посмотрел на него), какую Глеб за месяц тяжким трудом добывает. А здесь маленькая Поля, ее творчество… И ведь талантливая девочка, не какая-то дешевка из клуба. Глядишь, Костик, прикоснувшись к прекрасному, и сам чище станет.

Дорога была тяжелой. Ехать пришлось на автобусе, современном и очень комфортном, только двое суток пути никакими сериалами, кондиционерами и наличием бесплатного интернета не сократишь. Глеб всю дорогу вскрикивал, завидев золотые купола церквей или гордые минареты, тут же наводил на них свой дальномерный фотоаппарат, долго крутил барабан, настраивал шкалы расстояний и глубинной резкости, потом щелкал, облизывал губы. Сидящий впереди Костик просовывал голову через сиденья, пихал своего попутчика, тоже облизывал губы.

– Ух, и умный ты у нас, Глеб, такой агрегат приручил! Правда, Полька? Прости, Полина…

А Полина откровенно скучала в пути, не понимая, то ли хандра больших дорог заела ее до нарастающей депрессии, то ли наличие поблизости неугомонного Костика, то ли острое подергивание сначала в правом, потом в левом висках из-за волнения, вызванного предстоящим выступлением, плавно, с ходом времени и движения автобуса, перешедшего в ступор.

Жаркий август лениво проплывал за толстыми панорамными стеклами. Кивал налитыми буйными головами подсолнухов, колосьями ржи, зазывал окунуться в прохладу больших и малых рек. Глеба все интересовало и беспокоило. Он точно трехлетний ребенок с жадностью упивался видами и никак не мог усидеть на одном месте: то сучил ногами, то хватался за чехол фотоаппарата, то, вдруг почувствовав сильный голод от прилива чувств, опускался к самым Полининым ногам, у которых стоял шелестящий черный пакет. Глеб рылся в нем до тех пор, пока запахи хлеба и копченой, истекающей жиром, колбасы не наполняли салон автобуса. Костик тут же появлялся в проеме между сиденьями, облизывался, и Полина с брезгливой усмешкой на губах наблюдала, как друзья чавкают, уставившись один на одного, подобно двум голодным сорванцам-первоклашкам, которым посчастливилось вырвать продукты из рук добрых родителей, ны выдержав длинной очереди в кассу гипермаркета.

Еще дома, на общем собрании из трех человек, было принято решение сначала посетить крупный курорт N, где Поля встретится с журналистами из газеты и представителями местного канала культуры. Костик об этом успел заранее похлопотать, как и обещал. В городе N они проведут всего пять дней, заодно отдохнут, вдоволь накупаются, поваляются на пляже, а вечера посвятят местным пабам. После – отправятся в город Z, расположенный в шести часах езды от Полиного любимого курорта, где и должен состояться литературный фестиваль. Там уже не до веселья. Поле предстоит отработать программу, и Костик поклялся, что не только поможет ей со всеми необходимыми приготовлениями, но и отвлекать на свои развлечения точно не станет.

– Я тише мыши! Видишь, тоже рифмой заговорил! Могила! Клянусь! – шепнул Костик Поле на ухо и чиркнул по острому кадыку указательным пальцем, словно хотел перерезать себе горло.

– Надеюсь, – кивнула головой Полина и отвела руку Костика от шеи.

Угрожающее действие Кости, обращенное к самому себе, Полине не понравилось. Подобного рода шутки никогда не могли ее развеселить, а уж сравнение с могилой и вовсе напугало.

– Надеюсь, – задумчиво повторила Полина и тяжело вздохнула.

Даже при условии той помощи, которую готовил для нее Костик, в предстоящей поездке он все равно являл собой обузу, готовую шутить и болтать без умолку.

