Все мои дороги ведут к тебе. Книга вторая

Их встречи имели особый ритуал. Он сложился практически сразу, когда Григорий пришел к ней повторно после освобождения из-под стражи благодаря ее залогу. Тогда он пришел днем с маленьким букетиком фиалок, которые неловко прятал под пиджаком, уже зная вкус ее губ и тайны ее божественного тела. Войдя в парадную, еще смущаясь убранства и роскоши ее дома, он неловко мялся внизу, прислушиваясь к ее шагам наверху. Высокий подтянутый слуга с непроницаемым лицом впустил его в дом и удалился без лишних вопросов. Его это поразило: неужели приход постороннего мужчины к хозяйке никого не волновал или хотя бы вызывал любопытство? Он был несколько смущен, считая, что ставит ее в неловкую ситуацию. Но стоило ей спуститься к нему, как все смущение куда-то прошло.

Она была старше его ненамного. А ее глаза красноречивее всего говорили, как она истосковалась и как отчаянно его ждала. Вынув свой нелепый букетик, он сделал к ней шаг, а она поймала его руку и быстро поволокла наверх, в спальню, не дав ему и слова сказать. Уже там, заперев дверь, спиной прижалась к стене и, еле переводя дыхание, тихо сказала:

– Здравствуй, Гриша.

Потом они целовались, долго, страстно, неудержимо. Его букетик упал на пол и, похоже, был ими же растоптан. Потом он отвел ее руки в стороны и, удерживая ее, глядя ей в самые глаза, прошептал:

– Что тебе будет за это?

Она пожала плечами, пытаясь снова коснуться его губ, вытягивая шею.

– Твои слуги могут догадаться. Ты не боишься?

– С тобой я ничего не боюсь, – прошептала она, сгорая от страсти.

– Правда? – глаза его вспыхнули, губы расплылись в улыбке. Он смотрел теперь на нее дерзко, с вызовом, совсем как тогда, на палубе ночью. – Ты уверена?

– Абсолютно.

– Хорошо, докажи, – прошептал он, горячо дыша ей в лицо.

– Как? – она улыбалась, чувствуя, что он что-то задумал. Страха действительно не было. Страх был, когда, держа ее к себе спиной, требуя от нее денег тогда, на пароходе, она думала, что горько ошиблась, и что все ее тайные вспыхнувшие желания – лишь плод ее болезненного, уставшего от одиночества воображения. Страх был еще неделю назад, когда она узнала, что он сидит в тюрьме, и не знала, как поступить. Страх был, когда она тайком от мужа внесла за него огромный залог в 500 руб.! Потом он пришел, серьезный, недовольный ее поступком и яростно потребовал забрать свои деньги, говоря о том, что это недопустимо, что он в жизни не зависел от женщин, что и впредь такого не будет. Страх был, когда она думала, что он уйдет, так и не поняв ее желаний. Но он остался. И больше страха не было. – Как же, любимый? – прошептала она, пытаясь коснуться его губ.

Он несколько секунд молчал, а потом заявил, в упор глядя на нее, словно проверяя, сможет или нет:

– Не смей встречать меня в этих тряпках. Ты – женщина, я – мужчина, мы свободные люди, и нечего скрываться за этой одеждой. Сними все.

Она смотрела на него пару секунд, а потом покорно начала снимать с себя всю одежду, слой за слоем: верхнее платье, нижнее, кружевной лиф, панталоны, подвязки вместе с чулками. Он стоял вплотную к ней и смотрел, как она скинула последний чулок и стала перед ним совершенно голая, во всей своей красе, выставив крупную грудь вперед, сведя руки за спиной.

– Теперь ты, – прошептала она, улыбаясь.

У него получилось быстрее: засаленный потертый местами пиджак, застиранная рубаха, штаны, кальсоны полетели в угол. И когда он стал перед ней, молодой, голый, пахнувший потом и особенной пьянящей мужской силой, ее щеки раскраснелись, а глаза стали темны.

Он шагнул к ней вплотную, коснувшись своей грудью ее заострившихся сосков, взял медленно ладонями ее руки и поднял их вверх. Ее крупные груди взметнулись выше. Он, закрыв глаза, уткнулся в ложбинку меж ними, вдыхая вкус ее тела, сплетя пальцы с ее пальцами. Затем поднял лицо и, с трудом справляясь со своим желанием, произнес:

– Так-то лучше. Теперь между нами нет никакой разницы, никакой пропасти. Ты – просто женщина, я – просто мужчина.

