Мандарин на снегу

– Я обижаю вас своим недоверием? – устыдилась я.

– Не переживай, девочка, взгляни, у меня есть для тебя целых два варианта. Один на Гражданке. Дом панельный, но новой застройки. Метро рядом. Комната большая почти пятнадцать метров. Двое соседей. Вторая – на Петроградке, рядом метро «Горьковская». Комната вытянутая, но в ней два окна, правда, во двор, хотя сама квартира интересная. И мы бы давно ее расселили, но живет в ней одна упрямая бабулька. «Умру, – говорит, – в своей квартире». Соседи там почти не живут. Говорят, на бабульку смотреть не могут, боятся за ее жизнь и свою свободу. Всегда мы, старики, мешаем жить молодежи, – тяжело вздохнула Аделина Генриховна.

– А эта, на Петроградке, дорогая? Все – таки район…

– В твою сумму укладываемся, – успокоила риэлтор. – Там квартиросъемщиков целых восемь, а это для расселения морока, плюс проблемный жилец.

– И я могу завтра туда переехать?

– Да, у меня есть доверенность от этих жильцов.

– Тогда мне срочно надо к нотариусу, сделать дарственную на брата и получить деньги. Я постараюсь сегодня к вам вернуться, – заспешила я.

– Понятно, – Аделина Генриховна слегка сжала свои тонкие губы и вновь потянулась за сигаретой. – А ты даже не хочешь взглянуть на свою будущую жилплощадь?

– Мне кажется, что она мне должна понравиться. Я вам верю.

«Как интересно, мне в последнее время такие милые старушки попадаются! И все принимают участие, помогают…»

* * *

– Ты думаешь, мы с папой миллионеры? – Удивленно вскинула красивые брови мама, когда я рассказала ей про комнату.

– Но, ты, же сказала, что дашь мне денег и чтобы я скорее отсюда уехала. Если я сегодня передам нужную сумму в контору, то завтра уже смогу переехать.

– Так дела не делаются. Это тебе не книжку купить, это жилье, моя дорогая.

– Ну, что же тогда мне делать? Оставаться в этой квартире?

Мама нахмурилась, слегка постукивая по столу ладошкой. Ивана слышно не было, он не вышел мне навстречу.

– И сколько метров комната?

– Почти пятнадцать! Два окна, но во двор и восемь соседей.

– И куда тебе пятнадцать метров? – Наконец удивилась моя мама. – Я так понимаю, что меньшая комната и стоить будет меньше?

– Сейчас есть только эта. Но, очевидно, можно поискать еще. Только сейчас люди к Новому году готовятся, поэтому агентства недвижимости отдыхают. Хорошо, я поищу еще, к весне будет больше предложений.

– Мам, к весне и цены возрастут. Надо брать в затишье, – вышел из комнаты братец.

– Ванечка, ты бы не брал это в душу. Мы сами разберемся! Хорошо, – повернулась ко мне мама, – завтра поедем, посмотрим твою комнату, и может быть, я дам тебе эти сумасшедшие деньги.

– Не, мам, пусть сначала дарственную напишет! А то ты ей дашь деньги, а она взамен нам: «Большое спасибо, и пока, родственники!»

Я ожидала, что мама защитит меня от таких несправедливых нападок, одернет Ивана, но она продолжала что – то обдумывать и казалось, ничего не замечала вокруг.

* * *

Утром возле строгого серого дома на Петроградской стороне нас ожидала Аделина Генриховна. Братец, выразив удивительную заинтересованность, пошел с нами.

– Вот это уже похоже на Питер! Да, мам? – изрек мой родственник при виде дома, не удосужившись поздороваться. – И тебе Нева близко…

Поднявшись на третий этаж по широкой лестнице, Аделина долго возилась с тремя замками. Наконец, тяжелые врата отворились, и на нас повеяло духом питерских коммуналок. Странно, но этот неистребимый запах был одинаков во всех парадных. Но мне он нравился, был родным!

Из темноты, вальяжно потягиваясь, вышли два огромных кота.

– Брысь! – Тут же вскрикнула мама.

Коты присели и с удивлением стали разглядывать нашу компанию.

– Проходите, пожалуйста! Комната находится в конце коридора. – Аделина Генриховна уверенно шла вперед, не обращая внимания на кошек.

Одна из дверей темного коридора резко распахнулась и на пороге застыла неприятного вида старуха. Седые спутанные волосы опускались ей на плечи, тусклые глаза на широком лице смотрели неприязненно, поджатые губы выражали недовольство.

– Здравствуйте, – присела я.

– Опять привела? – Не отвечая на мое приветствие, обратилась к Аделине тетка.

– Успокойтесь, Виктория Осиповна, эти люди пришли посмотреть всего лишь комнату. Никто на эту несчастную квартиру больше не претендует! И вашему спокойствию больше ничто не угрожает!

– Это что за чучело? – Удивился Ванька.

– Это соседка, – пояснила я.

Комната была угловая, вытянутая и очень темная, как мне показалось тогда. Тусклые обои на стенах, пыльные окна, одинокая лампочка, нелепый продавленный диван, перегородивший комнату на две половины.

– Это че? Здесь можно жить? – Похоже, Ванька действительно не имел ни малейшего представления о питерских коммуналках.

– И за это вы хотите такие деньги? – Воскликнула мама.

– Это реальная цена, – пожала плечами Аделина, – даже заниженная, если исходить из района и метража. Места общего пользования смотреть будем?

– Это, какие? – Не выходил из ступора братец.

– Кухня, туалет…

Хлопнула дверь и к нам, сурово надвигаясь, приближалась Виктория Осиповна в сопровождении своих хвостатых стражников.

– Смотрите без нас. Мы тут жить не собираемся, – испуганно воскликнула мама и, схватив Ваньку за руку, выбежала на лестницу.

– А кто же тогда собирается жить в моей квартире?

– По – видимому, я. Но меня коммуналкой не испугаешь, я выросла в такой же. Да и работа моя, можно сказать, через дорогу от дома.

– И кем же ты работаешь через дорогу? – Уже заинтересовано глянула на меня соседка.

– Гримером.