Оба города располагались на море, точнее, на двух морях, и совершенно разных. Город N живописно раскинулся в просторном природном амфитеатре, окруженный с суши полукольцом гор. Его пирсы облизывало внутреннее море бассейна Атлантического океана. Где и как раскинулся город Z, Полина не знала. Слышала только, что это хорошенькое место у соленых вод самого мелкого моря в мире. И чем больше Полина воображала себя в городе Z, чем красочнее она представляла себе литературный фестиваль и саму себя на нем, такую нелюдимую и в то же время стремящуюся к людям и общению с ними, тем сильнее болела голова, и сдавливал горло приближающийся приступ паники. Она и хотела и боялась фестиваля одновременно. А тут еще вечно жующий и о чем-то болтающий Костик. Полина слышала, как недовольно бурчит его сосед в автобусе. Костик то и дело пихал его длинными ногами, которые никуда не вмещались. Крутился, размахивал руками, и Поле нестерпимо хотелось ему нагрубить, но обещанное Костиком действо с прессой, заставляло держаться.

Пока Костя жевал колбасу, дыша чесночным запахом то на Глеба то на Полину, девушка рассматривала его лицо и гадала, почему оно так неприятно ей. Нет, возможно, не само лицо, а поведение его обладателя. Ведь красавчик, что может в нем отталкивать?! Синие глаза, высокий, светловолосый, девчонки с ума по нему сходят! Раздражало в Косте его избалованное отношение к жизни, та легкость, с которой он привык брать все, что пожелает. Даже Полины журналисты – всего лишь прихоть, барский жест, а для нее смысл творчества, цель, к которой она стремится, истязая свое тело и душу. И если задуматься, хороший парень, только будь он немного серьезнее, образованнее, получи он строгое отцовское воспитание. А так, хам… Обычный хам! Если не знать, кто такой Костик и что есть его семья… Вот и пассажир на соседнем сиденье это прямо в лицо парню сказал, попросил, чтоб не дышал на него колбасой и прекратил крошки повсюду разбрасывать. Костя отшутился, только шутки его слишком грубые и никто кроме Глеба их не понимает.

Часть 2

В город N ребята прибыли в десять вечера. Еще в автобусе решили, что непременно побегут на море купаться, поужинают в кафе, а когда сошли на вокзале, стояли втроем как потрепанные колосья, не было сил даже думать. Хорошо, что к ним сразу метнулась старушка с предложением своего жилья. Когда узнали цену, даже Костик присвистнул:

– Ничего себе! Да за такие деньги…

– Побойтесь бога, молодой человек, – перебила его бабушка, – самый горячий сезон. А у меня квартира прекрасная, с видом на море. Все есть, даже кондиционер! Так что на вашем месте я бы даже не думала!

– На нашем месте, – хмыкнул Глеб, – на нашем месте год работать надо, чтобы на пять дней здесь задержаться.

– Лады, – хлопнул Глеба по плечу Костик, – мы согласны! Не делай себе нервы, дружище, о Польке подумай! Ну, ведите в свои апартаменты! – хихикнул Костик чесноком в лицо старушки, – берем!

Полина, молча, посеменила следом. Ребята тянули ее сумку и рюкзак с концертными костюмами и десятком косметичек, она тихо плелась за ними, часто спотыкаясь и не поспевая. Ее вниманием владел любимый город, его ни с чем несравнимые запахи, звуки. Пройдя несколько метров в сгущающейся южной ночи, Поля остановилась, осмотрелась и, убедившись, что парни заняты разговором с бабушкой, а прохожие не смотрят, одним резким движением упала на колени, опустила лицо к теплым, пахнущим лавром и еще какими-то эфирными маслами плиткам, поцеловала их жарко и страстно, как никогда никого не целовала, ни одно живое или неживое существо.

– Ну, привет, я так соскучилась, я так люблю тебя, я вернулась!

Квартирка была небольшой, но очень уютной. Она состояла из комнаты, в которой находились двуспальная кровать, стол, большое зеркало, кресло и платяной шкаф. А так же кухни, с маленькой раскладушкой, втиснутой в нее.

– О, это мое! – громко расхохотался Костик, показывая указательным пальцем на раскладушку, словно за его плечами вовсе не было тяжелой двухдневной дороги. – Я забил. А вы мучайтесь на тахте, пусть ваши косточки болят! Только обедать будем вместе, я готовить н люблю.

– Зато я обожаю, – прошептала Полина, осматривая плиту, шкафчики со специями, проверяя наличие сахара и соли, – эти кипариса, вы в окно посмотрите!

В небольшое темное окно кухни, смотрелись такие же темные, почти черные сонные свечи гордых деревьев.