Это и был их ритуал. Отныне ожидая его к себе, она скидывала с себя все. Он приходил, закрывал дверь ее спальни на ключ и быстро раздевался. Их встречи были пылкими, страстными, яркими, неутомимыми. Каждый предмет мебели в ее комнате был опробован в качестве опоры. Утомившись, насытившись друг другом, они много говорили. Он говорил жарко, рассуждая о беззакониях, несправедливости, о грядущей революции. Она сидела голая за туалетным столиком и писала под его диктовку какие-то тексты. Он сидел у ее ног, молодой, красивый, и, активно жестикулируя, диктовал ей свои мысли. Стоило ей провести пальцами по его плечу или волосам, как буря желания снова поднималась в нем. Он раздвигал ее ноги, притягивал ее к себе, опускал на ковер, не обращая внимания на то, как листы бумаги разлетались по комнате. Ольга хохотала, счастливо, радостно, упиваясь его молодостью и неутомимостью, тем, чего она была лишена столько лет!

Пока еще было тепло, на безумно дорогом, блестящем с черными боками Паккарде они выезжали за город. Она сидела сзади, чтобы не вызывать кривотолков, но то и дело улыбалась ему в зеркало или стремительно обнимала за плечи. За городом, вдали от всех их утехи становились еще безудержнее и слаще. Паккард покачивался, стоя где-нибудь в пустынном месте на берегу реки, под сладкие стоны и смех. Когда стало холодно, они изобретали другие места и способы: в гараже, на сеновале конюшни, в кабинете Пурталеса, в столовой, в гостиной, прямо под портретом мужа. Было в этом что-то ужасное и опьяняющее. Ее глаза блестели счастливым огнем, под ними появились круги от безумных утех и удовольствия. Беседуя о свободе, они клялись друг другу всегда честно говорить о своих желаниях. Он внушал ей, что даже будучи вместе, они полностью свободны. И что если кто-то из них захочет уйти, то они не должны друг друга держать.

Она кивала, соглашаясь со всем, не задумываясь над тем, что это, и правда, может произойти. Она и не заметила, как стала зависеть от него, и минуты не могла не думать о нем. Он чувствовал эту власть. Он никогда ни над кем не имел власти, а потому она пьянила его. Безудержная страсть, которая свела их, была как нельзя полезна для дела. От Ольги он узнавал о богатейших людях города: кто, чем занимался, кто, на чем разбогател, кто, чем был грешен. Написанные ею листовки множились в подпольной типографии и распространялись по городу, прибавляя забот полицейским. Пару раз он попросил ее помочь деньгами. И она без лишних вопросов помогла. Правда, она требовала взамен еще больше любви, еще больше ласк, но ему это было только в радость. Она не задумывалась над тем, чем он занимается. Он не рассказывал ничего, кроме своих идей о том, как будет устроен новый мир. Порой она чувствовала, как его пальцы, ласкающие ее грудь, резко пахли порохом или керосином. Но это ее не волновало. Вникая в текст его листовок, она восхищалась тем, что он готов был бороться за благополучие других людей. Что это против закона, ее не волновало. Его горячее тело, вспотевшие волосы, сильные руки, которыми он подчас очень грубо держал ее, владея ею снова и снова – все, что по-настоящему заботило ее…

После ужина Ольга ласково поцеловала мужа в лоб. Это не требовало от нее усилий, мало ли мужчин она перецеловала за свою жизнь? Дождавшись, пока он уйдет к себе, не в силах терпеть до утра, она прошла в крыло для слуг. Сладкая дрожь начала подниматься внизу живота от приближения к его комнате. Его дверь находилась в самом конце коридора, здесь больше никто не жил, остальные слуги размещались этажом выше. Так она могла незаметно приходить к нему сама. В этих встречах было что-то особенное. На его территории, в его скромной комнатушке, на скрипучей металлической кровати, пахшей им, она словно была другим человеком из другой жизни.

Постучав, прислушалась к шуму за дверью. Было тихо. Где же он? Желание внутри нее было нетерпеливым, требовало выхода, а Гриши не было.

С досадой она толкнула дверь – она была заперта. Ольга ткнулась в нее лбом, недовольно вздохнув. Желание внутри не утихало, так хотелось оказаться в его руках прямо сейчас! Она развернулась, прижавшись спиной к двери, мученически закрыв глаза. Вдруг шальная мысль мелькнула в ее голове: запасной ключ лежал в кабинете мужа, как и все ключи в их доме. Пару секунд подумав, она стремительно вышла из крыла прислуги и направилась в кабинет.

