Час совы

– Мне не нравится слово «если». Всегда не нравилось, есть в нем что – то обреченное, не дающее право надежде, словно сразу подразумевается, что ничего хорошего не будет, потому что существует «если» со всеми своими последствиями; а в нашем положении, вообще, ужасно звучит.

– А давайте сбежим? – вдруг оживилась свекровь. – Постучим в дверь, они войдут, а мы их скрутим и убежим.

– А вы скручивать умеете? – без особой надежды спросила Люська. – Игорь наш не в счет, у него рука сломана. И подозреваю, что еще и пара ребер, вон как его перекосило.

– Да мало я таких скручивала на своем веку, – закусила удила свекровь и решительно направилась к железной двери. – Людмилка, давай, стукани своими сапогами, а то от моих тапок толку мало.

Люська покорно подошла и принялась выстукивать ногами азбуку Морзе.

– Эй, открывайте, ироды! – закричала свекровь. – Человеку плохо!

Но, ни на шум, ни на крик, никто к пленникам не спустился. Стало немного страшно. Было ясно, что стражники, покинув свой пост, поехали сражаться с Чемом. Люська представила эту картину, и сердце ее сжалось от волнения за доброго пса.

– Игорь, а откуда у вас Чем? Он, вроде, не породистый, вы себе могли любого позволить самого элитного.

– Да разве в породистости дело? Он у меня недавно совсем, но мы успели подружиться. Видно, что пес настрадался без хозяина. Это кошке просто себе корм добыть: птичку или мышку поймала и сыта. А псу, тем более такому большому попробуй, найди пропитание. Мне его жалко стало, а ему, похоже, меня. Понял, что мне компания нужна.

– Игорь, а почему, если вы знали, кто вас выслеживает, вы не спрятались где – нибудь за границей? Там все было бы проще.

– Я же для нашей страны работал, для безопасности наших банков. Для этого мне необходимо было находиться здесь.

– Ну, делать то что? – подошла со странным вопросом Людмила Даниловна.

– В смысле? – хором спросили Люська с Игорем.

– Спать будем ложиться или ждать пока нас отсюда перевезут.

– А что вы предлагаете? Не спрашивать же у похитителей: «Я тут случайно ваш разговор подслушивала, так вы упоминали о нашей передислокации. Время не уточните?»… Подождем.

– Ну – ну, тогда пойдем, Людмилка, я помогу и тебе помост устроить. Тут еще мешки, какие – то были.

Люська со свекровью долго в молчании ворочали мешки с цементом. И какому умнику пришло в голову спускать по шаткой лестнице пятидесятикилограммовые мешки? Даниловна пыхтела и над чем – то сосредоточенно размышляла. Весь умственный процесс отражался на ее простодушном лице. Люська искоса поглядывала на бывшую родственницу и ждала, когда та выдаст народную мудрость. Наконец, место для ночлега было готово: на ряд мешков набросили полиэтиленовую пленку, которой в подвале было в избытке, и свекровь озвучила свои умозаключения относительно Люськиной дальнейшей судьбы. Перейдя на заговорщицкий шепот, она начала:

– Ты, доця, к Игорьку повнимательней приглядись. Мужик он хороший, положительный, видный, вежливый, опять же…

«И богат, как падишах, кстати. Но это мелочи»! – добавила про себя Люська.

– Ты еще молодая, можешь судьбу свою создать. Фимочка теперь счастлив, и ты не теряйся. А как в Америку к нему переедешь, так вспомни, что есть на этом свете люди, которые тебя помнят и любят. Им много и не надо. Так ты не забывай нас!

«Святая женщина – мать!» – поразилась Людмила. Она даже не знала, как реагировать на эту простоту. Все лучшее детям, особенно своим!

Людмила Даниловна довольная, что все так правильно разложила по житейским полочкам, и Фима ее ненаглядный не останется без сладкого куска, подмигнула бывшей невестке хитрым глазом. Все будет так, как она определила.

«Только дура может пройти мимо такого счастья, которое само катится в руки. А Люська эта, хоть и не красавица, но точно не дура. Вон, Фимочку в два счета окрутила и на себе женила. Мальчик и пикнуть не успел. И этот не успеет».

* * *

Когда пленники почти устроились на ночлег, наверху послышался топот и громкие раздраженные голоса. Люська подошла к двери, намереваясь послушать, о чем так горячо спорят их тюремщики. Но вовремя успела отскочить, – шаги приближались к их темнице.

Дверь, скрипнув, отворилась, и в проеме появился Хмурый, тот, что был выше ростом. Казалось, улыбка никогда не знала его лица: над глубоко посаженными маленькими глазками, нависают тяжелые надбровные дуги, мясистый нос слегка сдвинут набок, уголки крупного рта опущены вниз, седая лохматая челка закрывает узкий морщинистый лоб, – типичный портрет преступника. Множество таких портретов – фотороботов висят у полицейских участков: «Не проходите мимо! Разыскивается опасный преступник!» И все как из одной коробки. Братья – близнецы. Вот и Хмурый из этой же картинной галереи.

Ничего хорошего его приход не означал, это было ясно. Вся его фигура выражала сдерживаемую агрессию. Притихшие пленники выжидательно смотрели на него, никто не торопился с разговорами.

– Эй, ты, – ткнул пальцем Хмурый в Люську, – поднимайся наверх, живо.

Желания спорить не возникло, и Люська покорно пошла к выходу.

– Быстрее. Леха, первая пошла, принимай, – крикнул он, подняв голову к потолку, отчего сразу стал похож на злобного, голодного волка.

Не успела Люська подняться по шаткой лестнице, как на нее накинули тот – же вонючий мешок.

– Стой здесь, – хмыкнул Леха и принялся стягивать руки девушки липким скотчем. При этом он несколько раз провел рукой по ее груди и шее.

Люська лягнула его ногой, чем вызвала приступ ярости.

– Ах, ты, тварь, – выругался парень и больно пнул ее кулаком в затылок.

– Помогите, убивают, – закричала Людмила что было сил.

– Леха, что там у вас, – послышался голос снизу, – заткни ей рот.

– Ща, носок сниму, – захохотал Леха и еще раз стукнул Люську по голове.

Подъем Людмилы Даниловны, занял немного больше времени. Женщина пыхтела, кряхтела и стонала, но шаткая лестница не поддавалась.

– Да, может, я тут останусь? Куда я вам там наверху?

– Лезь, тетка, а то пристрелю, – гаркнул Хмурый.

Угроза подействовала, и вскоре хриплое шумное дыхание послышалось рядом с Людмилой.

– Ой, мати моя, ой, боженьки! – запричитал знакомый голос. – Та погоди ты со своим мешком, дай отдышаться! Фу, ирод, я ж тебе в мамки гожусь, а ты на меня свой колпак вонючий. Твоей бы маме кто так голову закрыл!

– Да заткнись ты, – немного неуверенно пробормотал Леха.

Видимо, остатки его чахлой совести все – таки затронули слова пожилой женщины.

– Тихо стоять!

Игорь поднялся в тишине. Только по разговорам похитителей Люська поняла, что он стоит рядом с ними.

– Хмурый, смотри, как у него руку раздуло. Как ее завязывать то?

– А фиг с ним! Куда он денется с одной. Давай их в машину.

Порыв холодного ветра подсказал, что дверь на свободу открыта, но как воспользоваться этой ситуацией со связанными руками, Люська не могла сообразить. Ее подталкивали в спину, точнее ниже спины, при этом слышался приглушенный смех.

Заскрипел под ногами снег, мороз быстро охладил тело в легкой куртке.