– А это не хорошо! – покачал головой Глеб. – Какое тут море, мы его из-за этих великанов никак не увидим. И сам дом мне не нравится!

А мне очень! – впервые за дорогу искренне улыбнулась Полина. – Это настоящее чудо!

Дом, в котором находилась квартира, был двухэтажным, именовался старым фондом. Жилище ребят как раз расположилось на втором, мансардном, этаже. Само здание являло собой с виду ветхую деревянную постройку, больше походившую на саклю, заселенную кошками и насквозь пропитанное их нечистотами. Зато двор был отменный. Просторный, с железными воротами, закрывающимися на ночь, и великолепными деревьями смоковниц, кипарисов и хурмы. Полина обожала деревья, особенно южные, с терпким хвойно-древесным, иногда пряным, запахом. Поэтому наличие во дворе растительности, особенно кипарисов, только порадовало. Котов Поля тоже любила. Ни упреки Глеба, ни ехидные выпады Костика не смогли ее остановить в первый же вечер накормить полосатую свору косточками, являвшими собою всего лишь минут сорок назад ароматного, шипящего на гриле цыпленка с золотистой хрустящей корочкой.

Засыпала Полина мучительно долго. Кондиционер шипел и булькал, дул то в одно, то в другое ухо. Несколько раз Поля порывалась раскачать Глеба, чтобы он усмирил разгулявшегося поставщика прохладного воздуха. Но Глеб так трогательно спрятал соединенные между собой ладошки под уставшую небритую щеку, что Поле сделалось его жаль. Она видела нервный профиль, вздернутую непослушную челку в свете луны, здесь на юге, походившей на желтый пережаренный блин, такой гигантский, что даже острые пики кипарисов, заглядывающие во второе, последнее окно их спаленки, не могли уберечь воспаленные глаза от бледно-желтого, немного пугающего света. Луна катилась по темно-лиловому небесному шатру, усыпанному кристалликами звезд, цеплялась за башенки деревьев и таяла, раскачиваясь за горными хребтами. Жаркая ночь растворялась в море, медленно в окно вползал рассвет. А девушка все еще лежала без сна, слушая ровное дыхание Глеба и медвежье похрапывание Костика, тот с вечера хлопнул пять рюмок коньяка, и теперь спал так, будто вся эта съемная квартира являлась его собственной берлогой, в которой он тут же поспешил все заполнить своим потеющим телом и яростными звуками.

Едва Полине удалось побороть последние воспоминания дороги и забыться легким невесомым сном, как над ухом послышалось какое-то хлопанье и жужжание. Когда она открыла глаза, увидела склоненное над головой счастливое лицо Костика, во рту которого орудовала стрекочущая зубная щетка, густо расплескивая мятные белые капли на Полин лоб и краешек одеяла.

– Ты чего? – не поняла спросонья Полина. – Зачем ты здесь?

– Я ничего! – громко заржал Костя. – Просто так, я вообще-то живу с тобой!

– Со мной? – Полина потерла опухшие веки. – А-а-а, да, с нами, а где Глеб?

– Какой Глеб? – еще громче расхохотался Костик, рассеивая жемчужинки зубной пасты на кровать. – Нас в квартире только двое.

Полина быстро подскочила, вжалась в постель, натянула одеяло до самых губ.

– Да, одни! – продолжил потешаться Костик. – Может, пошалим, а?

– Ты чего Костик? Прекрати! – испуганно взмолилась Полина, понимая, что, если Костя на сей раз не шутит, беды не избежать.

Она готова царапаться и кусаться, но Костик, хоть и худосочен, а все же по-мужски силен. Полина потянула одеяло к самым глазам. Костя, выплюнув сгустки пасты на пол, рванул край одеяла, второй рукой, отбросив в сторону зубную щетку, начал искать под тоненьким синтепоном Полину щиколотку.

– Ты с ума сошел? – взвизгнула девушка. – Ты же друг Глеба!

– Ага, – тяжело дыша, веселился Костик.

Его глаза похотливо блестели, рот приоткрылся, напоминая Полине пасть дикого хищника, который схватил свою добычу, играет с ней, отдаляя минуты расправы, но уже знает, что сделает с ней, куда нацелены острые клыки в предвкушении сладостной оргии жертвы и палача.