Пурталес обычно в это время либо дремал у камина, либо сидел в библиотеке. В большом, богато уставленном кабинете было темно. Ольга не стала зажигать свет, опасаясь себя выдать. Быстро подошла к массивному дубовому столу и открыла нижний ящик. Здесь лежал ключ от маленького секретера, где хранились ключи от всех дверей. Чувствуя, как нарастает волнение и до конца не понимая, зачем она это делает, Ольга быстро перебирала ключи, стараясь в темноте найти нужный. Как он выглядел, она помнила, но очень боялась ошибиться. Наконец, найдя тот, что надо, она еще пару раз рукой провела по другим ключам, словно пытаясь найти нечто похожее. Не найдя, убрала все на место. Сердце бешено стучало в груди. Она не узнавала саму себя. Эта тяга к Грише делала ее неосторожной, практически одержимой, немного сумасшедшей. Усмехнувшись сама себе, Ольга выпорхнула из кабинета и снова быстро, прислушиваясь к шумам и шорохам дома, поспешила к его комнате.

В коридоре на первом этаже было тихо. Попробовав толкнуть дверь (вдруг он пришел), она вставила ключ в замочную скважину. Слава богу, это был он! Ключ легко провернулся – и дверь раскрылась. Ольга шагнула в его темную комнату, прикрыв дверь. Включила электрический свет, огляделась. Комната была мала и узка, с одним единственным окном. Но он сам отказался от других комнат, уверяя ее, что ему и не надо больше. Мебель была простой и незатейливой: узкий шкаф, тумбочка для всякой всячины, кровать, единственный стул. Она никогда здесь не была без него. Это было волнующе любопытно. Сначала она раскрыла его шкаф и с трепетом провела рукой по паре рубашек и уже знакомому ей пиджаку. Потом обеими руками подняла пиджак за полы и уткнулась в него лицом, вдыхая запах дешевых сигарет и Гриши. Щеки ее раскраснелись. Еще здесь висело новое пальто и пара рубашек, что она купила ему. Больше в шкафу ничего не было. Затем она села на кровать, легла, прижав к лицу подушку, которая тоже пахла им. Настойчивая волна желания прошлась по телу. Где же он?

Ее не покидало ощущение, что она ничего о нем не знала. Все, что он ей рассказывал, это были лишь его рассуждения о будущей революции и новом мире. Ну, хоть что-нибудь о нем самом! Она вдыхала резкий запах пота от его подушки, прижимая ее к груди. Вдруг поднялась, откладывая ее, и спустилась на пол, сунув руки под кровать. Так и есть! Там лежал небольшой, обтянутый темно-коричневой кожей чемодан. Старый, местами потрепанный его чемодан! Снова ощутив невероятное возбуждение от того, что, пренебрегая чувством страха, идет по лезвию ножа, так отчаянно вторгаясь в его тайны, Ольга вытащила чемодан из-под кровати и открыла защелки. С блаженством маленькой карманницы она провела рукой по лежавшим там каким-то книгам, листовкам, безделушкам на вроде фонарика и перочинного ножа. Ее одурманивала одна мысль, что это вещи ее Гриши, что когда-то он их покупал, читал, трогал своими пальцами.

Неожиданно почувствовала, что под дном чемодана лежит что-то еще. Приглядевшись, нашла потаенный крючок, который придерживал ткань, и раскрыла. Просунув руку, Ольга нащупала что-то холодное и тяжелое, и вынула… револьвер! Холодный металл оружия блеснул в свете электрической лампы. Вид револьвера вызвал в ней испуг и панику. Ольга судорожно засунула револьвер обратно, невольно оглядываясь на дверь. Откуда у него оружие? Зачем оно ему? Он ведь не… Что? Он ее саму пытался ограбить тогда на пароходе! Но ведь не ограбил! И все же был арестован! Значит… Она снова сунула руку в потаенный карман и вынула целую… пачку паспортов!

Руки ее задрожали, когда она открыла один, второй, третий, четвертый, пятый. Григорий Бочкарев, Ганс Винер, Янус Юхимец, Иван Зыбко, Николай Петровский… Вглядываясь в лица, она не сразу сообразила, что это все – с усами, либо с густой бородой, а то с черными бровями и густой щетиной – был Гриша! Раскрыла страницы с отметками о прибытии и убытии: Баку, Сухум, Одесса, Киев, Рига… Пот выступил у нее на лице. Так кто же он? Зачем ему столько паспортов? И револьвер? Только сейчас до нее дошло, почему тогда капитан «Михаила Колесникова» не нашел Григория Бочкарева в списках. Он, скорее всего, ехал по другим документам.

Кровь отхлынула от ее лица, пока она разглядывала паспорта, чувствуя, как предательский страх охватывает ее.

Трясущимися руками она быстро убрала все на место, закрыла чемодан, села на кровать. Страх вытеснил прежнее желание. Кто же он? Мелкая противная дрожь охватила ее. Мысль о том, что он может увидеть ее здесь и понять, что она видела, напугала ее. Ольга быстро сунула чемодан обратно под кровать и встала. Огляделась, проверяя, все ли убрала. Но от страха не помнила, как все было! Чемодан был защелками к стене или к краю кровати? Пот выступил на ее ладонях, противно засосало под ложечкой. Она снова огляделась, дрожащей рукой выключила свет и быстро вышла из комнаты. Где же он? Кто же он?!

