«Какой милый у нас диверсант?» – говорит человек, похожий на папу.
«Я не девесат! Я разведчик», – поправляю я его.
«Вот оно как! – отвечает он, смеясь. – У вас случился провал, дорогой разведчик».
«Как это?» – спрашиваю я у него и чувствую, как мама сжимает мою ладошку.
«Помолчи!» – тихо велит она. И достает из сумочки белый квадратик с полоской посередине.
«Что это у тебя, мам?»
«Пропуск», – отвечает она и касается им небольшого экрана. Сирена сразу смолкает.
«Я тоже такой хочу!» – заявляю я и слышу голос человека в форме:
«Какая смена у вас подрастает, Ольга Даниловна. Храбрая. Любознательная!»
«Еще – красивая, – добавляю я. И зачем-то уточняю: – Так папа говорит».
Мама снова сжимает мою ладошку, а человек в форме мне отвечает:
«Согласен – красивая. А какая уверенная в себе!»
«Извините, Андрей Валерьевич, – виновато говорит мама, – не с кем было оставить…»
«Уже в курсе. Разместите «разведчика» в своем кабинете и выдайте ему задание», – с улыбкой распоряжается человек в форме.
«Так точно!» – отвечает ему мама. Мы проходим через турникет, который больше не шумит, даже когда я ещё раз дотрагиваюсь до его «рога». Скрытно, чтобы мама не увидела. Мне не хочется еще раз ее расстраивать. А человек в форме видит, но маме ничего не говорит. Только подмигивает мне. А потом разворачивается и уходит. Я гляжу ему вслед и спрашиваю:
«Кто это, мам?»
«Мой начальник – Андрей Валерьевич Орлов», – отвечает она.
«Он добрый!» – замечаю я, наблюдая, как тот скрывается за поворотом. И слышу:
«Не всегда…» Это всё… Он, наверное, уже в отставке… Столько лет прошло… По возрасту… должно быть так… Знаете, мне бы хотелось с ним увидеться, – вдруг призналась я. И услышала негромкое:
– Это невозможно…
– Почему? – разочарованно спросила я, совсем не подумав, что моя просьба могла показаться бестактной. – Извините… Должно быть есть причины… нам не встретиться… Секретность там или что-то еще… Понимаю…
– Что-то еще.
Мы смотрели друг другу в глаза. Я надеялась, что он продолжит и объяснит это «что-то еще», но он не спешил. О чем он думал, не знаю, но смотрел на меня как-то по-новому: без пренебрежения, которое время от времени демонстрировал в течение этих двух дней, без иронии, ставшей привычной в нашем общении, без подозрительности, которую я порой замечала. Он смотрел на меня по-новому: не как на простой ребус, который можно разгадать в два счета, а как на более сложную головоломку. Как на уравнение с несколькими неизвестными.
– Его нет в живых, – вдруг поделился Кирилл Андреевич.
– Погиб? Как мама? – совсем не подумав выпалила я.
– Сердечный приступ, – бросил он.
– Как жаль… – проговорила я и расстроилась. – Соболезную…
– Благодарю, – негромко проговорил он.
– Зачем вам было нужно, чтобы я вспомнила о парике?
Продолжая сидеть в своем объемном кожаном кресле, легонько постукивая костяшками длинных пальцев по левому подлокотнику, Орлов всё также смотрел на меня в упор. Молча.
– Вы левша? – вдруг спросила я.
Подумав с секунду, он коротко бросил:
– Амбидекстр.
– Это… это человек, одинаково хорошо владеющий обеими? – уточнила я, вспомнив, как в школе усердно училась писать «правильно»: не левой, а правой рукой. Чтобы не быть белой вороной среди одноклассников, ни один из которых не был левшой. Мне так хотелось хоть в чем-то быть как все, и я старалась. Старалась, прекрасно осознавая, что как все я все равно не стану. Хотя бы потому, что жила в специфических условиях: к семи годам уже имея печальный бэкграунд, я росла без обоих родителей и мало того, что семья моя была неполной, так еще и порядки в этой семье были далеки от среднестатистических.
– О чем задумалась?
– Пытаюсь понять зачем вы дирижируете моими воспоминаниями…
– И как? Успешно?
– Пока никак… Ума не приложу, зачем вам это. Решили выдрессировать обезьянку, чтобы потом выпустить на арену? Хоть намекните, на какую?
– У тебя богатое воображение… В моих планах нет выпускать тебя на арену. На какую бы то ни было…
– Правда? Интересно, почему же? Это могло бы быть… забавно…
– На арене ты будешь находиться на всеобщем обозрении… Это все равно, что принадлежать всем сразу…
Мы смотрели друг другу в глаза: он – с лёгким прищуром, я – снова в ожидании того, что он продолжит развивать свою мысль. Но он замолк и вскоре мне стало ясно, что развивать ее он не собирался.
Глава 10 Конфуз
– Вы тогда сказали: «Я решу эту проблему». Решили? – спросила я. И, заметив, что он не понимает, уточнила: – С париком, я имею в виду.
Он задумался ненадолго и медленно кивнул.
– Как?
– Обесцветил волосы.
– Зачем?
– Это нужно было для дела.
– Для создания образа?