Уже в своей спальне не могла найти себе место. То, что он занимается не совсем законными делами, она догадывалась, но вид оружия и куча поддельных паспортов напугали ее всерьез. Кого же она впустила в свой дом? Бандита? Убийцу? Что с ним сделает Пурталес, если узнает? Она ходила из угла в угол, не понимая, как ей дожить до утра от всех этих дум и сомнений, пока не увидит его. Где он мог быть в такое время? Обычно в это время она всегда была у себя или с мужем, стараясь не встречаться с Григорием. Наверняка, Гриша, или кто он там, пользовался этим моментом и уходил. Куда? Какой двойной жизнью он жил?

А вдруг у него кто-то есть, помимо нее?! Эта мысль была страшнее всего. От нее все внутри похолодело. В отчаянье Ольга упала в кресло, закрыв глаза, бессильно опустив руки. Что ее больше пугало: правда о его делах или страх соперницы? Кто же он? От этих мыслей разболелась голова. Ольга с трудом поднялась и позвонила в звонок.

Когда пришла Нино, Ольга лежала на постели, бледная, замученная собственными мыслями. Нино принесла ей воды и какой-то настой, сообщив, что Григория до сих пор нет. Это было выше ее сил! Сняв одежду, велела Нино готовить ванну. Только горячая вода могла спасти ее от гнетущих пугающих мыслей.

++++++

На окраине Астрахани, недалеко от Адмиралтейского затона, подняв высоко воротник своей потертой телогрейки, втянув шею поглубже, шел молодой человек. Серые его глаза смотрели исподлобья, стараясь не привлекать внимания. Шел быстро и уверенно, сунув руки в карманы, стараясь не смотреть в лица прохожих. Темные штаны были заправлены в высокие сапоги. Изо рта торчала помятая самокрутка. Остановившись на углу дома с мрачной вывеской «Гробовая мастерская», он докурил свою сигарку и бросил ее в железную урну, которая уныло стояла в углу. Потопав ногами, стряхивая снег с сапог, решительно вошел внутрь.

Здесь привычно пахло древесиной, всякими снадобьями, лаком и краской, которыми покрывали гробы. Лакированные и свежесобранные, они стояли вдоль стен довольно тесной мастерской. Здесь же понизу лежали венки и корзины с цветами и лентами. В гробовой было довольно сумрачно. В углу за столом сидел невысокого роста, довольно тщедушного вида грободел, склонившись под керосиновой лампой. Небольшой стамеской он вырезал навершие могильного креста. Застиранная рубаха с серыми накладками на рукавах до локтя, длинный, повидавший виды серый фартук указывал на то, что грободел давно занимался своим мастерством и работы у него было довольно. Его лысая голова слегка поднялась на звук вошедшего человека и тут же опустилась. Очевидно, приход парня был ожидаем.

– Как дела? – спросил парень.

– Идут. Достал? – гробовщик бросил на него быстрый взгляд маленьких карих глаз.

– Еще бы, – парень самоуверенно улыбнулся и вынул из-за пазухи обмотанный газетой сверток.

Грободел довольно ухмыльнулся и, бросив стамеску и отложив часть креста, встал. Жилистыми руками он потряс сверток и вопросительно посмотрел на парня.

– Полтыщи, как и обещал.

Гробовщик ухмыльнулся и прищелкнул языком.

– Ай да, Гришка! Ну, и сукин сын! – с этими словами он довольно хихикнул и пальцем поманил парня к себе и тихо на ухо прошептал: – Готовься, через три дня снова поедешь. На этот раз в Батум. Нефтеналивной пароход из Бельгии везет часть подарочков для нас. Все по той же схеме. Заберешь гроб и доставишь сюда. Подробные указания будут перед отправкой.

Григорий усмехнулся, согласно кивнул и бросил:

– Сегодня подсобить?

– А как же? – грободел усмехнулся, принимаясь вновь за навершие и за стамеску, усаживаясь поудобнее. – У нас никогда безделья нету, покойничков меньше не становится. Вот завтра с самого утра одного повезут. Надо сегодня яму выкопать. Думал, засветло придешь…

– Не мог я засветло, устал уже тебе объяснять, – Гришка нетерпеливо оборвал его. – Надо так надо… Но сперва, – он кивком показал на узкий коридорчик в сторону от мастерской.

Поняв его жест, гробовщик просто кивнул и, взглянув на часы, бросил: